Легенда Арагона

Дизайнер обложки Ольга Третьякова

Дизайн логотипа Эдуард Толстиков

Фотограф Илья Монеткин

© Елена Свиридова, 2024

© Ольга Третьякова, дизайн обложки, 2024

© Эдуард Толстиков, логотип, 2024

© Илья Монеткин, фотографии, 2024

ISBN 978-5-0053-9248-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Плавное течение первых ознакомительных глав вдруг переходит в волнующее повествование о череде таинственных событий. С этой минуты вы потеряете покой и начнёте переживать за полюбившихся вам героев. Захватывающий сюжет не позволит вам расслабиться ни на минуту. Развязка настолько непредсказуема, что её никто не сможет предугадать. Смело и с наслаждением берите в руки эту объёмную книгу и погружайтесь в мир, который вы уже не сможете забыть, как легенду, удивительный мир средневековой Испании…

Глава I

Придёт XV столетие от Рождества Христова. Династический союз между Короной Арагона и Короной Кастилии создаст сильное государство, которое будет называться Королевство Испания. Великая страна перестанет дробиться и делиться феодалами, она станет, наконец, единой.

А пока…

За два столетия до этого времени в северной части Арагона, в долине реки Синка, где распростёрлись владения четырёх старинных замков, произойдут события, которые долго будут помнить потомки и передавать рассказы о них из уст в уста. Нет, наши герои не короли и не принцессы, но их жизнь станет легендой… легендой Арагона.

Дон Эрнесто Фернандес, граф де Ла Роса де Уэска торопил коня и с волнением оглядывался по сторонам. Сопровождаемый небольшим отрядом воинов, граф возвращался с войны, на которой провёл долгие пять лет, освобождая от мавров один испанский город за другим.

И вот он снова видит родные места!

Воздух Арагона, наполненный осенней свежестью и запахом успевших опасть листьев клёна, опьяняет и в то же время бодрит, и с лица графа не сходит улыбка. Ему до смерти надоели пейзажи юга с яркими красками, высоким, но чужим, небом, с выжженной солнцем травой, с пересохшими руслами мелких речек. Аллеи кипарисов и пальм наводили на него тоску.

Все эти годы он скучал по лесам и цветущим долинам Арагона, ему снились полноводные реки и уходящие за облака горные хребты.

Осторожно переведя коней через Синку по узкому деревянному мосту, отряд въехал в рощу, за которой начинались владения графа де Ла Роса.

Громкий и неожиданный стук над головой заставил дона Эрнесто вздрогнуть. Он посмотрел вверх и увидел на высокой старой сосне большого дятла. Оперение птицы ярко раскрасила щедрая кисть природы. Дятел спокойно и сосредоточенно трудился и не обратил внимания ни на людей внизу, ни на белку, рыжей тенью промелькнувшую мимо него, ни на куницу, которая, ловко изгибая длинное коричневое тело, мчалась за своей ускользающей жертвой.

– А ведь не догонит! – услышал граф голос своего оруженосца Хорхе Валадаса.

Хорхе тоже с улыбкой смотрел вслед белке и кунице сквозь поредевшую листву деревьев.

– Да, вот мы и дома, – задумчиво проговорил граф и скользнул взглядом по лицу спящей девочки, которую держал впереди себя на коне Валадас.

Пряди чёрных волос лежали на её по-детски пухлой щеке. Смуглое лицо выглядело умиротворённым, но глаза под тонкими веками беспокойно двигались.

– Разбудить, сеньор? – негромко спросил Хорхе, заметив, что граф смотрит на девочку.

– Нет, нет! – словно очнувшись, сказал Ла Роса. – Просто я сейчас подумал о своих детях. Целых пять лет я ничего не знаю о них. Живы ли мои дочь и сын, здоровы ли? Не случилась ли какая беда?

– Бог с Вами, дон Эрнесто! Зачем думать о плохом? Ведь в замке остался дон Себастьян.

– Да, Себастьян – верный вассал и надёжный друг, – несколько приободрённый взволнованными словами Хорхе, ответил граф. – Ты прав, не будем думать о плохом, лучше поспешим в замок.

И всё же не тревожиться за судьбу своих детей граф де Ла Роса не мог, ведь они были ещё так малы! Алетее Долорес недавно исполнилось всего семь лет, а Рафаэлю Эрнесто – шесть, совсем как этой мавританской девочке, которую он спас от расправы над нею жестокосердным воином и теперь везёт в своё родовое имение.

Дон Эрнесто честно признавался самому себе, что возвращается домой благодаря именно этому ребёнку.

А было вот как.

Граф де Ла Роса в числе других воинов Короля дона Хайме I Завоевателя1 с криком «Крест и Святой Яго!» ворвался в занятый маврами очередной испанский город в провинции Альбасете. Неверные в панике убегали прочь.

И вдруг дон Эрнесто увидел, как из-за угла дома выбежала женщина-мавританка, крепко держа за руку маленькую девочку, едва поспевавшую за ней. И хотя семьи воинов-мавров принято было не трогать, один из незнакомых графу де Ла Роса воинов вдруг пришпорил коня и, догнав женщину, на скаку снёс ей мечом голову. Голова несчастной упала прямо к ногам на смерть перепуганного ребёнка.

Волна негодования захлестнула дона Эрнесто. Не помня себя, он ринулся к бессердечному вояке и насквозь пронзил его своим копьём. Потом спрыгнул с седла, наклонился над утратившей чувства девочкой и похлопал её ладонью по щеке. Однако та не приходила в себя. Как истинный христианин, не желая смерти ребёнка, дон Эрнесто поднял девочку к себе в седло и отправился искать лекаря.

Только глубокой ночью, растёртая душистыми мазями и отварами из трав, девочка, наконец, пришла в себя. В первые минуты граф подумал, что она станет относиться к нему враждебно, но он ошибся. Маленькая мавританка порывисто прильнула к нему. Она всё помнила, и этот человек теперь был для неё единственным защитником в кровавом ужасе войны. Потом она о чём-то быстро заговорила на своём языке, преданно заглядывая в его лицо. Но граф не понимал, к тому же оказалось, что девочка сильно заикается. Было ли это у неё от рождения или явилось результатом сильного потрясения, дон Эрнесто не знал, но он испытал к несчастному ребёнку ещё большую жалость. Он привлёк девочку к груди и ласково погладил её спутанные волосы.

И в эту минуту память, глубоко спрятанная в его душе, память, которую он упорно гнал прочь, проступила с такой отчётливостью, как будто вмиг разрушила все преграды и вырвалась на свободу из долгого заточения.

В какие-то мгновения перед графом де Ла Роса промелькнула вся его жизнь.

Вот он, единственный наследник знатного рода, семнадцатилетним юношей, в полном боевом снаряжении, в тяжёлых доспехах, уезжает из замка в свой первый военный поход против мавров, который продлится четыре года.

Вот ему приходит известие о кончине отца, и он возвращается.

Затем идут ещё четыре года, проведённые молодым графом, всегда стремившимся к знаниям, в Кордовском университете, где он, словно губка, жадно впитывал в себя всё, чему учили тогдашних студентов известные профессора, последователи Ибн Баджи, Ибн Рушда, Ибн аль-Хатиба и других знаменитых учёных и мыслителей…

Смерть матери вновь заставляет его вернуться в родовое имение.

Спустя полгода он знакомится на крестьянском празднике с озорной красавицей Эсперансой и без памяти влюбляется в неё.

Почти все парни деревни Ла Роса сходили с ума по этой девушке, которая своей необычной внешностью выделялась среди окружающих её людей. Прадед Эсперансы привёл свою семью в долину реки Синка из-за гор, из далёкой северной страны. У него и его жены были синие глаза и очень светлые волосы. И это унаследовала Эсперанса, хотя дед и мать её были уже смуглыми и темноглазыми арагонцами.

Весёлая, подвижная, ловкая в работе и острая на язык синеглазая красавица не могла остаться незамеченной молодым графом де Ла Роса, который не стыдился общаться со своими крестьянами, многим оказывал помощь в хозяйстве, знал десятки имён и не забывал о том, что его замок и он сам существуют благодаря труду всех этих людей.

Стройный и сильный, весьма привлекательной наружности, дон Эрнесто к тому же был мягок и вежлив. Как бы то ни было, но Эсперанса ответила ему взаимностью. В те времена ещё не были сильны сословные предрассудки, и вскоре крестьяне отпраздновали свадьбу своего сеньора. Но никто из бывших обожателей Эсперансы не испытал чёрной зависти, никто не затаил злобы против дона Эрнесто – каждый из крестьянских юношей, чья любовь так и осталась неразделённой, понимал, что великолепная красота Эсперансы достойна, наверное, самого Короля, не то что графа.

Радостным событием для молодой четы было рождение дочери. Через год обожаемая супруга подарила графу де Ла Роса крепкого мальчонку, а ещё через год… умерла от нелепой простуды, казавшейся вначале такой безобидной…

Невыразимые страдания, за долгие годы утратившие было свою остроту, вновь обрушились на дона Эрнесто, всё ещё прижимавшего к себе мавританскую девочку. Времени, прожитого им после смерти Эсперансы в родовом замке, граф сейчас не помнил, как не помнят тяжёлого бреда.

А прожил он в безысходном горе около пяти месяцев и уже сам был близок к безумию или же смерти, когда его верный вассал, идальго дон Себастьян Тобеньяс сказал графу, что пришло письмо от Короля: дон Педро III Великий2, наслышанный о воинских доблестях графа де Ла Роса от своего предшественника Короля Арагона и графа Барселоны дона Хайме I Завоевателя, хочет познакомиться с доном Эрнесто лично и зовёт его к себе на службу.

Позднее граф узнал, что Тобеньяс, желая спасти своего убитого горем сеньора, ездил к правителю, недавно вступившему на трон Короны Арагона, и имел с ним разговор относительно дона Эрнесто Фернандеса де Ла Роса де Уэска.

Уловка дона Себастьяна удалась, и граф, оставив под защитой преданного вассала свой замок и малолетних детей, уехал на войну и провёл на ней пять лет.

Теперь же дона Эрнесто жёг невыразимый стыд от того, что он так надолго покинул своих детей, что ни разу не послал о себе никакого известия в замок, что он даже не помнил лиц ни дочери, ни сына…

И внезапно возникшая тревога за судьбу детей заставила его принять решение: вернуться! Не медля, вернуться! Он выполнил свой воинский долг и теперь, в 33 года, должен посвятить жизнь воспитанию девочки и мальчика, которых родила ему бесконечно дорогая женщина…

«Возьму её с собой, – подумал граф о мавританке. – Пока маленькая, будет дружить с Алетеей Долорес, а потом станет её горничной».

– Как тебя зовут? – произнёс он вслух.

Девочка не поняла его.

Тогда граф показал пальцем на свою грудь и сказал:

– Дон Эрнесто. А ты?

На этот раз она догадалась и назвала какое-то мудрёное мавританское имя. Граф поморщился и затряс головой:

– Ну, уж нет!.. Ты будешь… Маурой. Хорошо? Ма-у-ра.

Он опять показал на себя, а потом на свою маленькую собеседницу:

– Дон Эрнесто – Маура. Поняла?

Девочка согласно кивнула и повторила:

– М-Маура.

Вскоре, испросив у Короля разрешения оставить военную службу, щедро награждённый Его Величеством, граф де Ла Роса отправился со своим немногочисленным теперь отрядом в Арагон.

По пути он свернул в Толедо, чтобы помолиться в восхитительной церкви Санта-Мария Ла Бланка и навестить герцога де Толедо, с которым был дружен и у которого в былые времена брал на время книги известных учёных с тем, чтобы отдать их своим переписчикам и оставить затем переписанные труды в библиотеке замка Ла Роса. Душа дона Эрнесто начинала оживать, к нему возвратились жажда знаний и желание восторгаться прекрасным.

Церковь Санта-Мария Ла Бланка встретила графа благочестивой тишиной высоких сводов. Стены храма были украшены резьбой и росписью со множеством изображений Богоматери. Особенной пышностью выделялось ретабло. Заалтарные скульптуры святых из раскрашенного дерева и яркие картины из их жизни были непосредственны и милы.

Дон Эрнесто, стоя на коленях, с благоговением шептал слова молитвы. Его душа с каждым мгновением освобождалась от тяжести и наполнялась радующей, восторженной лёгкостью.

Из церкви он вышел другим человеком. Нет, это не был прежний дон Эрнесто, жёсткий и горячий воин. Теперь это был мудрый, бесконечно справедливый и в то же время властный человек, умеющий противостоять жизненным невзгодам и готовый взять на себя любую ответственность и выполнить любое трудное дело, хотя пока он ничего не умел, кроме как воевать.

Путь к Арагону был долгим. Граф де Ла Роса вынужден был просить о ночлеге для своего войска хозяев не менее десяти замков. Жизнь богатого сословия, к которому принадлежал он сам, предстала перед его обновлённой душой во всей своей неприглядности.

Хозяевами замков в основном были заносчивые гордецы, презиравшие расчётливость и бережливость. Чтобы заслужить уважение соседей, они устраивали обильные пиры. Обитателей замков и их гостей веселили шуты, чьи проделки вызывали у дона Эрнесто либо отвращение, либо жалость. Доходы, получаемые от крестьян, и военная добыча шли на подарки, охоту, дорогую одежду, на содержание множества слуг и воинов.

И вот взору дона Эрнесто Фернандеса де Ла Роса де Уэска предстали его собственные владения, и он с облегчением отметил, что крестьянские хозяйства выглядят вполне зажиточно, а значит, в оставленном им замке правит дон Себастьян Тобеньяс, который всегда в точности выполнял его наказы и просьбы.

Проезжая через деревни, отряд вызвал большое оживление. Люди выбегали из домов, махали руками, приветствовали своего сеньора радостными возгласами.

Дон Эрнесто был тронут тем, что крестьяне так любят его. Добрый по природе, он сам любил их.

Деревни, как и всюду, были небольшими – по десять, от силы, пятнадцать дворов. Но каждый двор, обнесённый высокой изгородью, занимал внушительный участок земли, и отряду графа понадобилось полдня, чтобы кратчайшим путём проехать через сто пятьдесят деревень, нигде не останавливаясь.

Уже вечерело, когда, наконец, перед глазами усталых путников во всём своём величии вырос замок Ла Роса с мощными стенами и зубчатыми башнями.

Замок был возведён на скалах, за которыми уже начинались горы, уходящие вершинами под облака.

Впереди замок полукольцом огибал широкий ров, наполовину заполненный водой. Хотя близилась ночь, мост через ров не был поднят: по-видимому, дон Себастьян не опасался нападений никаких врагов.

Непроизвольно прижимая ладонь к груди, словно пытаясь успокоить готовое выпрыгнуть от волнения сердце, дон Эрнесто придержал коня, а когда к нему подъехал Валадас, хрипло сказал:

– Труби в рог, Хорхе. Нас, несомненно, видят со стен, но, возможно, не видят знамя. Себастьян узнает звук моего рога… Труби, Хорхе!

Маура уже не спала. Она таращила глазёнки на громаду незнакомого замка в красноватых отблесках вечернего солнца.

Хорхе привстал на стременах и высоко поднял рог. Резкий звук пронзил мирную тишину погожего осеннего вечера и пропал где-то в горах, но вскоре вернулся далёким эхом, а вслед за эхом откликнулся звонкий голос другого рога, радостно приветствующий всадников и зовущий их домой.

Глава II

Замок Ла Роса стоял уже два века. Предок дона Эрнесто по имени Мигель Фернандес получил от Короля Арагона и Наварры дона Педро I личное дворянство, а также большой земельный надел вместе с крестьянами, – за воинские заслуги. Руками этих крестьян и был возведён замок. Они же дали ему имя по названию цветов, особенно любимых и заботливо выращиваемых супругой дона Мигеля. И хотя внешне мощная крепость не имела ничего общего с нежным цветком, внутри, за неприступными стенами, в большом саду замка, розы росли в изобилии. Белые, красные, розовые, жёлтые, тёмно-бордовые, разнообразных неповторимых оттенков, они украшали каждую аллею и преобладали над всеми другими цветами ухоженного сада. Кроме роз, довольно часто здесь встречались лишь кусты сирени.

Нежный, изысканный аромат наполнял двор и помещения замка. Казалось, он незримым облаком окутывает всю эту тёмно-серую громаду стен, башен, остроконечных крыш.

Имя Ла Роса принадлежало не только замку и ближайшей к нему деревне, оно было составной частью фамилии всего рода графов, обосновавшихся здесь и уважаемых крестьянами за справедливость и доброту. В разговорах между собой крестьяне никогда не упоминали фамилию Фернандес. Дона Эрнесто они так и называли «граф де Ла Роса» или «сеньор де Ла Роса».

Во внутреннем просторном дворе замка находилось множество мастерских. Постоянно живущие здесь вместе со своими семьями мастера изготовляли оружие, конскую сбрую, посуду, ткани, словом, всё необходимое для большого хозяйства. Лишь за солью и железом два раза в год отправлялись повозки в ближайший город – Уэску.

Деньги почти совсем не были в ходу. Отец дона Эрнесто с большим трудом выменивал часть запасов продуктов на испанские марки с тем, чтобы платить ими за драгоценности, пёстрые шелка и дорогое оружие, которыми торговали изредка появлявшиеся в округе странствующие купцы.

Но вернёмся к самому замку Ла Роса, этому поистине величественному сооружению.

Вокруг него шёл ряд толстых зубчатых стен с мощными круглыми угловыми башнями. Главная башня возвышалась над всеми постройками замка. Внутри башни было несколько этажей. Один над другим располагались залы, в которых можно было принимать гостей или устраивать различные увеселения; выше залов шли комнаты для отдыха и молитв, принадлежавшие сеньорам, а ниже – комнаты для прислуги. В толще стен Главной башни поднимались вверх винтовые лестницы. В подвальных помещениях был устроен колодец с чистой родниковой водой, здесь же в строгом порядке хранились запасы продуктов.

Отдельно во дворе был построен вход в особые подвальные помещения. Сырые и тёмные ниши с решётками были предназначены для провинившихся или непокорных. Но они всегда были пусты. Решётки поржавели, а стены ниш покрылись зелёным ковром плесени.

Из одной не зарешёченной ниши вёл куда-то в глубину подземный ход, начинавшийся за массивной, окованной железом, дверью. Где он заканчивался, не знал никто, кроме самого графа, хранившего ключ от этой двери у себя в комнате.

Таков был замок с поэтическим именем – Ла Роса, замок, принадлежавший добропорядочному человеку, дону Эрнесто Фернандесу.

Едва дон Эрнесто во главе своего отряда подъехал к главным воротам, как они с тяжёлым скрипом отворились, и, оказавшись во внутреннем дворе, граф увидел спешащего к нему Тобеньяса. Он был рад снова видеть этого дородного бородатого человека. Широкая борода, щёлочки всегда смеющихся глаз, толстый нос не только не портили его лицо, но напротив, делали его очень милым и необыкновенно добрым.

Дон Эрнесто спрыгнул с коня, и друзья крепко обнялись.

Солнце только что село, а за высокими стенами замка уже давно было темно. Несколько воинов по знаку дона Себастьяна поспешно зажигали факелы по всему двору.

Вслед за Тобеньясом появились слуги и мастеровые. Однако они остались в почтительном отдалении от прибывших и только радостно и немного растерянно улыбались: они услышали, что вернулся сеньор граф, но не знали, в каком он настроении и прежний ли это дон Эрнесто, ведь бывает, что время и несчастья меняют людей, а многие из них помнили, каким мрачным уехал пять лет назад граф де Ла Роса; тогда он ни с кем не попрощался и даже отчуждённо взглянул на поднесённых к нему младенцев, а сейчас…

Сейчас граф был оживлён, громко смеялся и хлопал своего друга по плечу. Потом он обернулся к отряду и сделал знак, что можно спешиться и отдыхать. Воины стали стаскивать с себя тяжёлые латы. Затем они передали коней, также защищённых доспехами (плотной тканью с нашитыми металлическими пластинами), подошедшим конюхам и, наконец, попали в объятия своих родственников.

Дон Эрнесто с улыбкой смотрел на эту радостную встречу. И вдруг он увидел, что прямо к нему направляется мальчик, стоявший впереди всех, которого он поначалу принял за сынишку одного из мастеровых. Поэтому он вздрогнул, когда дон Себастьян шепнул ему:

– Это Рафаэлито, Ваш сын…

У графа на миг перехватило дыханье. Он стал пристально и жадно разглядывать идущего к нему мальчика.

Лицо Рафаэля Эрнесто было очень смуглым, и сейчас, в густом вечернем сумраке, его трудно было как следует разглядеть. Граф хорошо видел только длинные чёрные кудри, которые доставали до плеч мальчика, и ещё заметил, что он одет просто, ничем особенно не отличаясь от окружающих, разве что небольшой кружевной воротничок говорил о том, что это, действительно, маленький сеньор. Мальчик шёл не спеша и уверенно, его голова была горделиво приподнята.

Дон Эрнесто замер, как заворожённый, и не знал, что сказать, когда мальчик подошёл. Однако тот заговорил первым.

– Сеньор, это правда, что Вы – мой отец?

Сейчас лицо сына было хорошо освещено факелом, и граф увидел, что у ребёнка ярко-синие глаза, совсем как у Эсперансы…

А Рафаэль Эрнесто, в свою очередь, внимательно разглядывал прибывшего сеньора, о котором дон Себастьян недавно с радостью сказал ему: «Приехал твой отец, Рафаэлито!» От взора мальчика не ускользнули ни кольчуга, надетая поверх рубашки из плотной ткани, ни меч в ножнах, прикреплённых ремнём к поясу, ни стоящие у стены длинное копьё и большой щит, каким можно было бы прикрыться взрослому рыцарю с головы до ног, ни шлем с забралом, который сеньор держал в руке и на металле которого поблёскивали отсветы пламени. И Рафаэль Эрнесто, не обратив внимания на то, что ему не ответили, удовлетворённо сказал:

– Если Вы, и правда, мой отец, то для рыцаря выглядите совсем не плохо. Вы мне нравитесь.

Граф растерянно обернулся к Тобеньясу. Тот незаметно толкнул его в бок, мол, не тушуйтесь, сеньор, то ли ещё услышите!

– Спасибо, Рафаэлито, – наконец, обрёл дар речи дон Эрнесто.

– Сеньор, я бы предпочёл, чтобы Вы называли меня полным именем. Это дядюшке Себасу простительно говорить «Рафаэлито», – он даже иронично скривил губы, – а вообще я Рафаэль Эрнесто. Надеюсь, Вы это знаете?

– О да, Рафаэль Эрнесто! – сказал граф. Он уже пришёл в себя и впервые подумал, что дети – это те же люди, только маленькие, каждый со своим характером и образом мыслей.

– Но, в таком случае, и у меня к Вам, мой друг, есть просьба.

– Да? Какая же? – удивлённо поднял брови мальчик. Ему понравилось, что к нему обращаются, как к взрослому. Он сразу почувствовал расположение к этому незнакомому человеку.

– Не говорите мне «сеньор», ведь я – Ваш отец.

– Как пожелаете! – белозубая улыбка осветила смуглое лицо Рафаэля Эрнесто.

– Обнимитесь же! – не выдержал и почти взмолился Тобеньяс. – Разве так встречаются отец и сын?!

Граф опустился на одно колено и, положив на землю шлем, протянул к сыну обе руки. Тот вдруг засмеялся и, бросившись в его объятия, крепко обвил ручонками шею.

Тобеньяс и все, кто видел эту трогательную сцену, начали утирать слёзы. А Рафаэль Эрнесто тихо спросил:

– Отец, Вы больше не уедете?

– Нет, сынок, я не уеду.

Мальчик вдруг отстранился от него, как будто о чём-то вспомнил, и сказал:

– Отец, позвольте мне сбегать позвать Лету.

– Лету? – не поняв, переспросил граф.

– Сеньор, Рафаэлито так называет свою сестру, Вашу дочь, Алетею Долорес, – пояснил Тобеньяс.

– Разве она не знает?.. – озадаченно посмотрел на друга Ла Роса.

– Наверное, ей уже сказали, – откликнулся Рафаэль Эрнесто. – Дон Себастьян сообщил бабушке Хулии, я слышал, а она сказала, что скажет Лете после вечерней молитвы…

– Да вон они, Рафаэлито, – прервал его вдруг дон Себастьян, указывая куда-то в толпу слуг и мастеровых.

В первую минуту граф де Ла Роса никого не увидел. Но вот люди расступились и пропустили пожилую женщину, которая вела за руку девочку с непокрытыми, очень светлыми волосами…

Женщина эта, Хулия Дельгадо, была матерью Эсперансы. Её отец, дед Эсперансы, был мелким рыцарем, идальго, вконец обедневшим. После его гибели на войне немногочисленная семья перешла в крестьянское сословие.

Хулия овдовела очень рано, когда Эсперанса была ещё совсем мала. Но это была сильная и мужественная женщина. Она сама содержала своё довольно большое хозяйство, подаренное её матери одним из ныне покойных графов де Ла Роса, сама запрягала в железный плуг коня и вспахивала участок графского поля, а затем собственный надел. Подросшая Эсперанса помогала матери ухаживать за коровой, овцами и свиньями.

Когда дочь вышла замуж за дона Эрнесто де Ла Роса, Хулия отказалась перейти жить в замок, хотя с радостью навещала молодых, принося с собой полные корзины гостинцев – сладости и печенье.