У этой книги другая, новая перспектива. Она не фокусируется на хореографе или отдельных постановках, а рассматривает художественное творчества Танцтеатра в целом. Здесь термин «постановки» означает взаимодействие между рабочим процессом (разработкой постановки, повторным включением в репертуар, передачей прав), непосредственно постановкой и ее исполнением, а также восприятием. Эта книга исследует способы взаимодействия и сосредотачивается на 15 международных копродукциях, которые впервые анализируются вместе.
Мой исследовательский процесс
Еще до окончания школы, в 1976 году, я впервые увидела пьесу Пины Бауш в «Вуппертале». Она сильно повлияла на меня, как и на многих молодых энтузиастов. Затем, в 1980-х годах, театр танца впервые стал важной частью исследования в рамках моей диссертации «Танец женского тела: цивилизационная история танца» («FrauenK?rperTanz. Eine Zivilisationsgeschichte des Tanzes», 1992)[7 - Klein 1994.], в которой отношения между историей женщин, тела и танца рассматривались в контексте теории культуры и социальной истории.
В 2000-х годах вместе с Габриелой Брандштеттер я интенсивно работала над «Весной священной» («Das Fr?hlingsopfer») Пины Бауш, задаваясь вопросом о методологии исполнения и уделяя особое внимание практике труппы по повторным показам и передаче материала на протяжении десятилетий[8 - Brandstetter/ Klein 2015a]. Эта книга продолжает те размышления. Работа началась в 2011 году с предварительного исследования, за которым с 2013 года последовал четырехлетний научный грант, финансируемый Немецким исследовательским фондом (DFG). Это был первый проект подобного рода, финансируемый третьей стороной, который состоялся в сотрудничестве с Фондом Пины Бауш. Кроме того, проект был поддержан различными филиалами Гёте-Института и другими финансирующими организациями из стран-копродюсеров.
Это сотрудничество позволило получить доступ к необычным, новым и ранее не исследованным материалам, таким как записи выступлений и «паратексты» хореографий, которые Фонд Пины Бауш предоставил из архивных материалов, на тот момент еще не каталогизированных. Я смогла обработать визуальные и письменные записи репетиций, которые сделала сама, а также познакомилась с записями, сделанными танцовщиками Танцтеатра Вупперталя. В рамках исследовательского проекта нам удалось собрать дополнительные эмпирические материалы, например опросы аудитории, которые Танцтеатр впервые позволил нам обработать. Подробные беседы по всему миру с танцовщиками, спонсорами из филиалов Гёте-Института, а также художниками, друзьями, сотрудниками и партнерами Пины Бауш помогли нам получить больше информации о том, как создавались и воспринимались произведения, выходящей за рамки того, что уже было известно и описано до меня. Я также прочла тысячи рецензий и сотни текстов, интервью и речей самой Пины Бауш и о Пине Бауш и ее Танцтеатре.
Чтобы понять рабочий процесс, исследовательские поездки Танцтеатра, то, в каких условиях шли постановки в разных городах и странах, а также реакцию зрителей, я совершила несколько исследовательских поездок в Индию, Японию, Бразилию, Нью-Йорк, Париж, Будапешт, Лиссабон и также очень часто ездила в Вупперталь. В Калькутте мне рассказали сразу несколько версий, почему первое турне Танцтеатра Вупперталя по Индии провалилось, а второе прочно утвердило миф о Пине Бауш и Танцтеатре Вупперталя. В Кочи[9 - Кочи (также Коччи, Кочин) – индийский город в южном штате Керала.] я остановилась в той же, что и Пина Бауш, гостинице. Я услышала нежный шелест пальм и начала понимать, почему индийская постановка «Bamboo Blues» («Бамбуковый блюз») настолько нежная и мирная – что некоторым кажется странным: гетеротопия[10 - Гетеротопия – пространство, образ жизни и правила которого сильно отличаются от окружающего мира. Яркими примерами гетеротопий служат тюрьмы, армейские части, школы, театры и т. д.] в стране, отмеченной непостижимыми нищетой и страданиями. В Будапеште, где создавалась пьеса «Страна лугов» («Wiesenland»), я посетила блошиные рынки, где танцовщики во время исследовательской поездки искали старое барахло. Я разговаривала со многими художниками и их спутниками в те выходные, когда Виктор Орбан закрыл границы во время «кризиса беженцев»[11 - Миграционный кризис, возникший осенью 2015 года. Связан с многократным увеличением потока беженцев в Европейский союз из стран Северной Африки и Ближнего Востока на фоне войн в Сирии, Ираке, Афганистане и политической обстановки в других государствах региона.], тем самым положив начало поворотному моменту в истории Европейского союза. В Бразилии меня поразило, что, в отличие от Германии, молодое поколение танцовщиков и исследователей танца не видит противоречия между современным танцем и танцевальным театром. В Японии меня очаровали страсть и сочувствие, с которыми молодые художники и исследователи говорили о Пине Бауш и ее влиянии на зарождающуюся танцевальную сцену Японии. Это побудило меня помимо бесед один на один также взять интервью у зрителей после посещения «Весны священной» в Токио.
Во всех этих странах у меня были замечательные встречи с людьми, которые поддерживали меня и помогали в исследованиях, так же как и сотрудники различных городских, государственных и танцевальных архивов и особенно коллеги из Танцтеатра Вупперталя и Фонда Пины Бауш. Я многим им обязана. Все они поименно перечислены в благодарностях.
Праксеология перевода: новый подход к теории танца
Теоретической основой книги является теория перевода, которую в ходе исследования мне удалось развить в праксеологию перевода. Термин «перевод» здесь не используется в лингвистическом смысле, а скорее понимается как культурная практика: так это принято в переводоведении и постколониальных исследованиях. Основной тезис заключается в том, что акты перевода имеют фундаментальное значение для художественных процессов и произведений. В этой книге перевод представлен как центральная практика танцевальной художественной работы и как фундаментальная концепция исследования танца. Таким образом, танцевальная постановка является постоянным и многоуровневым процессом перевода: между словом и движением, движением и письмом, между различными языками и культурами, различными средствами массовой информации и материалом, знанием и восприятием, между членами труппы во время создания постановок и их показом, между показами и публикой, между постановкой и критикой танца, между художественной и академической практикой.
В книге исследуется практическая теория перевода. Здесь не ставится вопрос, что такое перевод или танец, а демонстрируется, как можно охарактеризовать постановку через процесс перевода. Вопрос «как» направлен на способ перевода, то есть на его практику. Праксеологическая перспектива является новой не только в дискурсе теории перевода в культурной и социальной теории, но и в исследовании танца. В этой книге она представлена с точки зрения исторических, культурных, медиальных, эстетических, интерактивных и телесных аспектов.
Книга основана на эмпирических исследованиях. Сосредоточенные не только на пьесах, но и на танцевальной постановке, то есть на взаимодействии рабочего процесса, исполнения и восприятия, методологические исследования не могут опираться только на традиционные инструменты и процедуры, такие как анализ исполнения и хореографии. В связи с этим в рамках исследовательской работы я разработала методологический подход праксеологического анализа производства, который составляет основу моего анализа, – его структура и принципы будут разъяснены в конце книги. Праксеологический анализ производства – это методологическая процедура, при которой не анализируется исключительно постановка, или показ, или, как это часто бывает в исследованиях по социологии искусства, зритель. Вместо этого в фокусе исследования оказывается соотношение рабочего процесса, постановки и восприятия. Этот подход особенно важен для такой труппы, как Танцтеатр Вупперталя, потому что их пьесы исполняются на протяжении десятилетий с несколькими поколениями танцовщиков и демонстрируются в разных странах и культурах перед разной аудиторией. В качестве методологической процедуры праксеологический анализ производства пытается справедливо рассмотреть запутанные взаимоотношения между рабочим процессом, постановкой, показом и восприятием зрителей и осмыслить их теоретически с помощью концепции перевода. При этом праксеологический анализ производства использует различные методы: социологические методы эмпирического социального исследования (этнография, количественные и качественные процедуры интервью), театроведческий и танцевальный научный анализ (анализ исполнения и хореографии), медиальный метод (анализ видео), герменевтический анализ и анализ содержания.
Книга объединяет обширный корпус материалов[12 - Книга базируется на корпусе материалов, исследованных различными методами. Для анализа рабочих процессов были проведены двадцать двухчасовых интервью с танцовщиками. Они рассказывали о репетициях, рабочем методе и прежде всего об исследовательских поездках в страны-копродюсеры. Также интервьюировались художественные и технические сотрудники Танцтеатра Вупперталя (сценограф, костюмер, звукооператоры, помощник режиссера, техники сцены, дирекция). С тремя давними сотрудниками интервью проводились многократно. Во время исследовательских поездок в Токио (Япония), Дели, Калькутту, Ченаи, Кочи (Индия), Сан-Паулу (Бразилия) и Будапешт (Венгрия), поддержанных местными филиалами Гёте-Института, театрами и архивами, я провела и проанализировала интервью с организаторами исследовательских поездок труппы, их премьер и гастролей. С помощью этнографического метода реконструировала маршрут и места пребывания Танцтеатра. Постановки. После разбора предоставленных Фондом Пины Бауш и Танцтеатром материалов (видеоролики, критика, интервью, документация) мы разделили международные копродукции на три рабочих фазы и проанализировали эстетическое повествование каждой. Из каждой рабочей фазы выбрали по одной пьесе: «Виктор" (1986), «Мазурка Фого" (1998), «…como el musguito en la piedra, ay si, si, si…" (2009) – и подробно рассмотрели рабочий процесс, сами постановки и принятие публикой. Дополнительно мы выбрали из каждой по одному сольному танцу. Предоставленные Фондом Пины Бауш видеоматериалы спектаклей были исследованы с точки зрения как эстетического перевода культурного опыта, так и сценического представления танцовщиков, сольных и групповых танцев и хореографии; детально проанализированы временные, ритмические, пространственные, архитектурные, интерактивные и драматургические аспекты. Этот процесс занял много времени, поскольку использовался не только анализ спектаклей и показов, как принято в исследовании театра и танца. Исследовались видео с неполной перспективой, сделанные в Вуппертальской опере примерно из 13-го ряда справа. Соответственно, дополнительно были использованы методы герменевтического видеоанализа, появившиеся в социальных исследованиях, – мы адаптировали их под телесный анализ, анализ движения и танца. Для этого использовали измененную компьютерную программу Feldpartitur («Полевая партитура"), изначально разработанную для качественных социальных исследований, для анализа хореографии и танца. Восприятие. Были проведены четыре опроса публики о постановках «Rough Cut" (2005), «Виктор", «…como el musguito en la piedra, ay si, si, si…" и «Мазурка Фого". Затем мы расшифровали их и при помощи компьютерной программы Maxqda провели качественный содержательный анализ. Высказывания зрителей разделили на эмоциональные, аналитические и метафорические, распределили их по семантическим полям – группам слов, связанных по значению. Так можно было выработать нарративы, показывающие, как переводится воспринятое в слова, как и чему перевод «сопротивляется". Например, части постановок, тяжело поддающиеся символическому толкованию, «уклоняются" от языка и при словесном переводе остаются невидимыми. «Переводом на язык" можно было бы точнее определить характеристики отдельных постановок и соотнести их с другими копродукциями. Кроме того, мы записывали наблюдения перед спектаклем, во время и после. Результаты опросов публики соотнесли с нарративами из критических разборов. Критика ко всем международным копродукциям (всего 2372 статьи), собранная в архиве Пины Бауш, до того момента не систематизированном, была систематически обработана; создан обзор прессы. С помощью программы Maxqda была подробно и содержательно проанализирована критика к «Виктору", «Мазурке Фого" и «…como el musguito en la piedra, ay si, si, si…", а также статьи критика Йохена Шмидта, публиковавшего в различных газетах и журналах статьи ко всем копродукциям (1986–2009). В них мы рассматривали постоянство нарративов известного и плодовитого критика, то есть голос, который занимал доминирующую позицию в определенном дискурсе на протяжении 23 лет.], полученный и обработанный в процессе исследования, и преследует взаимообратный процесс: она встраивает материал в контур праксеологии перевода и, наоборот, пытается усовершенствовать этот контур на основе эмпирического материала и сделать его более пластичным. Благодаря теоретическому подходу к переводу, методологическому подходу праксеологического анализа постановок и обширному корпусу материалов эта книга дает новое прочтение искусства Пины Бауш и Танцтеатра, а также стремится на этом показательном примере выставить на обсуждение теоретические концепции и методологические размышления в области исследований танца, возникшие в ходе моего исследовательского процесса. Этот научный подход является способом приближения к лингвистически непереводимому (и не только) в искусстве Пины Бауш и Танцтеатра Вупперталя.
Такой процесс эмпирического исследования потребовал не только справляться с большим количеством разнообразных материалов, но и постоянно ставить под сомнение мою позицию в целом и в отношении моего исследования в частности. Важно было размышлять о соотношении близости и дистанции, эмпатии и критики, искусства и науки, или, более конкретно, практики в художественной и научной областях. В процессе исследования, продолжающегося многие годы, развиваются социальные, зачастую дружеские отношения и близость, которая заставляет ученого балансировать: с одной стороны, исследования возможны только благодаря растущему любопытству; с другой стороны, ограничение научного любопытства необходимо, когда речь идет об этических основах исследований, таких как защита данных или конфиденциальность собеседников. Мне очень хотелось, чтобы контакты, возникшие в процессе исследований, стали взаимоотношениями, обогащающими обе стороны.
В дополнение к вопросам исследовательской этики необходимо выделить различную логику в художественной и научной областях. Научная работа – теоретическое и методологическое ремесло, практика, особенный темп исследования, язык, средства массовой информации – как правило, следует иной логике, чем художественная работа. И здесь я также столкнулась с фундаментальной проблемой трансфера: как перевести материал в текст? Эта книга сама по себе является попыткой перевода, поиском теоретического языка для эстетической практики. То, что эта попытка имеет свои пределы и неизбежно сталкивается с непереводимостью эстетической практики в дискурс, – факт, заложенный в самой идее перевода.
Архитектура этой книги
Структура этой книги не линейная, а модульная. Каждая из глав «Постановки», «Сompagnie», «Рабочий процесс», «Сольные танцы» и «Восприятие» посвящена одному аспекту танцевальной постановки. В главе «Теория и методология» разъясняются теоретические и методологические принципы, а в заключительной главе рассматривается творчество Пины Бауш по отношению к современности. Концептуально и стилистически все главы следуют выбранной теме и материалу. Они переводятся и структурируются соответственно: эссеистически, аналитически, теоретически.
В главе «Постановки» вместо хронологического подхода к отдельным произведениям выбран систематический подход описания и интерпретации. Постановки Пины Бауш разделяются на художественные этапы. Затем описывается каждый из них и устанавливаются характерные черты, выходящие за рамки отдельных произведений. Затем эти характеристики встраиваются в соответствующие исторические, социальные и политические контексты. Тем самым дается ответ на вопрос, которому до сих пор уделялось мало внимания в исследованиях Танцтеатра: как связаны соответствующие этапы работы с тем, что в то время происходило в обществе и искусстве? Другими словами, что и как переводится в постановках?
В центре внимания главы «Сompagnie» находится сам Танцтеатр как социальная фигура. Впервые здесь представлены вместе все биографии участников труппы, описаны взгляды Пины Бауш на танцовщиков и наоборот, а также исследованы формы сотрудничества, повседневная жизнь, индивидуальные взгляды на совместную работу, связи, которые удерживали труппу и связывали ее на протяжении стольких лет и десятилетий.
Глава «Рабочий процесс» посвящена художественным рабочим процессам и представляет их как практику перевода: репетиции для создания постановок, прежде всего в связи с исследовательскими поездками в города и страны-копродюсеры, а также передача постановок молодым танцовщикам Танцтеатра и другим танцевальным коллективам.
Перевод тела/танца в письменную форму/текст рассматривается в главе «Сольные танцы». Он будет показан с помощью цифровой записи так называемой полевой партитуры на примере трех избранных сольных танцев: Анн Мартин в «Викторе» (1986), Беатрис Либонати в «Мазурке Фого» (1998) и Доминика Мерси в «…como el musguito en la piedra, ay si, si, si…» («…как мох на камне», 2009).
В главе «Восприятие» рассматривается мнение зрителя и задается вопрос о взаимосвязи между постановкой, исполнением, восприятием и знанием. В ней излагается, как на протяжении десятилетий танцевальные критики позиционировали себя по отношению к постановкам Пины Бауш, какие прочтения они создавали и как они переводили постановки в текст. Также эта глава обращается к зрителям и исследует, что они ожидают от постановок после сорока лет существования Танцтеатра Вупперталя, как они воспринимают спектакль и выражают это на словах.
В главе «Теория и методология» излагаются теоретические и методологические принципы. В ней представлены основные характеристики праксеологии перевода, а также методологические основы праксеологического анализа постановок и размышления о ранее представленных процессах перевода танцевальной продукции на фоне этих теоретико-методологических понятий.
Заключительная глава более подробно рассматривает темпоральность перевода, связывая его с понятием современности. Должны ли постановки Танцтеатра Пины Бауш рассматриваться в настоящее время только как исторические документы на сцене, как, например, некоторые классические балетные произведения, или же они, с их многообразными переводческими процессами и связанным с ними переплетением различных временных уровней, дают представление о том, что вообще можно считать современным.
Благодарности
Эта книга – попытка перевести необыкновенное творчество Пины Бауш с Танцтеатром Вупперталя в слова и научно его осмыслить. Обрабатывая огромный корпус материалов, я также пыталась представить концепцию перевода как центральную для художественного творчества и постановок в глобализованных и связанных друг с другом обществах.
Научная работа о мультикультурной, многонациональной, международной, гастролирующей по всему миру труппе с несколькими поколениями танцовщиков дала начало этой концепции перевода. Ее можно продемонстрировать в их работе, в практике репетиций, разработке постановок, в формах сотрудничества и совместного существования.
Пина Бауш всю жизнь была убеждена, что танец нельзя выразить словами, что он говорит сам за себя и должен быть испытан и прочувствован. Она продолжала придерживаться этой точки зрения даже тогда, когда в 1990-х годах концептуальный танец начал деконструировать предыдущие танцевальные формы и когда следом стали возникать научные и теоретические рассуждения о танце. Скептицизм, который Пина Бауш, вероятно, питала бы и к моему проекту научного перевода и который разделяют некоторые ее спутники, сопровождал меня на каждой странице. В диссертации я уже обращалась к предполагаемому парадоксу танца и письма. Я предполагала, что через слово теряется эстетическое, а в этой книге хотелось бы показать, что перевод искусства в науку, эстетического в дискурсивное, танцевального в письменное изложение может приносить пользу и расширять горизонты. Это делает возможными новые восприятия и прочтения, а значит, провоцирует искусство жить в данном процессе.
Во время исследования мне было важно работать с людьми, о которых я писала. Я смогла завязать контакт только с Фондом Пины Бауш, основанным и руководимым ее сыном Саломоном Баушем вскоре после смерти Пины Бауш; у меня не было возможности поговорить с самой Пиной. Тем не менее я смогла сопровождать Танцтеатр во время сложной, неустойчивой, но важной фазы переосмысления себя и сблизилась с этой особенной, ни с чем не сравнимой труппой через многочисленные разговоры. Поэтому книга посвящена не только Пине Бауш – легендарному хореографу, но прежде всего ее ансамблю, отдельным участникам и их переводческим достижениям.
И поэтому прежде всего я выражаю благодарность труппе, танцовщикам, с которыми я могла терпеливо, без спешки вести долгие, интенсивные, открытые и трогательные разговоры. Я благодарна Марион Цито, Петеру Пабсту, Маттиасу Буркерту и Андреасу Айзеншнайдеру за то, что они позволили мне узнать их биографии. Раймунд Хоге помог лучше понять 1980-е годы – тогда он работал драматургом в Танцтеатре Вупперталя. Норберт Сервос поделился глубокими размышлениями об интерпретации постановок Пины Бауш. Я хотела бы поблагодарить Роберта Штурма и Урсулу Попп за их огромную поддержку и помощь с различными письменными и визуальными документами. Я также благодарна Танцтеатру за то, что они позволили мне присутствовать на репетициях и опросить публику. Хочу поблагодарить Фонд Пины Бауш за доброе многолетнее сотрудничество – это его первый осторожный шаг к совместной работе с учеными – и, наконец, Саломона Бауша за оказанное доверие.
Во время моих путешествий я познакомилась с большим количеством людей, поддерживавших и сопровождавших труппу в гастролях и исследовательских поездках. Здесь я хотела бы особенно поблагодарить Анну Лакош и Петера Эртля за их щедрую поддержку в Будапеште. Прасанна Рамасвами, Нандита Пальчудхури и Алармел Валли не только дали мне важную информацию о восприятии Танцтеатра в Индии, но и представили богатый мир индийского танца и театра. За это я их сердечно благодарю.
Директор и сотрудники филиалов Гёте-Института очень помогли мне в подготовке и проведении исследовательских поездок и дали важную информацию. Я благодарна Мартину Вэльде, Хайко Сиверсу и Хансу-Георгу Лехнеру. Особая благодарность Робину Маллику за его вдумчивую поддержку, интерес и сопровождение в Индии и Бразилии.
Я в долгу перед Немецким исследовательским фондом (DFG) за щедрое финансирование исследовательского проекта.
Я хотела бы поблагодарить сотрудников исследовательского проекта Штефани Шредтер, Элизабет Леопольд и Анну Вичорек за их многолетнее плодотворное сотрудничество, а также членов гамбургского исследовательского союза «Перевод и рамки. Практика медиальных преобразований» за множество плодотворных дискуссий во время работы над паратекстами. Элизабет Леопольд, Хайке Люкен и Иоганн Май поддерживали меня в редактировании текста и изображений этой книги. Андреас Брюггманн создал макет и дизайн обложки. Я хотела бы поблагодарить их за преданность, терпение и заботу. Кристиан Уэллер взял на себя корректуру. Я очень благодарна за многочисленные регулярные, поддерживающие, мотивирующие и полезные обсуждения. Штефан Бринкман и Марк Вагенбах предоставили мне важную инсайдерскую информацию. Я благодарна им за это.
С издательством transcript меня связывают многолетние доверительные отношения. Я хотела бы поблагодарить курирующую команду во главе с Геро Вирихсом за хорошую профессиональную работу и особенно Карин Вернер за ее любопытство, поддержку и готовность опубликовать книгу на немецком и английском языках.
В конце я хотела бы поблагодарить Александра Шюлера за терпеливое, внимательное и неустанное руководство и поддержку на протяжении многих лет. Эта книга посвящена ему.
Габриэле Кляйн
Гамбург, июнь 2021 года
1 «Полнолуние», Вупперталь, 2006
В создании пьесы нет никакого удовольствия. До определенного момента – да, но когда становится серьезно… Я каждый раз думаю, что не хочу никогда больше этого делать. Правда. Уже много лет. И почему только я это делаю? Вообще-то это довольно ужасно. А когда она готова, у меня уже другие планы[13 - Речь на вручении премии Киото за 2007 год. См.: Bausch 2016b: 328.].
Постановки
В чем суть искусства Пины Бауш? Что особенного в ее работах? Эти вопросы широко обсуждались не только в газетных статьях (см. главу «Восприятие»), но и в многочисленных академических публикациях по всему миру. Примечательно, что основные нарративы, прочтения и интерпретации ее творчества, актуальные и по сей день, сформировались и укоренились еще в 1970–1980-х годах. Дискуссии вокруг ее постановок возникали благодаря не столько ученым, сколько журналистам, которые с самого начала следили за работой Пины Бауш в Вуппертале. Они наладили контакт с труппой, иногда ездили с ней в турне и переводили увиденное в тексты или фильмы, как, например, Анна Линзель[14 - Vgl. Linsel 1985, 1994, 2006; Linsel/ Hoffmann 2010.], Ева-Элизабет Фишер15.[15 - Fischer/ K?seman 1984.] или Шанталь Акерман[16 - Akerman 1983.]. Они привлекали внимание аудитории, даже далекой от танца, с помощью книг[17 - Vgl. Bentivoglio/ Carbone 2007; Climenhaga 2008, 2012; Linsel 2013; Meyer 2012; M?ller/ Servos 1979; Schmidt 1998; SchulzeReuber 2008; Servos 1996a, 2008; Weir 2018.], телевизионных передач или кинокартин, например документального фильма «Что делает Пина и ее танцовщики в Вуппертале?» («Was machen Pina und ihre T?nzer in Wuppertal?», 1982)[18 - Wildenhahn 1982.]. Именно журналисты национальных газет – Клаус Гайтель, Йохен Шмидт из Frankfurter Allgemeine Zeitung (FAZ) и Die Welt, Ева-Элизабет Фишер из S?ddeutsche Zeitung (SZ), Рольф Михаэлис из Die Zeit и Норберт Сервос из Theater Heute и Tagesspiegel – стали главными переводчиками и сформировали определенный дискурс об искусстве Танцтеатра.
Именно Норберт Сервос вместе с Хедвиг Мюллер определили курс, выпустив первую книгу о Танцтеатре[19 - Vgl. M?ller/ Servos 1979.] на немецком языке. Они говорят о Пине Бауш как «непрекращающемся нонсенсе», исследуют ее творчество, описывая не только постановки, но и рабочие процессы и хореографические методы, и обращаются к восприятию публики. Норберт Сервос и Йохен Шмидт в публикациях[20 - Vgl. Schmidt 1998; Servos 1996a, 2008.] сформировали дискурс вокруг Танцтеатра Вупперталя и основные нарративы, которые впоследствии часто повторялись в различных вариациях. Сервос видит в постановках Бауш искусство, способное видеть людей и поведение «с неподкупной честностью и точностью и без осуждения»[21 - Servos 2008: 7.]. Он видит в ее творчестве пример того, что «у танца есть собственный язык для политического и социального»[22 - Там же: 8.], что в нем «осмысляются основные вопросы танца и элементарные проблемы человеческих взаимоотношений»[23 - Там же: 9.].
В 1980-х годах теория тела в культурологии и социологии только зарождалась, поэтому Сервос выносил танцевальное искусство Пины Бауш и Танцтеатра за логику сознания и языка. Ее творчество, по его словам, показывает, что «заданность, предопределенность и логическое объяснение являются смертельным врагом всей жизни и всего движения»[24 - Там же: 14.], ее пьесы следуют логике не сознания, а тела, «которое существует не по принципу причинности, а по аналогии»[25 - Там же: 27.]. Объектом театра танца является «движущееся тело»[26 - Там же: 33.], а темой – то, что социально и исторически «вписалось» в тело и проявлялось в его повседневном поведении. Наконец, во вступительной главе Сервос предлагает размышления в стиле теории цивилизации[27 - Теория цивилизаций (цивилизационная теория, цивилизационный подход) – теория, согласно которой не существует единой культурной истории человечества, а история – это смена культур], где искусство танца рассматривается как культурно-критическая антитеза рациональности и логике сознания. Танец – это попытка бегства из рационализированной, враждебной телу современности.
Эту тему критики цивилизации я теоретически обосновала в своей первой книге «Танец женского тела. Цивилизационная история танца», в которой есть глава о Пине Бауш. Уже тогда, в отличие от Сервоса, я представила танец в его амбивалентности, одновременно сопротивляющимся и консервирующим средством: он и инструмент (телесной) революции, и в то же время позитивно влияет на социальный порядок и является средством социальной реставрации[28 - Klein 1994.].
Как и многие другие монографии[29 - Vgl. Bentivoglio/ Carbone 2007, Linsel 2013; Meyer 2012; Schmidt 1998; Servos 1996a, 2008.], книга Сервоса объясняет читателю искусство Пины Бауш через описания постановок в хронологическом порядке. Этот подход основан на дискурсе интерпретаций постановок, часто неявно, с использованием семиотического метода, распространенного в театроведении в 1980-х годах. Перевод наблюдаемой постановки в текст основан на парадоксе: с одной стороны, само искусство рассматривается как лингвистически недоступное, а с другой, именно перевод должен наделить постановку предполагаемым смыслом. Здесь авторы/переводчики выступают как посредники между искусством и аудиторией, то есть как посредники смысла.
Описания и интерпретации постановок до сих пор распространены в газетных статьях, а также в художественном и театральном анализе. В этой главе используется иной подход – без дополнительных к существующим интерпретаций[30 - См. также: Meyer 2012; Schmidt 1998; Servos 2008.] и углубления в хронологию творчества. Также я не рассматриваю танец как нечто материальное, что невозможно облечь в словесную форму. Скорее перевод танца и хореографии в язык и текст понимается здесь как уподобление, краткий контакт между танцем и письмом, хореографией и текстом по Вальтеру Беньямину (см. главу «Теория и методология»). Эффективность и «избыточность» перевода связаны именно с тем, что любые попытки найти языковую однозначность обречены на неудачу.
Вместо хронологического подхода с описанием и интерпретацией отдельных постановок я выбрала системный. В этой главе рассматриваются рабочие этапы, на которые впервые[31 - Разделение на рабочие фазы предпринято также в книге Марион Майер, но она концентрировалась на кратких описаниях отдельных пьес и не объясняла, что характеризует эти фазы. Meyer 2012.] были разделены постановки, а особенности творчества анализируются вне содержания отдельных произведений и встраиваются в исторический, социальный и политический контекст. Это позволит дать ответ на вопрос, которым ранее редко задавались при исследованиях Танцтеатра Вупперталя: как определенные этапы работы связаны с событиями в обществе и искусстве? Другими словами, как эти события переведены в пьесы?
Этапы работы
Хореографическое творчество Пины Бауш можно разделить на пять основных этапов, и только первый не был связан с Танцтеатром Вупперталя: 1967–1973, 1973–1979, 1980–1986, 1986–2000 и 2001–2009. Их характеристики будут представлены ниже, при этом не все пьесы будут перечислены[32 - Ср. Meyer 2012; Schmidt 1998; Servos 2008.]. Рабочие фазы развивались по-разному и не характеризовались единственным определяющим признаком. Как правило, в постановках Пины Бауш присутствовали старые и новые элементы, в результате на каждом этапе прослеживалось много противоречивых тенденций и отсутствовали однозначные трактовки. То, что было характерным для одной фазы, обычно формировалось задолго до нее и прослеживалось после. Возможно, именно из-за этого до сих пор никто не пытался выделить периоды работы Пины Бауш с Танцтеатром Вупперталя и связать их с общеполитическим, культурным и художественным контекстом.
1967–1973: Демократическое пробуждение и эстетический переворот
Когда Пина Бауш в сезоне 1973–1974 годов возглавила балетное направление Вуппертальских сцен, словом года было «бунтарский». Смелый новатор, директор Вуппертальского театра Арно Вюстенхёфер долго уговаривал молодую танцовщицу и хореографа устроиться к нему на работу. После нескольких выступлений, инициированных им в Вуппертале («Действия для танцовщиков» («Aktionen f?r T?nzer», 1971), где он организовал художественное «противостояние» Пины Бауш с тогдашним шефом Вуппертальского балета Иваном Сертицем, и «Вакханалия Тангейзера» («Tannh?user-Baccanal», 1972), которую она поставила, еще будучи руководительницей танцевальной студии «Фолькванг» в Эссене, она наконец приняла предложение. «Я никогда не хотела работать в театре. Не доверяла себе. Я очень боялась. Мне нравилась свободная работа. Но он [Арно Вюстенхёфер] не сдавался и спрашивал меня все снова и снова, пока я наконец не ответила: „Я могу попробовать“»[33 - Bausch 2016a: 306.].
