– Развяжи меня! Сейчас же! – успев прийти в себя, нагло требует Тея.
Ни черта она не поняла.
– Нет, – коротко обрубаю я и, достав из кармана флягу, делаю жадный глоток. Затем еще один и еще. Неплохо бы принять холодный душ. Мне точно нужно остыть, и она права – я не в себе. Ее стараниями. Однако моя злость распространяется не только на нее. Я тоже виноват, что допустил.
– Нет? – она гневно цокает каблуками, бесстрашно приближаясь ко мне.
– Мы еще с тобой не закончили, – раскинувшись в кресле, я великодушно киваю в сторону дивана. – Присядь, Тея.
– Я хочу одеться и уйти, – не сдвинувшись с места, она словно специально испытывает мое терпение. – И больше никогда… Слышишь? Никогда не приближайся ни к театру, ни ко мне!
– Я сказал – сядь, – мой ледяной тон, наконец, приводит ее в чувство.
Стиснув зубы, Тея плюхается на диван, всем видом демонстрируя свое презрение. Скользнув изучающим взглядом по ее обнажённому телу, я насмешливо выгибаю бровь.
– Если честно, натурщица из тебя так себе.
– Как и из тебя художник, – вызывающе вздернув подборок, парирует она. Язва.
– Раз мы все выяснили, предлагаю за это выпить, – плеснув шампанское в пустой бокал, я поднимаюсь из кресла и ленивой походкой направляюсь к застывшей Алатее, напряжено следящей за каждым моим движением.
Она тщательно скрывает свой страх за маской безразличия, но все ее эмоции открыты для меня как на ладони. Девчонка сильно напугана, но до последнего будет давать отпор. На агрессию Алатея реагирует точно так же, как Эмили во времена наших стычек.
– Решил меня споить? Это жалко выглядит, знаешь? – пренебрежительно фыркает Тея, когда я приближаюсь к ней вплотную.
– Пей, – требую я, поднося бокал к ее губам.
– С удовольствием, Дэмиан, – Она обольстительно улыбается, глядя мне в глаза, и внезапно ударяет лбом по бокалу, опрокидывая содержимое на мои брюки.
– Ой, прости, я случайно, – в расширенных зрачках неприкрытый триумф, на лице мстительная ухмылка.
Оцепенев, я прожигаю ее убийственным взглядом, отмечая тот момент, когда до нее начинает доходить, что этого категорично не стоило делать. Небесного цвета глаза в страхе распахиваются, плечи вжимаются в спинку дивана.
Поздно девочка, ты сглупила и раскрыла карты. Я помню всех, кто был на ежегодном благотворительном гала-ужине в тот далекий день, когда Эмили Моран в отместку за выпад в ее сторону плеснула в меня шаманским. Именно тогда, после долгих лет отрицания я понял, что готов позволить себе запретную слабость – забрать капризную принцессу себе.
– Дэмиан, прости … я правда не хотела, – запинаясь пытается оправдаться жалкая пародия на мою Ми.
– Ты переиграла, Тея. Шагнула на запретную территорию, – нависнув над ней, я сгребаю волосы на ее затылке в кулак и оттягиваю белокурую голову назад. Наверное, ей больно и страшно, но мне плевать. Я вытрясу из нее правду, а потом убью. – Возможно, ты рассчитывала на обратный эффект, но те, кто тебя нанял, слишком плохо меня знают.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – дрожащим голоском лепечет Тея.
В глазах стремительно темнеет, и я не сразу понимаю, что виной тому не гнев. Пальцы, сжимающие хрупкое горло внезапно немеют. Меня ведет назад, в голове нарастает гул, стены апартаментов начинают ускоренно вращаться. Мне знакомы эти симптомы. Память судорожно сопоставляет факты. В номере я ничего не пил и не ел. Только сделал пару глотков из своей фляги. Черт, мой пиджак был на ней в такси. Я сам на нее его накинул.
– Мне очень жаль, Дэмиан, – последнее звучит почти искренне. Почти. – Но ты тоже меня обманул.
За что-то запнувшись я тяжело падаю в кресло, в котором еще пару минут восседал в позе хозяина мира. Как быстро все меняется. Женское коварство… Я снова его недооценил.
– Сука, я до тебя все равно доберусь, – хриплю сквозь зубы, с трудом ворочая распухшим языком.
– Завтра ты ничего не вспомнишь, Леон, – в ее голосе и наклоне головы мне видится воскресшая из мертвых Эмили, явившаяся меня покарать… или забрать с собой.
Леон… она назвала меня Леон, проносится в голове запоздалая мысль, а затем мир вдруг гаснет, и я ныряю в уже знакомую тьму.
Леон
Голоса… их много. Они звенят, взрываются в моей голове, вызывая адскую пульсацию в затылке. Я не понимаю смысла, заторможенный мозг не успевает распознавать человеческую речь. Я слышу шаги, суетливые, слишком громкие. Виски простреливает боль, когда совсем близко скрежещут по полу ножки стула. Отвратительное ощущение, словно кто-то царапает скребком по стеклу.
Тело ватное, будто чужое. Веки неподъёмные. В башке мутная рябь, пустота, вакуум. Каждый вдох царапает пересохшие слизистые, отдаваясь свинцовой тяжестью в легких. Так отвратно я себя не чувствовал с того дня, когда впервые пришел в сознание после отравления.
Через силу открываю глаза и по чувствительным радужкам беспощадно лупит яркий солнечный свет. Дерьмо! Снова сжимаю веки и пытаюсь пошевелить онемевшими конечностями, но меня строго пресекают:
– Ты под капельницей. Лучше не дергайся и через десять минут будешь как новенький, а твои парни пока тут все уберут.
Артемьев… Это точно он. Голос моего преданного как пес доктора сложно не узнать. Я слышал его постоянно, пока находился между жизнью и смертью. Всего несколько месяцев назад он вытащил меня из кромешного ада, но, судя по моему полуживому состоянию, я снова во что-то вляпался.
– Что уберут? – последняя часть реплики Ярослава зафиксировалась мозгом с задержкой.
– Не помнишь ничего? – вопрос Артемьева застает меня врасплох.
– Смутно. – Я напрягаю память, пытаясь восстановить последние события.
Красная площадь, уличные танцоры, буклет в моей руке. Дарья, умоляющая сходить с ней на какое-то модное шоу. Шок, ступор, мгновенное узнавание. Эмили… Нет. Не она. Алатея. Калейдоскоп воспоминаний крутится дальше, постепенно восстанавливая временную цепь событий. Гримёрка, планетарий, апартаменты на восемьдесят пятом этаже, алые ленты на обнаженном теле, проснувшиеся инстинкты, брызги шампанского на моих брюках…
«Завтра ты ничего не вспомнишь, Леон…»
– Девчонка… – сиплю я. – Где она?
– Слушай, не знаю, что ты принял, но… – Ярослав осекается, и я чувствую повисшее в воздухе напряжение.
– Я ничего не принимал.
– Тогда не знаю, как это объяснить.
Блядь, о чем он?
Разлепив веки, обвожу расфокусированным взглядом снятые накануне апартаменты и первое, что вижу – кровь. Очень много крови. Она повсюду. На полу, на стенах, на мебели и даже на мне. Мои руки и рубашка покрыты засохшими бардовыми пятнами. Воздух пропитан металлическим запахом смерти. Я задыхаюсь, сердце рваными толчками пробивает грудную клетку. Возле дивана столпились парни из охраны, сосредоточенно переговариваясь между собой. Начальник безопасности с каменным лицом стоит немного в стороне. Почему всего пятеро? Где остальные?
– Какого черта, Яр? – неузнаваемым голосом скрежещу я.
– Девушка мертва, а пятеро бодигардов со вчерашнего дня не выходят на связь. Мы пытаемся выяснить их местоположение, но пока глухо, – мрачно глядя на меня, сообщает Артемьев.
Я холодею, снова устремляя взгляд к дивану, отгороженному от меня стеной из выстроившихся бодигардов. Чутье подсказывает, что мертвая девчонка там, за их спинами, но этого не может быть. Я ее не трогал. Нет. Она что-то подмешала в мою флягу, пока пиджак был у нее, и я отключился. Что было дальше пусть разбирается служба безопасности.
– Это подстава, – мотнув головой, я пытаюсь сесть, но док усилием укладывает меня обратно. – Ее ко мне подослали, – уверенно рычу в потемневшее лицо Артемьева.
– Мы нашли тебя рядом с ней. С ножом в руке, – сухо произносит он.
Парни, наконец-то расходятся, и от увиденного меня бросает в холодный пот. Мозг на автомате фиксирует детали: обнажённое тело, связанное красными лентами; многочисленные порезы на коже; кровь на обшивке дивана; пол под ним тоже залит густой алой субстанцией; окровавленные светлые волосы, слипшимися прядями свисающие с мягкого подлокотника; запрокинутое лицо с остекленевшими карими глазами.
