– Какой? – спросил он.
Вертикальная морщина пересекла отцовскую переносицу, и он ответил:
– Когда оставил тебя в живых. Убить младенца, что может быть проще? Лейб-медикус увидел искры над твоей головой и сразу предложил принести подушечку. И он был прав! – Король остановился и с горечью посмотрел на Дэвина. – Но я этого не сделал. Я оставил тебя в живых, потому что ты был моим сыном.
Некоторое время они молчали. Дэвину казалось, что в груди что-то возится и скребется. Он хотел спросить у отца так много, что не мог подобрать слов.
Солнечный луч скользнул по стене. Господь на гобелене разделял хрустальное яблоко, чтобы вложить его половинки в первую пару людей. Дэвин вдруг понял, что именно нужно сделать и как себя вести.
Он кивнул. Перевел взгляд в окно – оно выходило в сад, и по яблоневой ветке прыгала беззаботная синица. В каком-то смысле купленная им Джемма была как раз такой птицей: возьмешь в руки и сможешь убить неосторожным движением. Или спасти. Дэвину хотелось спасать, а не убивать. Хватит с него страшных сказок и утопленных в меду дев.
– Я хочу, чтобы мои близкие поддерживали меня, – продолжал Кормак, опомнившись. Минута откровенности миновала. Бриллиант в кольце на указательном пальце поймал солнечный луч, рассыпавшийся алыми и синими бликами по стенам. – А если мой сын покупает на аукционе дочь моего врага, то это уже не поддержка. Это нож, который внезапно воткнули в спину всей семье. На глазах у всей столицы.
Дэвин вспомнил о том, сколько раз семья от него отрекалась, но решил не говорить об этом. Всегда следует понимать свое положение – это невероятно тонкая наука, не каждому под силу.
– Я не мог поступить иначе, ваше величество, – негромко произнес Дэвин. – Она – моя вторая половина.
Кормак посмотрел на него так, словно Дэвин его ударил, – звонко, с оттяжкой, вложив в удар всю свою силу. Дэвин молчал, просчитывая ситуацию. Вчера он выпил ту силу, которую хранила в себе Джемма, и сегодня собирался повторить процедуру. Забор сил вызвал возмущение магического поля, которое в течение полугода никому не даст проверить наличие ее половинки яблока. А раз так, то это давало шансы им обоим.
– Твое яблоко целое, – произнес Кормак, и Дэвин услышал в его голосе далекую горечь надежды и утраты.
Король смирился со своим разочарованием, но иногда оно все же причиняло ему боль.
– Совершенно верно, – кивнул Дэвин. – Целое. А у нее его вообще нет.
Кормак провел ладонью по лбу. Нахмурился, пытаясь переварить сказанное.
– Нет яблока? – переспросил он. – Ты уверен?
– Разумеется, я уверен! – воскликнул Дэвин. – Ты же не отрицаешь мои таланты в магии?
Государь не отрицал.
– Так вот, сперва я подумал, что она – какой-то магический курьез, – продолжал Дэвин. – Этакая любопытная диковинка. Потому, собственно, и купил: не люблю, когда интересные волшебные предметы проплывают мимо меня.
– И как ты узнал, что в тебе половинка ее яблока? – поинтересовался Кормак.
Дэвин почти слышал, как мечутся мысли в отцовской голове. Король не знал, что делать, но решение следовало принять максимально быстро.
– Есть несколько способов это обнаружить, – со знанием дела сообщил Дэвин. – Например, снять часть кожи с запястья, вот тут. Без обезболивания! И я взял лезвие, знаешь, такое изогнутое, с зубцом, надрезал ей кожу и потянул. Самое главное, чтобы кровь не выступила, но были видны мышцы…
Из коридора послышалось брезгливое восклицание – служба безопасности государя подслушивала. Все как обычно: Кормак любил сына, но не встречался с ним без охраны.
– Все, прекрати, не желаю слушать эту мерзость! – воскликнул он.
Дэвин улыбнулся: нет так нет.
– Она – моя вторая половина, – сказал он. – Это совершенно точно, ваше величество, и я не откажусь от нее.
Дэвин не мог сказать точно, что это было. То ли давнее упрямство и желание любой ценой добиться своего, которое из него с детства выбивали розгами, то ли простое стремление помочь сироте Джемме, потерявшей и семью, и свободу, то ли застарелый призыв хоть как-то насолить тем, кто вычеркнул его из жизни. Он не знал, да это и не имело значения.
– Господь милосердный, как же Ты все закрутил со своими грешными созданиями… – проговорил Кормак и махнул рукой. – Ладно, иди. Я должен все обдумать.
Глава 3
Ночь прошла спокойно.
Служанка, которую приставили к Джемме, отвела ее в гостевую комнату – просторную, светлую и очень уютную. Там Джемма вдруг почувствовала мимолетное прикосновение прежней жизни. Она была не рабыней, а девушкой из благородного семейства и, допустим, приехала к кому-нибудь в гости.
Потом ей сделалось так горько, что Джемма чуть не расплакалась. Никогда она уже не будет девушкой из приличной семьи. Никто не пригласит ее в гости. Все кончено. Рабыня Принца-вороны вынуждена вести совсем другую жизнь.
– Вот, госпожа, ваша комната. – Служанка улыбалась, но взгляд был необычайно цепким и пронизывающим. – Если что-то потребуется, зовите Киру, Кира вам во всем поможет. Если хотите, Кира подберет вам что-то из одежды на первое время. У девушек найдутся платья и старые чулки.
Очарование мечты окончательно рассеялось. Джемма была не барышней, а рабыней. Потому-то эта Кира так на нее смотрит: пытается понять, почему она, свободная женщина, вынуждена прислуживать той, которую несколько часов назад привезли сюда в плаще невольницы.
И даже чулок у нее нет, вот незадача!
– Спасибо, – с искренним теплом ответила Джемма, и взгляд Киры смягчился. – Было бы замечательно.
Одежду ей принесли только утром – аккуратно положили на край кровати стопку с бельем и светло-синее платье, Кира принялась раздвигать шторы и между делом сообщила:
– Хозяина вызвали во дворец. С самого утра уехал. Быть беде, государь в гневе.
«Откуда бы тебе знать?» – хмуро подумала Джемма. Сегодня, когда волнение после вчерашнего дня улеглось, вернув ей свежесть ума и возможность размышлять спокойно и трезво, Джемма думала о Принце-вороне с определенным теплом. Он не мучил ее и не надругался над ней – Джемма прекрасно знала, что именно хозяева делают с рабынями, и у нее все леденело от страха, когда она думала о своей возможной участи.
Вспомнилось, как одна из подруг под строжайшим секретом передала Джемме книгу, которую утащила из родительской библиотеки. Помимо романа об отношениях господина и рабыни там были еще и цветные иллюстрации, одного взгляда на которые Джемме хватало, чтобы залиться краской стыда. Она читала книгу поздним вечером, у окна, и в душе смешивались предвкушение чуда и страх разоблачения…
Впрочем, зачем рабыня Дэвину? Он принц, пусть и без короны. Он всегда будет сыном своего отца, а это в первую очередь означает деньги и связи. Наверняка ему хватает внимания и интереса приличных и порядочных девушек. Хотя… Джемма задумалась, держа в руке чулок, аккуратно заштопанный у щиколотки. Его ведь боятся. Особенно после истории с девушкой в меду.
Но, видит Господь, ей он больше не казался страшным.
Дэвин вернулся перед завтраком – Джемма увидела, как его экипаж остановился возле дома и Принц-ворона выбрался оттуда практически в исподнем. Всю его одежду составлял шелковый халат поверх пижамы и домашние тапочки.
«Взяли прямо из кровати, – подумала Джемма. – Как меня».
Вспомнился тот день, когда она стала рабыней, – в спящем утреннем доме вдруг сделалось шумно и многолюдно. Джемму, которая смогла заснуть лишь на рассвете, вытащили из постели и поволокли по лестнице, как была, в одной ночной сорочке, придавая скорости ударами прикладов в спину. И она, не в силах опомниться, мысленно умоляла только об одном: «Господи, пусть я умру до того, как меня начнут мучить по-настоящему».
Но ее не мучили. Рабынь надо было продать за хорошую цену, а не портить.
Через час Джемму пригласили на завтрак с хозяином дома. Заплетя волосы в косу, она посмотрела на себя в зеркало и подумала, что та девушка, которой она была совсем недавно, уже никогда не вернется. Ушла легкая беззаботность, ушли надежды и мечты, оставив лишь горестную складку между бровями. Все кончено. Минувшее не оживет.
Дэвин сидел за столом и с удовольствием поедал омлет. Когда Джемма опустилась на стул, он молниеносным движением вынул из кармана круглое стеклышко в золотой оправе и, направив на Джемму, радостно произнес:
– Ну вот, как я и предполагал. Ничего не видно.
Джемма узнала стеклышко: его использовали для того, чтобы рассмотреть половинку хрустального яблока в душе. Когда-то отец с матерью давали его Джемме, чтобы она взглянула: их яблоки были целыми, они нашли друг друга.
«Вот, дочка, – улыбаясь, говорила мама и с искренней любовью смотрела на отца. – Однажды и ты найдешь свою половинку».
