В окне появился чей-то трепещущий силуэт, до Игната донеслись приглушенные всхлипы. Вторя им, мучительно и долго промычала корова.
Не медля, Игнат бросился к грузовику, рванул дверную ручку. Замок поддался со второго раза, и дверь с грохотом откинулась на петлях. В образовавшемся проеме мелькнули ноги. Подошвы башмаков едва не ударили Игната по лицу, но он успел отклониться.
– Кого там еще нелегкая несет? – прорычал все тот же голос.
В бранящемся мужчине Игнат узнал егеря Мирона. Лицо у него было раскрасневшимся, потным от усилия. В крепком медвежьем захвате он держал брыкающуюся, связанную по рукам и ногам девушку.
– Да брось ты ее, помоги лучше! – от кузова донесся раздраженный голос Касьяна. – Куда она убежит-то, связанная, да еще по снегу.
– Да пусть бежит, – отозвался Егор. – Недолго бегать. Ну? Раз, два…
Грузовик покачнулся, видимо, мужики попытались вытолкнуть его из сугроба на проторенную колею. Девушка махнула головой, темная коса хлестнула Мирона по щеке. Тот зашипел злобно, скрутил извивающееся тело. Бросил на сиденье, словно куль картошки, и сам навалился следом.
– Ну, сейчас ты у меня…
– Дядя Мирон! – прокричал Игнат. – Да что ж вы делаете-то?
Девушка приподнялась за спиной Мирона, повернула к Игнату заплаканное лицо, и в груди у парня похолодело – он узнал Марьяну Одинец.
– Вы зачем это, а? – растерянно произнес Игнат.
Марьяна снова мотнула головой, и растрепанные пряди налипли на лоб. Из глаз брызнули слезы, она что-то промычала, но рот туго стягивал пестрый бабий платок.
– Ты-то откуда нарисовался на нашу голову? – просипел Мирон.
Марьяна попробовала пнуть его в бок, но егерь отодвинулся на край сиденья и ловко перехватил ее за стянутые толстой веревкой щиколотки.
– Ну, ну… будет!
Тогда Игнат вскочил на подножку, схватил егеря за фуфайку и дернул на себя.
– Отпусти ее сейчас же! – гневно прокричал он. – Что ты удумал-то, ирод?
Мирон не упал, вовремя вцепился за руль и ударился о край кабины боком.
– Кто там у вас еще? – снова крикнул Касьян из-за кузова.
– Я вам сейчас покажу, кто здесь! – Игнат занес кулак, но ударить не успел.
Мирон локтем саданул Игната в грудь, и тот не удержал равновесия, полетел из кабины в снег. Шапка откатилась в сторону, и ветер сразу же разворошил Игнатовы кудри, будто воронье гнездо.
– Куда полез, сопляк? – сверху прорычал Мирон. Марьяна всхлипнула, затем раздался звук оплеухи. – Да замолчи ты, дрянь!
Отплевываясь, Игнат поднялся из сугроба. В его внутреннем котле теперь вскипало настоящее варево чувств: гнев, непонимание, обида… Перед глазами маячила бьющаяся, как плотва в сетях, лекарница Марьяна.
– За что вы так с ней?
Игнат снова полез в кабину, но грубые руки развернули его за плечи, прижали спиной к кузову. Затылком Игнат стукнулся о борт, вдохнул нахлынувший на него запах перегара и пота.
– Тихо! Тихо ты, тихо! – Касьян снова ударил его спиной о борт грузовика. Плотная оленья парка смягчила удар, но все равно Игнат почувствовал, как от лопаток по всему позвоночнику рассыпались болевые искры.
– Откуда тебя черти принесли? Отвечай! – в прокуренном голосе Касьяна теперь не слышалось привычных добродушных ноток, а только раздражение и усталость.
– Я сам пришел! – Игнат попытался вырваться, но Касьян был куда сильнее и крепче. – Сам пришел! – повторил парень. – Крики услышал… За что вы лекарницу связали? Что она вам сделала?
– Дурак ты! – зашипел Касьян, еще сильнее придавив Игната к грузовику. – Как есть дурак! Твое ли это дело? Сидел бы в избе, мышей ловил. Тебе ли влезать?
Касьян стал оттаскивать Игната от кабины, откуда уже не доносилось никаких криков и ругани, а только лишь редкие шорохи, будто старательно укладывали на сиденье обмякшее тело.
– Что она вам сделала? – повторил Игнат.
Веки защипало, и он зажмурился, стараясь совладать с нахлынувшим страхом.
– Ничего не сделала, – ответил Касьян и добавил: – Откуп она, вот что.
– Да что толку дураку объяснять, – донесся из кабины усталый голос Мирона. – Пусти его, пусть идет на все четыре стороны. А в драку снова полезет – так мы ему быстро пыл остудим.
– Ты погоди там! – прикрикнул на него Касьян. – Игнашка парень толковый! Поймет!
Он потащил Игната в сторону, наклонился к самому уху.
– Ты вот что, парень, не дури-ка! – Касьян понизил голос и заговорил тихо, доверительно, как хорошему другу. – Знаю, что ты на Марьянку глаз положил. Да и вся деревня не против, нам-то что? Живите, коли хотите. Только не от нас все теперь зависит! И не от тебя тоже. Ну, посуди сам!
Касьян встряхнул Игната за плечи, и тот краем глаза увидел, как дядька Егор вывел из грузовика двух рыжих коров. Те мотали головами и неуверенно переступали копытами по снегу. Из кабины не доносилось ни звука.
– Мы же тут все как на ладони! Свои все, Игнаш! – продолжил Касьян. – Кого отдавать-то? Натка Кривец крестница моя. Божанка уже брюхатая. А у Маревых да Рябых девчушки вовсе малолетки… неужто их на растерзание?
Он кашлянул, отхаркался в снег. Игнат больше не делал попытки вырваться: страх ходил по коже колючими бурунами.
– А Марьянка нам чужачка, – губы Касьяна искривила извиняющаяся усмешка. – Уж кому, как не тебе, Игнатушка, нас понять. Бабка твоя хитра была, один раз беду от деревни отвела, а потом и нас научила. Да только думали мы, не придет этот час… – Он вздохнул, снова обдав Игната застарелым запахом сивухи, огляделся пугливо. – Вепрь-то, – зашептал он, – черный-то… Это знак их, чуешь? Так и было ими сказано: прежде, чем явятся за откупом, тушу черного вепря на опушке вывесят.
– Да кто они-то?! – закричал Игнат. Его склеенные, обветренные губы треснули, по краям выступила сукровица. В животе будто разом надулся ледяной пузырь.
– Навьи, – низким голосом ответил Касьян. – Кто же еще?
Пузырь в животе беззвучно лопнул. Игнат почувствовал, как его внутренности обдает ледяной волной. Снег, небо и стволы почерневших сосен мигом смазались в дрожащую пелену, и из нее четко проступил знакомый образ – большие девичьи глаза, курносый нос, спадающие на плечи косы. Она никогда не отпустит его. Не отпустит, пока он не оживит ее или не успокоит.
– Да что мне рассказывать. Сам видел небось. Помнишь Званку Добуш, горемычную страдалицу? – донесся до Игната хриплый голос Касьяна, и сам он тоже выступил из дрожащего ледяного тумана – чужой, незнакомый доселе, не тот, кто подвозил паренька до деревни, и не тот, кому Игнат латал крышу на бане. Этот новый Касьян – Касьян-оборотень – связал беспомощную лекарницу, только он знал о страшном договоре с навью. Но все еще притворяясь прежним, новый Касьян завел глаза к небу, осенил себя крестным знамением и прошептал: – Господи. Прости нас, грешных…
Но все это было теперь не важно. А была важна только Званка, тающая в безликой гибельной тьме. Только рев пламени, только спасительная пустота бабкиного подвала…
10
…Игнат не помнил, сколько времени он просидел в подполе, сотрясаясь в беззвучных рыданиях и прислушиваясь к звукам наверху. Но не было слышно ни криков, ни гудения огня. Тишина обложила мальчика плотными перьевыми подушками, а вскоре замерло и время. Когда Игнат уже начал верить, что весь мир замкнулся на четырех стенах погреба, люк вверху открылся и бабкин голос окликнул его:
– Тут ли, Игнатка?
Он не сразу ответил, провел несколько раз языком по высохшим губам и только потом произнес вполголоса:
