– Я знаю какой вы ловелас, Илья Сазонов, – звонко засмеялась девушка.
– Так может быть мне суждено измениться именно с тобой? – ничуть не смутился парень.
– Сазонов! – окликнул я друга. – Дуй ко мне. Не расстраивай рабочую атмосферу. – Я подмигнул девушкам и закрыл дверь за другом.
– Что насчет моего предложения? – спросил Илья, усевшись в мое кресло, закинув ноги на стол. Он взял попавшийся под руку чертеж и начал его внимательно изучать.
– Ничего не изменилось.
– Не дурно, – сказал Илья перебирая остальные чертежи. – Как говорит наш маратель холста, Алан Чумаков, я бы разбавил твой консерватизм красками бунтарства и игривости, с легкостью перетекающими в тона чувственности.
– Зря ты иронизируешь, говорят, парень написал несколько картин и готовится открыть собственную выставку. Кстати, я его тоже хотел привлечь к своему проекту, ты же отказался.
Друг замахал руками:
– Ой, проекты, это не мое. Чумакова зря зовешь – гиблое дело, запорет тебе все.
Илья откинулся на спинку кресла, сложил ладони домиком и внимательно посмотрел на меня:
– Ярик, расскажи мне, что происходит? Что знает такого Ковалев, о чем не знаем мы, твоя команда?
Я вздохнул. За день об этом споре мне напомнили второй раз. Я молча посмотрел на друга. В голове всплыло воспоминание о том самом солнечном морозном утре, когда я вышел во двор к своей старенькой машине, которая выручала меня во все времена, но вдруг вспомнил, что с вечера не поменял колесо.
– Какая досада! Спустило колесо, – за спиной кто-то поцокал языком.
В красном намытом автомобиле, который на соревнованиях выставлялся как «Каракурт», жуя жвачку, сидел Ковалев. Что он здесь делал здесь, возле моего дома в такую рань, меня мало волновало. Я сунул руки в карманы, направился в сторону автобусной остановки.
Автомобиль Ковалева не спеша двинулся за мной.
– Подкинуть? – насмешливо спросил Кирилл.
– Не стоит.
– Да ладно, не ломайся, – он зевнул и лениво покрутил руль. – У меня есть взаимовыгодное предложение. Уверен, оно тебе придется по душе.
–
С тобой связываться, себе дороже, – ответил я.
– Правда? – парень надул большой жвачный пузырь, заглотнул его в рот, где тот громко лопнул. – Я слышал, ты хочешь выйти из гонок.
– У меня нет уважительных или форс-мажорных обстоятельств, которые прописаны в Уставе стритрейсеров.
– Согласен, – лицо Ковалева стало серьезным. – Устав – святое. Но я знаю, какую открыть дверь, чтобы выйти из игры.
Я остановился и подышал на руки, перчатки как всегда забыл дома.
– Тебе какая выгода? Кирилл, ты же знаешь, моя команда тебе не соперник.
– Как знать, – пожал плечами Ковалев, вытащил изо рта жвачку и заткнул за ухо. – В гонках под поселком «Звездное» именно твоя команда одержала победу.
– Ах вот оно что! Ведь скоро там снова намечается турнир. Ты хочешь двух зайцев убить…
– И тебе услугу сделать. Мы договорились?
– Ты толкаешь меня на рисковое дело. Мне надо подумать. С парнями посоветоваться.
– И думать нечего, Ярослав. Соревнование из семи кругов, в течение которых постепенно будут отсеиваться игроки. Последний седьмой круг будет решающим для оставшихся сильнейших пилотов. Как раз в конце игры ты и сложишь полномочия, передав первенство моей команде. Ты командир, тебе решать и последнее слово за тобой. Я даю тебе такой шанс! Конечно, ты можешь в любой момент отказаться.
В назначенный день состоялись гонки. Я был шаге от победы, но вовремя опомнился. Сделка, которую мне подкинул Ковалев, подразумевалась как спор. В результате таких споров, стритрейсер ставил на кон свой автомобиль: если выигрывал, то забирал в качестве трофея машину своего соперника, проигрывал – терял свою. Мне не хотелось расставаться со своим «Ахиллесом», да и не вынес бы морально, если бы этот разгильдяй Ковалев разъезжал по улицам и хвастал, как выиграл мой автомобиль. В середине шестого круга я был вторым, когда намеренно сбросил скорость, пропуская вперед игроков, между которыми на последнем круге гонок начался розыгрыш. В конце концов Ковалев сам сказал, что я могу в любой момент отказаться…
Я подавил былое воспоминание, произнес вслух:
– Азарт ни к чему хорошему не приводит. Однако, Илья, ты должен помнить о правилах Устава стритрейсеров и данном обете.
Я взглянул на часы. Перед зеркалом поправил галстук и застегнул пуговицы на пиджаке.
– Ой, да брось ты! Рассуждаешь, как закостенелый старикан. Порой мне кажется, будто с роботом разговариваю, – вздохнул Илья. Он потеснил меня у зеркала, пригладил волосы расческой и оглядел свой костюм со всех сторон.
– Илюш, мне не хотелось бы соскабливать твои кости с асфальта и отмывать машину от мозгов, которые, я надеюсь, еще остались в твоей голове. Вспомни «Быстрого» и «Соленого». Один неверный маневр, ошибка в просчете и цветы дарят не они девушкам, а наоборот, им приносят на могилу. Послушай меня. Ты мой лучший друг и я обязан сказать тебе это.
– Ярослав, что у вас с Римской? – неожиданно сменил тему Илья.
Я пожал плечами, внимательно посмотрел на друга:
– Влюбился?
– Хотел бы встретиться с ней, – ответил он, поправляя воротник. – Ты же не встанешь между нами?
– Она бы тоже не одобрила твое увлечение.
– Ярик, ты же знаешь, это временное занятие, хотя не отрицаю, одно из любимых. Ну так что скажешь?
Я снова вздохнул и неопределенно пожал плечами.
В это время зазвонил телефон.
– Да, мы выходим. Илья, пошли. Нас ждут.
– Знаешь, что самое сексуальное в Мирославе? Ее женственность. У меня мурашки по телу, когда она гладит свои волосы длинными пальцами с ногтями на полметра, накрашенные блестящим изумрудным лаком.. Меня просто заводит, когда она приоткрывает свои пухлые губки. А каблуки? М-м-м. Сама грация, когда покачивает бедрами проходит мимо на высоченных шпильках…
Друг послал воздушный поцелуй.
Я покачал головой и театрально закатил глаза.
Наш разговор прервал охранник. Он подозрительно посмотрел на Сазонова потом медленно перевел взгляд на меня:
– Ярослав Данилович, вы сегодня вовремя или задержитесь?
