Механизм человечности
Лариса Петровичева
Хаомийское королевство потрясено: убит Гейб Коннор, гениальный изобретатель. Кукол, которых он создал, невозможно отличить от людей – и убийцей стала одна из таких кукол. Дерек Тобби, следователь инквизиции, начинает расследование. Помочь ему может только Анна, приемная дочь Коннора. Но так ли она хочет помогать и какие тайны скрывает?
Лариса Петровичева
Механизм человечности
Глава 1
– Плати давай! Нечего тут из себя строить!
На мгновение Анне показалось, что она снова задыхается – как в тот день, когда тело ее убитого отца выносили из дома, чтобы отвезти в больницу для вскрытия, а потом передать для погребения. Хозяин таверны, здоровенный мужчина по виду из западных приморцев – только у них такая буйная рыжая шевелюра и такой скошенный лоб – смотрел на нее с бесконечным презрением, и сквозь привычную решительную дерзость Анны стала проступать растерянность.
Она не привыкла иметь дело с хамством. В том мире, в котором Анна жила с самого рождения, никто не действовал вот так, нахрапом, бесцеремонно. Все обставлялось достаточным количеством поклонов и приличий, чтобы со взломом границ души можно было смириться. В мутном зеркале за барной стойкой она увидела свое отражение – бледная девушка в темном пальто казалась незнакомкой. Хозяин таверны презрительно скрестил руки на груди. Наверно, он не в первый раз проделывал такой фокус с теми, кто не ожидал подвоха. С кем-то, вроде Анны.
– Я не заказывала вино, – в очередной раз отчеканила Анна. Кожа под перчатками стала ныть. Анна снимала их только перед сном, тогда, когда никто не увидел бы ее руки – когда она стала есть, не сняв перчаток, то заметила, как хозяин таверны вопросительно поднял бровь.
Впрочем, чему тут удивляться? Он наверняка видел в своем заведении и не такое.
– Чем докажешь? – парировал хозяин таверны. Черепа на винных бутылках в баре словно усмехались. Немногочисленные посетители хмыкали и обменивались негромкими и явно оценивающими комментариями по поводу Анны, наблюдая за представлением из-за столов и табачного дыма. – Я подошел – перед тобой тарелка от рагу, чашка после чая и пустая бутылка. Плати, голубушка!
– Это не моя, – процедила Анна. С той гордостью, с которой мать расплачивалась за услуги грязи мира сего, швырнула пятигрошник, показавший гордый профиль его величества Пауля – хозяин таверны поймал монетку на лету, бросил в распахнутый рот кассы и снова вопросительно уставился на Анну. – Она уже была, когда я села за стол. Наверняка кто-то из вон тех поставил.
«Вон те» – компания молодых крепких мужчин в невыразимо грязных обносках – загоготали так, что с потолка посыпалась труха. Их взгляды были неприятно липкими. К лицу прилила кровь.
За неделю своих скитаний она успела побывать в самых разных местах – и в приличных кофейнях с полированными столами из красного дерева, масляными лампами и синими занавесками между отсеками, и в таких вот заведениях для простого рабочего люда, носильщиков и грузчиков, где подавали почки, хлеб и маринованные огурцы, на грубо сколоченном прилавке громоздились буханки на подносах, несвежие соленья, куски бекона и масло, а в воздухе стоял сивушно-луковый чад. Анна успела побывать в самых разных местах – но ее поиски пока не увенчались успехом.
– Еще скажи, что рагу не твое, – хозяин таверны выразительно завел глаза к низкому закопченому потолку. Да, заведеньице было то еще, прямо со страниц авантюрных романов – Анна в жизни не пошла бы сюда, если бы не ее дело. – Слушай, не морочь мне голову! Или давай полукаруну серебром, или вон, ступай на кухню. Посуду отмоешь, котлы ототрешь и свободна. Винцо-то дорогое!
Анна беззвучно ахнула. Помыть посуду было нетрудно, как, собственно, и заплатить, пока еще у нее были деньги – но она терпеть не могла шантажистов и вымогателей. Со стороны собора святой Марфы донесся мелодичный перезвон – десять вечера. И она снова ничего не выяснила. И снова придется идти в собор, в ту его часть, которая отведена для приюта страдающих и скорбящих, ночевать на жесткой скамье и надеяться, что новое утро все сможет исправить.
Серебро мелькнуло шустро летящим круглым жуком – хозяин таверны вновь проворно поймал деньги, поклонился. Анна обернулась и увидела невысокого мужчину в темно-сером потертом пальто. Капюшон был низко надвинут, лицо незнакомца утопало в тени, но Анна все-таки смогла разглядеть аккуратный тонкий нос, четко очерченные бледные губы и ямочку на подбородке.
– Отстань от барышни, Пьер, – прошелестел бесцветный голос из-под капюшона, и Анна вздрогнула: так, негромко и вкрадчиво, словно проникая словами под кожу, говорят только инквизиторы. Она не боялась инквизиции, но искать с ними общения будет только идиот – а общаться наверняка придется, Анна понимала, что нет на свете мужчины, который в таких местах заплатил бы за девушку – тем более, серебряную полукаруну – и не потребовал бы продолжения приятного знакомства.
Она прекрасно понимала, что рискует жизнью, когда приходит в такие вот таверны и погребки. Жизнью и честью. Но выбора у нее не было.
Хозяин таверны поклонился инквизитору, нырнул под стойку и вынул какой-то плотный бумажный сверток, старательно перевязанный бечевкой. Инквизитор взял его, кивнул на прощание и быстрым шагом двинулся к выходу. Анна машинально направилась за ним – судя по плавности его движений, он хорошо танцевал; подумав об этом, Анна мысленно стукнула себя по голове.
– Ну ты глянь, молодец! – одобрил один из завсегдатаев таверны. – Прикупил барышню на вечер!
Инквизитор ничего не ответил, и Анне сразу как-то расхотелось его благодарить. Дама в таких обстоятельствах вообще ничего не говорит – за даму разговаривает мужчина, который спасает ее честь. Она одарила болтуна испепеляющим взглядом и не проронила ни слова.
Выходя, инквизитор придержал дверь – в лицо тотчас же ударил ветер, швырнул горсть декабрьского снега, и далеко впереди мелькнули зеленые фонари у собора святой Марфы, сердца города. Анна поскользнулась на ступеньке в таверну, нелепо взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, и едва не растянулась на мостовой – ей могло показаться, но инквизитор, кажется, усмехнулся под капюшоном.
– Незачем надо мной смеяться! – неожиданно для самой себя выпалила Анна. Не упала – отлично. Нельзя падать на колени, ни перед кем.
– Незачем в одиночку ходить в такие заведения, – парировал инквизитор, и сейчас его голос оказался звонче и намного приятнее. – Вы бы тут не котлы мыли, а обслуживали всех гостей и персонал. По кругу и всесторонне.
Не оборачиваясь, он пошел в сторону собора – быстро, но без торопливости. Чувствуя, как в носу защипало, Анна сгребла горсть снега с завитка ограды, слепила снежок и запустила в темную спину инквизитора. Попала – но не в спину, а в голову, и он от неожиданности даже споткнулся.
Отлично. Теперь она тоже может над ним посмеяться.
Инквизитор сбросил капюшон, обернулся. Отросшие светлые волосы были собраны в неопрятную гульку на затылке – кстати, модная прическа под названием булочка, если, конечно, делать ее прямыми руками. Лицо незнакомца оказалось молодым и красивым, в глазах расплескалась ярость.
– Это мне такое большое спасибо за спасение вашей чести? – поинтересовался инквизитор свистящим шепотом. Анна поняла, что сейчас разрыдается в голос. Все в ней сейчас звенело от волнения, гнева и усталости, она даже не подумала о том, что инквизитор может взять ее за руку и увести в департамент. Снежок в голову превратится в нападение, а те крошки магии, которые были в Анне, сделают ее ведьмой.
Ей захотелось плакать. Много, слишком много всего случилось за эту неделю. Она потеряла отца. Потеряла дом. Весь ее мир был разрушен, и она скиталась по его развалинам в поисках спасения. Днем у нее еще была надежда на то, что все еще можно исправить – но в таверне она окончательно растаяла.
Ничего уже не изменится. Все будет только хуже и хуже с каждым днем.
– Вы… Не смейте говорить такие гадости! – выпалила Анна и, расправив плечи, решительно пошла по безлюдной улице – проходя мимо, толкнула инквизитора, тот снова поскользнулся, но в его взгляде уже не было ярости – только усталость.
– Помешанная, – бросил он ей в спину. Анна не обернулась.
Слезы струились по лицу, и идти было некуда. Отчаяние, которое окутывало Анну, было темнее зимней ночи.
Только один человек мог помочь ей.
Но он не был человеком.
И он не пришел.
***
– Если бы я получил это дело сразу, а не через неделю, то убийца уже был бы за решеткой.
Господин Итан Коннор лишь склонил голову. Мол, я все понимаю, но что имеем, то имеем. Он был крупным мужчиной высоченного роста, наверняка наклонялся, входя в двери, чтобы не стукнуться о притолоку, и Дерек невольно чувствовал себя карликом рядом с ним. Хмурым карликом в заснеженном пальто и промокающих ботинках, который полчаса назад получил папку с делом об убийстве и еще не знает, с какой стороны за него браться.
Дерек невольно отметил, что Итан смотрел на него с определенным недоумением, словно с его губ так и рвался вопрос: как вот этот сопляк, которого перышком перешибешь, может быть одним из лучших следователей столичного департамента инквизиции? Дерек очень часто видел такие взгляды в свою сторону.
– Я в вашем полном распоряжении, господин Тобби, – с искренним уважением произнес Итан. – Мне рассказывали о том, как вы ведете расследования. Вы единственная надежда нашей семьи.
Дерек усмехнулся. Коннор принял инквизиционного следователя в роскошной гостиной дома, который раньше принадлежал его брату – имя Гейба Коннора знала вся Хаома. Это он создал арниэлей – предмет общей зависти и восторга.
Арниэли, механические создания Гейба Коннора, над которыми он работал почти двадцать лет, практически ничем не отличались от людей. Это было бесконечно талантливое соединение науки и магии, рукотворное чудо на грани божественного творения и новая человеческая забава. Слуги, секретари, помощники, даже проститутки для пресыщенных гурманов – арниэли быстро нашли себе место в мире тех, у кого хватало денег на дорогие развлечения. Говорили, что как только технология их производства станет дешевле, арниэлей поставят к станкам и отправят в королевскую армию.
Встречая арниэлей на улицах столицы, Дерек смотрел на них с некоторой брезгливостью: лица у них были прекрасными, но в целом пропорции лиц и тел были нарушены так, что было ясно – при всей их похожести на людей это не люди, а лишь игрушки. Их и воспринимали-то как игрушки для пресыщенных богачей: никто, например, не кричал в газетах о том, что арниэли отнимут у людей работу.
И теперь Гейб Коннор был убит. По дороге сюда Дерек познакомился с материалами, которые собрала полиция – подозреваемым был Джон А-один, первый созданный арниэль и личный помощник Гейба. Он нанес Гейбу удар по голове, проломил череп и был таков. Полиция прочесывала столицу, но никаких следов беглеца не обнаружила.
Полиция тоже была хороша. Если в преступлении хоть как-то замешаны магия и артефакты, в том числе и арниэли, которые работают на артефактах, то следует немедленно вызывать инквизицию и передавать дело. Но господину Санторо, главе столичного полицейского департамента, как раз пришло время для очередной аттестации, и он решил отличиться. Покажем, что мы молодцы, натянем нос инквизиции, нашим вечным конкурентам и соперникам, взвейтесь, соколы, орлами и все в том же духе. Громкое дело должно было принести ему очередной орден и повышение уже до министерского кресла, но увы.
Официально объявили, что Гейб Коннор скончался от обширного апоплексического удара, “кулаком по голове”, мысленно усмехнулся Дерек, принимая дело. Если бы стало известно, что арниэли способны убивать, это повергло бы столицу в хаос. Дерек согласился с тем, что это решение разумно.
– Значит, его нашли именно здесь? – уточнил Дерек и указал на ковер. Все было идеально вычищено, вымыто, расставлено по местам, и место преступления осталось нетронутым только на дагерротипических снимках в его папке. Плохо. Очень плохо. Если бы эти придурки сразу вызвали инквизицию, то Дерек смог бы отследить этого Джона по колебаниям остаточных магических полей. А теперь поздно. Джон А-один растворился в столице.
– Да, Гейб лежал тут, у дивана, – Итан встал там, где неделю назад был труп его брата, и Дерек отметил, что он вроде бы не опечален гибелью родственника. – Джона не было.
