Согласитесь, такая женщина вряд ли затерялась в гареме Джучи. А её сыновья оказались почти на равных с родственниками самой Бортэ.
Жалко, что мы ничего не знаем про то, что творилось в этом гареме. Даже о судьбе самих жён. Только случайные упоминания. Знаем, что матерью Тука-Тимура была меркитка. Его потомком был знаменитый Тохтамыш. Матерью Тангута, занимавшего при Батые довольно почётное место была кереитка. Возможно она заняла место своей родственницы Биктутмиш-фуджин. Скорее всего та была главной хатун у Джучи. Племянница знаменитого Ван-хана, ставшего прообразом легендарного пресвитера Иоанна, средневековых европейских легенд, Биктутмиш лишь мелькает на страницах родословных. Скорее всего она умерла ещё при жизни мужа. Зато на скрижалях истории осталась её сестра Соркахтани. Мы ещё услышим о ней.
4. Дела каракорумские
В монгольских степях Батыю было делать нечего. Нового великого хана должен был назначить курултай, который предстояло созвать тем, кто теперь верховодил в ставке. По завещанию Чингизхана власть принадлежала роду Угэдэя. Будучи человеком, умеющим заглядывать вперёд, Потрясатель Вселенной даже преемника сыну назначил сам. Своего внука Годана. Возможно, он выбрал именно его из семьи Удэгея, потому что тот был человеком довольно разумным и осторожным. Хотя и не был старшим.
Однако даже Чингизхан не смог предусмотреть всего. Те же качества Угэдэя, которые позволили сохранить у власти команду соратников старого хана, не позволили ему навести порядок в собственной семье. После его смерти в ставке стала заправлять одна из его жён. Туракина.
Эта женщина попала не только в родословные, воспоминания, исторические хроники и даже летописи. Она удостоилась посмертного титула шестой императрицы династии Юань. Наравне с пятью супругами самого Чингизхана. Ей воздавали почести русские князья, папские посланники, её милости искали цари, халифы и султаны. Однако, к нашей истории она имеет отношение отдалённое. Регентша во время междуцарствия, обеспечившая передачу престола своего мужа своему сыну Гуюку. После чего исчезнувшая во мраке неизвестности.
Хронисты, составлявшие свои труды, когда ещё не остыл исторический след и были живы последние очевидцы, единодушно описывали Туракину, как неспособную к управлению. В то же время отмечали, что была она женщиной весьма проницательной. А ещё, что она была некрасивой.
Историю пишут победители. И проигравшим обычно достаётся не самая завидная роль. Потомки Угэдэя проиграли. Так что амплуа Туракины, как отрицательного персонажа было предопределено. Однако, при всех негативных оценках, она сохранила и посмертный титул, и место в истории. Даже это, нехотя отмеченное сквозь зубы, «весьма проницательна». Видимо, пробыла пять лет она на самой вершине власти огромной империи неспроста.
Мы почти ничего не знаем о её взаимоотношениях с Батыем. Источники скудны. Учёный вряд ли отыщет там что-то новое. А мы давайте поищем сюжет для романа.
Пьяницы редко бывают удачливы в личной жизни. Судя по всему, Угэдэй не являлся исключением. Составители родословных, привычно упоминают о великом множестве жён и наложниц. Но их интересуют в первую очередь наследники. Здесь Туракина оказывается главной. Именно она родила Угэдэю старших детей. Которые, после того, как за его родом был закреплён титул верховного хана, и стали претендентами на престол.
Хотя, когда Туракина попала в гарем будущего повелителя, вряд ли кто мог предсказать подобное будущее. Угэдэй тогда был третьим сыном. Самое неудачное место. Даже четвёртый Толуй был в более выгодном положении. По степным обычаям младший сын наследовал отцовский юрт. Туракина досталась Угэдэю в качестве военной добычи после разгрома племени меркитов. Она была женой их вождя.
То что у супругов регулярно появлялись дети говорит в пользу того, что Угэдэй не уделял делам амурным много внимания, вполне довольствуясь тем, что поближе. Пусть и не слишком красавицей. Рождение сыновей повысило статус супруги. Она стала считаться главной.
Хотя, судя по всему, у неё была соперница. Наложница по имени Эргене. Родившая Угэдэю двух сыновей. Кадана и Мелик-огула. Оба они заняли не последнее место в рядах Чингизидов. Кадан воспитывался в семье Чагадая и прославился во время Западного похода. Его имя часто мелькает в русских летописях. Для сына простой наложницы, как-то слишком много.
В это самое время в окружении Чингизхана засверкала новая звезда. Молодая жена Кулан. Была она меркиткой и приходилась родной дочерью бывшему супругу Туракины. Неожиданно она стала выходить на первую роль. Именно её Чингизхан, единственную из жён взял с собой в поход. Их сын Кулькан получил улус, сопоставимый с детьми старшей жены Бортэ, а уже годы спустя в официальной истории династии Юань, Кулан отведено место второй императрицы. Чувствуется старый хан не на шутку увлёкся прекрасной меркиткой. Кто знает, к чему бы это привело, не положи смерть предел этому союзу.
Как складывались отношения двух родственниц мы можем только догадываться. Хотя вряд ли Кулан могла сильно чем помочь бывшей мачехе. Мы помним, что ей помогла другая любовь Чингизхана. Татарка Есуй. Благодаря которой захудалый третий сын вдруг стал наследником престола. Да ещё с закреплением власти за его родом. В Туракине теперь все увидели будущую ханшу. Мать наследника.
Однако до вершины было пока далеко. Тем более, что после смерти Чингизхана, его сын по древнему степному обычаю, унаследовал часть его гарема. А жёны верховного хана считались выше, чем супруга его наследника. Пусть даже и главная.
Наверняка, Угэдэй забрал себе тех самых сестёр Есуй и Есуген. Не зря же они попали в китайские списки императриц. Ему было за что их благодарить. Да и Туракине тоже. Тем более, что они были бездетными и политического будущего не имели. Во всяком случае, поначалу.
Дело в том, что совсем незадолго до смерти Угэдэя, у него появилась молодая жена. Судя по тому, что в некоторых родословных она названа главной, кто-то явно связывал с ней далеко идущие планы. Это была та самая Боракчина, о которой я уже упоминал. И принадлежала она к тому самому племени алчи-татар, что и знаменитые сёстры.
Однако Туракину не зря называли весьма проницательной. Оказавшись в роли главной жены человека, которого посадили на это место, чтобы он никому не мешал, она упорно и целеустремлённо прибирала к рукам поводья власти. Важная деталь. Меркиты тяготели к христианству. Не так сильно, как другое монгольское племя кераиты, но всё-таки. Христиан несторианского толка вообще было много в тогдашней степи. Однако, Туракина сразу сделала ставку на даосов. Возможно ещё при жизни Чингизхана, который выдал им охранную грамоту и щедро жаловал. Став главной хатун, Туракина продолжила начинания свёкра. Она раздавала даосам щедрые пожалования. Именно она распорядилась создать свод канонических текстов последователей Лао-цзы.
Тексты текстами, но эти отшельники и мистики, помимо философских размышлений, занимались вполне практичной алхимией. Лекарствами, снадобьями и средствами, удлиняющими жизнь. Или укорачивающими её. Собственно и сам Чингизхан обратился к даосскому мудрецу Чан Чуну, в чаянии эликсира бессмертия.
Как покровительство это связано с тем, что впоследствии враги Туракины удивительно дружно и своевременно уходили в края вечной охоты, остаётся только догадываться.
Попытки вмешиваться в дела власти не могли нравиться тем, кого для этого оставил сам Чингизхан. В последние годы у хатун всё чаще стали возникать конфликты с всесильным Елюй Чуцаем, заканчивавшиеся пока в пользу первого. Не могли нравится ревностному конфуцианцу и заигрывания Туракины с даосами.
Главным союзником ханши стало вино. Судя по всему именно она прилагала все усилия для того, чтобы Угэдэй не выходил из «круговорота чаш». Для его последнего пира в декабре 1241, ставшего роковым, то самое вино, так понравившееся хану, доставил приближённый Туракины, хорезмский купец Абд ар-Рахман.
Однако, прежде чем перейти к безжалостным политическим схваткам, я расскажу историю о любви. Иначе какой же это будет роман? Тем более, что её сохранили для нас весьма серьёзные рассказчики, чья обязанность состояла в том, чтобы описать для потомков судьбы царств и правителей. Не знаю зачем они это сделали. Но, явно что-то хотели донести через воды Реки Забвения.
Чагатай, второй сын Чингизхана был влюблён в жену своего отца. Тот самый Чагатай, хранитель Ясы, про которого отец говорил «крут и скрытен характером», человек, про которого персидские, армянские, монгольские летописцы словно сговорившись, единодушно писали «жестокий, суровый и безжалостный», был влюблён.
Её звали Могэ. Детей у неё с Чингизханом не было и она, после смерти мужа перешла к Угэдэю. Чагатай опоздал. Выслушав его просьбу, брат только развёл руками. «Если бы ты раньше сказал». Суровый хранитель Ясы промолчал. Он прошёл жестокую школу. Когда-то отец, сообщив ему о смерти любимого сына Мутугэна, запретил Чагатаю горевать. И тот не моргнув глазом, сидел на пиру. Лишь, когда стало совсем невыносимо, он отпросился по нужде и зарыдал, выйдя из юрты.
Могэ так и жила при Угэдэе. Детей у неё не было и ханша отдавала свою любовь племяннику мужа Мунке. Который по древнему степному обычаю воспитывался в их семье. Как бывшая жена Чингизхана она по статусу была выше Туракины. После кончины мужа именно ей предстояло временно взять бразды правления и собрать курултай для выборов нового хана.
Дело это было небыстрое. Все старшие царевичи находились в Западном походе, за месяцы пути от Каракорума. Было ясно, что всё затянется не меньше, чем на год. Хотя вроде интриги большой было быть не должно. Разве что покойный Угэдэй внёс некоторую неопределённость. Он отменил решение отца о назначении преемником Годана и выбрал другого сына Кучука. Выбор оказался сделанным не в добрый час. Наследник умер в 1236 году, но Угэдэй проявил редкую настойчивость. Назначив Ширемуна, сына усопшего. На момент смерти самого хана, тот был ещё слишком мал. А это означало чьё-то регентство. Или возвращение к воле Чингизхана. Годан был жив и здравствовал.
Почему этот, вроде несложный вопрос вылился в пятилетнюю борьбу? Ведь ханом стал в конечном итоге старший сын Угэдэя Гуюк. Кто победил в конце концов?
Думаю, именно Туракина и вцепилась во власть мёртвой хваткой. Именно для себя, а не для кого-то из сыновей, она её хотела. А это уже заставляет по другому взглянуть на многие события, до этого казавшиеся простыми и понятными.
Всё началось с внезапной смерти Могэ-хатун. Современники и историки даже не сильно ломают голову от чего. Она сильно мешала Туракине. И, судя по сохранившимся документам, стала издавать указы от ханского имени. Получив полную поддержку хранителя Ясы, последнего, оставшегося в живых сыновей Чингизхана и Бортэ. Одного из «четырёх столпов» рода. Даже если он что-то заподозрил в безвременной кончине Могэ-хатун, сделать ничего уже не успел. Чагатай умер практически одновременно с ней. Окружение подозревало отравление. Лечащий врач был казнён. Но тайна так и осталась тайной. Единственный вопрос, на который легко найти ответ: «Кому выгодно?»
Только Туракине.
После смерти Могэ и Чагатая в бывшей ставке великого хана хозяйничала она.
5.На задворках великой империи
Западный поход сделал Батыя хозяином всей Великой Степи. Владения его отца заканчивались далеко за Яиком, ставка находилась у Иртыша. Да ещё дядюшка Угэдэй, прибрал к рукам роскошные пастбища Алтая и Семиречья на самом востоке. Для своего личного улуса. Вернее сказать, для детей. Старый степной принцип, по которому жили кочевники испокон веков. Который не оставлял пастбищ для многочисленной родни. Только теперь семейным владением Золотого рода, по решению Великого курултая 1235 года должен был стать весь мир.
Тогда казалось, что для одной семьи достаточно.
Теперь, когда монгольские кони омыли копыта в лазурных водах Адриатики, под властью Батыя оказались лучшие в мире пастбища. Мечта кочевника. Нужно было только с умом распорядиться привалившим счастьем. А ума Батыю, судя по всему, было не занимать.
Правда, об этом нам приходится только догадываться.
История обошлась с нашим героем достаточно лукаво. С одной стороны он знаменит и навечно остался в памяти многих народов. С другой – мы о нём почти ничего не знаем. Единственный китайский рисунок, считающийся изображением Батыя, скорее всего не имеет никакого сходства с оригиналом. А словесный портрет, оставленный Гийомом Рубруком, донёс до нас лишь одну единственную деталь – «лицо покрыто красноватыми пятнами». Правда фламандец добавил, что Батый лицом очень похож на господина Жана де Бомонда. Да кто ж его видал этого господина? Хотя, скорее всего, вряд ли он сильно походил на привычного монгола.
До нас дошло описание ссоры, во время которой Батыя обзывали его двоюродные братья. Их слова заботливо записал и тем сохранил для вечности он сам. Один из них называл Батыя бородатой бабой, другой делал неприличные намёки на его груди. Была это просто ругань или основатель Золотой Орды действительно выглядел несколько женоподобно, остаётся лишь догадываться.
Однако факт остаётся фактом. Никаких известий о военных победах или просто подвигах Батыя до нас не дошло.
Он пытался было покомандовать в генеральном сражении с венграми на реке Шайо, что едва не закончилось катастрофой. Лишь энергичное вмешательство Субудая, отстранившего незадачливого джехангира, помогло выправит положение. За всё время Западного похода от Волжской Булгарии, на Руси, в Европе в хрониках мелькают другие имена. Царевичи-чингизиды, свирепые псы-полководцы штурмовали города, громили армии, наводили страх и ужас. Батый лишь мелькает позади них. Судя по всему военное дело не было его сильной стороной.
Да и в период между курултаями 1229 и 1235 годов, когда мы о нём не знаем вообще ничего, он, вероятно, находился при верховной хане. Который покорял империю Цзинь. Северный Китай. Тогда прославились или хотя бы отметились многие его двоюродные братья. Дети Угэдэя, Чагатая, Толуя. Про Батыя ни единого свидетельства. Хотя, впрочем и об остальных Джучидах. Может они и вправду находились в своём улусе.
Тем не менее и Угэдэй, и даже суровый Чагатай относились к Батыю очень хорошо. Возможно даже любили. Это хорошо проявилось во время той самой ссоры во время которой прозвучали те самые сравнения с бабой. Своих отпрысков верховных хан и хранитель Ясы наказали по всей строгости. Едва не казнили.
Неизвестно был ли знаком Батый с Елюй Чуцаем лично, хотя совсем не встречаться они просто физически не могли. Однако науку мудрого конфуцианца о построении государства молодой царевич усвоил в совершенстве. Когда настало время слезать с коня она ему очень пригодилась.
Тем более, что задача перед правителем улуса Джучи стояла нелёгкая.
Большая часть войск, выделенных Для Западного похода, ушло на восток. Батый остался лишь с теми отрядами, что были некогда выделены его отцу. Зато у него оказалось в руках целое море великолепных пастбищ. Перед которыми меркли сухие степи родной Монголии. Батый щедрой рукой наделял ими не только своих братьев. С ним на Волге остались и некоторые двоюродные братья. Например, сын Угэдэя Кадан. Тот самый, что был рождён от неизвестной наложницы, судя по всему, любимой отцом. А потому крепко нелюбимый главной хатун Туракиной, которая теперь распоряжалась в главной ставке. Кадан счёл за благо остаться в улусе Джучи, где получил прекрасный удел возле Дона. Это был храбрый, а самое главное умелый воин, покрывший себя славой на полях Европы.
Дело для него нашлось и теперь. Так как совсем слезать с коня было ещё рано. В недавно завоёванных краях было неспокойно.
Об этом сложно говорить определённо ибо свидетельства дошли до нас через третьи руки и другие страны, когда рассказчиков отделяют не только месяцы пути, но и десятки лет жизни. Они путают даты, смешивают события. Кое-что сохранилось в народной памяти.
Например, легенда о мордовской царице Нарчатке.
