– Так этот Дролайт не опасен?
Чилдермасс поднял бровь и криво усмехнулся.
– Напротив, очень опасен, – сказал он.
– Ах! – вскричал мистер Норрелл. – Так я и знал! Что ж, буду всячески избегать его общества.
– Почему? – спросил Чилдермасс. – Я так не говорил. Разве я не сказал, что для вас он не представляет никакой угрозы? Если он скверный человек, что вам с того? Послушайте моего совета, сэр, и воспользуйтесь орудием, которое у вас под рукой.
И Чилдермасс поведал мистеру Норреллу, что разузнал о Дролайте. Есть особая порода джентльменов, которая встречается исключительно в Лондоне. Их главное занятие – одеваться дорого и по моде; жизнь они проводят в праздности, азартных играх и пьянстве, по несколько месяцев кряду живут в Брайтоне и на других модных водах. Порода эта достигла своего совершенства в Кристофере Дролайте. Даже лучшие друзья признают, что он не обладает ни одним хорошим качеством[12 - Однажды он оказался в гостиной леди Бесборо вместе с белой длинношерстой кошкой. Дролайт был одет в безупречно черные сюртук и панталоны, а кошка ходила кругами с явным намерением запрыгнуть ему на колени. Он выждал, пока рядом никого не будет, и, схватив кошку, выбросил ее в окно. Хотя гостиная находилась на третьем этаже, кошка осталась жива, но с тех пор прихрамывала на одну ногу и проявляла большую неприязнь к джентльменам в черной одежде.].
Мистер Норрелл несколько раз неодобрительно прищелкнул языком, тем не менее разговор явно пошел ему на пользу. Когда через десять минут Лукас внес горячий шоколад, мистер Норрелл уже спокойно ел поджаренный хлебец и вообще не обнаруживал никаких признаков утренней нервозности.
Послышался громкий стук в дверь, и Лукас пошел открывать. По лестнице прошелестели шаги, и Лукас, вернувшись, объявил:
– Мистер Дролайт!
– Ах, мистер Норрелл! Здравствуйте, сэр! – вскричал мистер Дролайт, входя в комнату.
Он был в темно-синем сюртуке и держал трость черного дерева с серебряным набалдашником. От него так и веяло превосходным настроением; он кланялся, улыбался и расхаживал по комнате туда-сюда, так что через пять минут не нашлось бы дюйма ковра, на котором мистер Дролайт не постоял, стола или стула, которых бы он не погладил, зеркала, в котором бы он не мелькнул, и картины, которой бы мимолетно не улыбнулся.
Мистер Норрелл, хоть и поверил, что его гость не волшебник и не служит другому волшебнику, был не склонен следовать совету Чилдермасса. Приглашение выпить кофе он произнес самым что ни на есть ледяным тоном. Однако мрачная тишина и недружелюбные взгляды Норрелла на мистера Дролайта не действовали, ибо тишину он заполнял собственной болтовней, а к недружелюбным взглядам привык и давно не обращал на них внимания.
– Вы согласны со мной, сэр, что вчерашний прием был чрезвычайно мил? Хотя, если мне позволительно высказать свое мнение, думаю, вы совершенно правильно с него уехали. Я сумел обойти всех и каждому сказать, что джентльмен, который сейчас вышел из комнаты, – сам мистер Норрелл! О! Поверьте, сэр, ваш отъезд не прошел незамеченным. Досточтимый мистер Мешем был совершенно уверен, что успел заметить ваше уважаемое плечо, леди Баркли, кажется, имела честь увидеть седой завиток вашего почтенного парика, а мисс Фискертон с восторгом объявила, что ее взгляд на мгновение коснулся вашего ученого носа! И то немногое, что они видели, сэр, заставило их желать большего. Они с нетерпением ждут возможности рассмотреть столь замечательного человека полностью!
– Ах! Не может быть! – не без удовольствия вскричал мистер Норрелл.
Повторные заверения мистера Дролайта, что гости миссис Годсден очарованы мистером Норреллом, произвели желаемое действие и в значительной степени развеяли предубеждения хозяина. Мистер Дролайт уверял, что общество мистера Норрелла подобно приправе: маленькая щепотка придает вкус целому блюду. Он был настолько любезен, что мистер Норрелл постепенно делался все более и более словоохотливым.
– И каким же удачным обстоятельствам, сэр, – спросил мистер Дролайт, – мы обязаны счастьем вас лицезреть? Что привело вас в Лондон?
– Я прибыл в Лондон, дабы способствовать современной магии. Я намерен вернуть волшебство в Великобританию, – важно отвечал мистер Норрелл. – Я могу многое рассказать великим людям нашего времени и во многом был бы им полезен.
Мистер Дролайт вежливо пробормотал, что ничуть в этом не сомневается.
– Я бы предпочел, сэр, чтобы миссия эта досталась какому-нибудь другому волшебнику, – со вздохом проговорил мистер Норрелл.
Вид у него был настолько благородный, насколько позволяли мелкие черты лица. Удивительно, как мистер Норрелл, загубивший карьеру стольких коллег, сумел себя убедить, будто охотно уступил бы всю славу одному из них. Однако, как ни странно, мистер Норрелл, безусловно, верил в свои слова.
Мистер Дролайт выразил уверенность, что мистер Норрелл чересчур скромен. Невозможно помыслить, что кто-то другой вернет волшебство в Великобританию лучше мистера Норрелла.
– Однако я в невыгодном положении, сэр, – промолвил мистер Норрелл.
Мистер Дролайт отказался в это поверить.
– Я не знаю света, сэр. Как ученый, я склонен к тишине и одиночеству. Проводить час за часом в бессмысленной болтовне с незнакомыми людьми для меня худшая пытка. Однако Чилдермасс уверяет, что без этого не обойтись. – И мистер Норрелл посмотрел на Дролайта в надежде, что тот его разуверит.
– Ах! – воскликнул мистер Дролайт. – Вот почему я так рад, что мы стали друзьями! Не стану выдавать себя за ученого, сэр; я ничего не знаю о волшебниках и, полагаю, временами кажусь вам назойливым. Однако вы должны оставить мелкое раздражение ради высшего блага. Я могу ввести вас в свет и познакомить с обществом. О мистер Норрелл! Вы не в силах вообразить, насколько я могу быть вам полезен!
Мистер Норрелл не стал обещать, что поедет с мистером Дролайтом во все те места, которые мистер Дролайт находил восхитительными, и познакомится со всеми теми людьми, чья дружба, по словам мистера Дролайта, придаст новую прелесть его существованию, однако согласился сегодня вечером отобедать с мистером Дролайтом в доме леди Роутенстол на Бедфорд-Сквер.
Мистер Норрелл устал от обеда меньше, чем ожидал, и даже согласился назавтра встретиться с мистером Дролайтом в гостях у мистера Пламтри. С таким советчиком и проводником мистер Норрелл почувствовал себя в обществе куда более уверенно. У него появилось множество дел; он был занят с одиннадцати утра и до полуночи. Он наносил утренние визиты; посещал званые обеды, балы и концерты итальянской музыки; он встречался с баронетами, лордами, леди и виконтессами, прогуливался по Бонд-стрит под руку с мистером Дролайтом или катался в карете по Гайд-парку вместе с мистером Дролайтом и близким другом мистера Дролайта, мистером Лассельсом.
В дни, когда мистер Норрелл обедал у себя на Ганновер-Сквер, мистер Дролайт составлял ему компанию. Мистер Норрелл предполагал, что тому это весьма удобно; Чилдермасс сказал, что у мистера Дролайта практически нет денег. Чилдермасс сообщил, что Дролайт живет за счет ума и долгов; он никогда никого не приглашает в гости, потому что снимает жилье над сапожной мастерской на Литтл-Райдер-стрит.
Как всякий новый дом, особняк на Ганновер-Сквер, казавшийся поначалу идеальным, вскоре потребовал усовершенствований. Естественно, мистер Норрелл хотел сделать все как можно быстрее; однако, когда он посетовал Дролайту на медлительность лондонских рабочих, тот воспользовался случаем, чтобы выяснить планы мистера Норрелла касательно обоев, ковров, мебели и декора и во всем отыскать изъяны. Они спорили над каждым пунктом по четверти часа, потом мистер Дролайт велел заложить карету мистера Норрелла и приказал Дэйви ехать на Стрэнд в салон мистера Аккермана. Там мистер Дролайт показал мистеру Норреллу альбом; на первой странице была помещена гравюра работы мистера Рептона: пустая старомодная гостиная, с портрета на стене сурово глядит старик в наряде елизаветинских времен, ободранные стулья таращатся друг на друга, подобно гостям на званом вечере, не знающим, что сказать. Однако уже на следующей странице – о чудо! – благородное искусство обойщиков и меблировщиков преобразило гостиную до неузнаваемости! С десяток модно разодетых леди и джентльменов в непринужденных позах расположились на стульях или прохаживались по завитой виноградом оранжерее, невесть как возникшей за высокими стеклянными дверями. Из этого мистер Дролайт вывел следующую мораль: если мистер Норрелл желает найти друзей для английской магии, он должен устроить в своем доме как можно больше стеклянных дверей.
Под руководством мистера Дролайта мистер Норрелл выбрал для картинной галереи красную гамму взамен строгой темно-зеленой. В интересах английской магии каждый элемент декора предстояло покрыть краской и лаком, дабы он, словно актер, представлялся чем-то иным. Лепнину покрасили под дерево, дерево – под другое дерево. К тому времени, когда пришла пора выбирать обстановку для гостиной, мистер Норрелл уже настолько верил вкусу Дролайта, что поручил тому заказать все самостоятельно.
– Вы не пожалеете, дорогой сэр! – воскликнул Дролайт. – Три недели назад я выбирал обеденный гарнитур для герцогини Б., и она с первого взгляда объявила, что в жизни не видела ничего прекрасней!
Однажды ясным майским утром мистер Норрелл сидел в доме миссис Литтлуорт на Уимпол-стрит. Среди собравшихся были мистер Дролайт и мистер Лассельс. Мистер Лассельс чрезвычайно любил общество мистера Норрелла, уступая в этом лишь мистеру Дролайту, но по совершенно иным причинам. Его, человека циничного и умного, безумно веселило, что старик-ученый вообразил себя чародеем. Поэтому мистер Лассельс при всяком удобном случае задавал мистеру Норреллу вопросы о волшебстве и втайне потешался над ответами.
– Вам нравится в Лондоне, сэр? – спросил он.
– Ничуть, – отвечал мистер Норрелл.
– Очень жаль, – сказал мистер Лассельс. – Разыскали коллег?
Мистер Норрелл нахмурился и ответил, что, по его сведениям, в Лондоне нет других волшебников; во всяком случае, все попытки их отыскать оказались тщетными.
– Ах, сэр! – вскричал мистер Дролайт. – Вы ошибаетесь! Вас ввели в заблуждение! В Лондоне тоже есть чародеи – не менее сорока. Лассельс, вы подтвердите, что у нас в Лондоне сотни чародеев? Стоят почти на каждом углу. Мы с мистером Лассельсом охотно их вам покажем. У них есть своего рода король, которого они зовут Винкулюсом, – высокий оборванец, он еще держит палатку у церкви Святого Христофора на Бирже. Сидит за грязной желтой занавеской и за два пенни предсказывает судьбу.
– Винкулюс предрекает одни бедствия, – со смехом заметил мистер Лассельс. – Недавно он пообещал, что я утону, сойду с ума, все мое имущество сгорит в огне, а еще у меня будет незаконная дочь, которая в старости разобьет мне сердце своим презрением.
– Охотно отвезу вас к нему, сэр, – сказал Дролайт. – Я в восторге от Винкулюса.
– Будьте осторожны, сэр, – вставила миссис Литтлуорт. – Иногда эти люди способны нагнать страха. Крукшенки привели в дом мага – очень грязного, – чтобы тот показал их друзьям несколько фокусов. Когда выяснилось, что он не умеет показывать фокусы, Крукшенки отказались ему платить. В ярости он поклялся, что превратит хозяйского ребенка в совок для угля. Все были в панике, потому что младенец исчез, а ни одного нового совка в доме не появилось. Обыскали дом сверху донизу, миссис Крукшенк от волнения лишилась чувств, пришлось вызывать врача. И так продолжалось, пока не вернулась нянька с младенцем на руках – она ходила показать его своей матери на Джеймс-стрит.
Несмотря на все убеждения, мистер Норрелл отказался ехать с мистером Дролайтом смотреть Винкулюса в желтой палатке.
– А что вы думаете о Короле-вороне, мистер Норрелл? – с жаром спросила миссис Литтлуорт.
– Ничего. Я никогда о нем не думаю.
– Правда? – заметил мистер Лассельс. – Извините мою дерзость, мистер Норрелл, но это весьма необычное утверждение. Все маги в один голос заявляют, что Король-ворон – величайший из них всех! Человек, который мог, если бы только захотел, снять Мерлина с дерева, перекувырнуть и посадить обратно[13 - По преданию, волшебница Нимуэ заточила Мерлина на верхушке боярышника.].
Мистер Норрелл ничего не ответил.
– Но ведь верно, – продолжал мистер Лассельс, – что никто из волшебников-ауреатов не мог с ним сравниться? Королевства по всем мирам, сколько бы их ни на есть[14 - Лассельс преувеличивает. Число королевств Короля-ворона никогда не превышало трех.]. Толпы рыцарей – людей и эльфов, готовых исполнить его волю. Не говоря уже о его долголетии: нас уверяют, что под конец своего трехсотвекового правления он оставался, во всяком случае внешне, юношей.
Мистер Норрелл вновь ничего не ответил.
– Или вы думаете, что истории лгут? Я часто слышал, что Короля-ворона не было или что то был не один человек, а целая череда волшебников с одинаковой внешностью. Может быть, вы тоже так думаете?
Мистер Норрелл явно предпочел бы промолчать, но прямота вопроса обязывала его ответить.
– Нет, – сказал он наконец. – Я твердо убежден, что он существовал, однако не могу назвать его влияние на английское волшебство иначе как пагубным. Он употреблял магию самого скверного свойства, и я бы хотел, чтобы и самое его имя забылось навсегда.
