В сенях он стал искать свои деревянные башмаки, так как в комнате, разумеется, ходил в одних чулках. Он соображал, как же теперь надеть громоздкую, тяжёлую обувь, но вдруг увидел на пороге пару крошечных башмачков. Когда он понял, что гном заколдовал даже его башмаки, то встревожился ещё больше.
На старой дубовой доске перед входной дверью прыгал воробушек. Увидев мальчика, он воскликнул:
– Чирик-чирик! Вот Нильс-пастушок. Теперь он мальчик с пальчик! Нильс Хольгерссон – мальчик с пальчик!
Гуси и куры обернулись к мальчику и подняли невообразимый шум.
– Кукареку! – кричал петух. – Так ему и следует! Кукареку! Он мне свернул гребень!
– Ко-ко-ко! Поделом! – без умолку кудахтали куры.
Удивительнее всего, что мальчик понимал их разговор. Он так был поражён, что стоял как вкопанный и слушал.
«Вероятно, я понимаю язык зверей оттого, что превращён в гнома», – думал он.
Его возмущало, что куры не переставали выкрикивать своё «поделом». Он запустил в них камнем и воскликнул:
– Цыц, негодные!
Однако он забыл, что теперь своим ростом уж не мог их устрашить. Они кинулись к нему и окружили его, выкрикивая:
– Ко-ко-ко! Поделом! Ко-ко-ко, поделом!
Мальчик попытался бежать, но куры гнались за ним по пятам и так кричали, что он чуть не оглох. И если бы не подошла кошка, то он вряд ли избавился бы от них. Увидев кошку, куры сразу присмирели и стали искать червяков в земле с таким видом, словно никогда ни о чём другом не помышляли. Мальчик подбежал к кошке.
– Милая киса, – просил он, – ты ведь знаешь все углы и закоулки во дворе. Пожалуйста, скажи мне, где я могу найти гнома.
– Конечно, я знаю, где живёт гном, – ответила она вкрадчивым голосом. – Но это не значит, что я и тебе скажу… Уж не потому ли помочь тебе, что ты так часто дёргал меня за хвост? – сказала она наконец.
Мальчик рассердился. Он совершенно забыл, что теперь стал маленьким и слабым.
– И сейчас дёрну! – крикнул он и бросился на кошку.
Кошка мгновенно преобразилась до неузнаваемости. Она выгнула спину, лапы её напряглись, хвост сделался коротким и толстым, уши откинулись назад. Она громко шипела, а широко раскрытые глаза метали искры.
Мальчик не хотел отступать перед кошкой и сделал шаг вперёд. Она одним прыжком бросилась на него, повалила его и с разинутой пастью стала над ним, придавив ему грудь передними лапами.
Тогда он стал изо всех сил звать на помощь. Однако никто не приходил, и он уже думал, что наступил его последний час. Вдруг он почувствовал, что кошка выпускает его.
– Теперь довольно, – сказала она. – Ради моей доброй хозяйки я на этот раз ограничусь предостережением. Я только хотела показать тебе, кто из нас двоих сильнее.
Кошка ушла с тем же кротким и добродушным видом, как и пришла.
Глава II
МАЛЬЧИК ПОСПЕШИЛ УБЕЖАТЬ в хлев, чтобы там приняться за поиски гнома.
В хлеву были только три коровы. Однако, когда мальчик вошёл к ним, они подняли такой гвалт, словно их было три десятка.
– Му-у, му-у, му-у! – мычала Майская Роза. – Хорошо ещё, что на свете есть справедливость.
– Подойди только! – говорила Жёлтая Лилия. – Уж потанцуешь на моих рогах!
– Подойди, подойди! Сам узнаешь, как мне приятно было, когда ты давал мне пинка в бок деревянным башмаком, – говорила Звёздочка.
– Иди-ка сюда! Я рассчитаюсь с тобой за то, что ты запихивал мне ос в ухо, – кричала Жёлтая Лилия.
Майская Роза была старше и умнее остальных и сердилась больше всех.
– Подойди-ка! – говорила она. – Я отплачу тебе за то, что ты вытаскивал у матери скамеечку, на которой она сидела, когда доила меня; за то, что ты подставлял ножку, когда она шла с ведром молока, и за все слёзы, которые она пролила из-за тебя.
Мальчик хотел сказать им, что раскаивается в своём дурном поведении и теперь исправится, если только они укажут ему, где найти гнома. Однако коровы не слушали его и громко мычали. Он стал бояться, чтобы какая-нибудь из них, сорвавшись с привязи, не кинулась на него, и потому поспешил уйти из хлева.
Мальчик был в полном отчаянии. Он ясно видел, что никто во дворе не поможет ему искать гнома, да и сам гном, если он его отыщет, едва ли сжалится над ним.
Он влез на широкий каменный забор, окружавший ферму и обвитый плющом и жимолостью. Там он сел, размышляя, что делать, если ему не удастся вернуть себе человеческий облик. То-то удивятся отец с матерью, когда возвратятся из церкви! Да, все будут поражены.
Ах, как страшно было об этом думать! Уж лучше, чтоб его не видел ни один человек. Что за горе! Нет на всём свете более несчастного существа! Теперь он уж не человек, а заколдованный карлик.
Он стал понемногу понимать, что значит перестать быть человеком. Он лишился всего, он уж не может играть с другими мальчиками, не может унаследовать фермы своих родителей, и никогда ни одна девушка не согласится выйти за него замуж.
Мальчик взглянул на своё жилище. Это был маленький деревянный домик с выбеленными стенами и высокой, крутой соломенной крышей, которая как будто вдавливала его в землю. Но как всё ни было скудно и бедно, а в его глазах представлялось недосягаемой роскошью. Теперь на лучшее жильё, чем ямка под полом, он не мог и рассчитывать.
Погода была великолепная. Кругом всё цвело, благоухало и пело. Он думал, что небо ещё никогда не было таким синим, как в тот день. Вот показались перелётные птицы. Они возвращались из чужих краёв, пролетели над Балтийским морем и направлялись дальше, к северу. Тут были птицы разнообразных пород, но мальчик знал лишь диких гусей, которые летели двумя длинными вереницами, сходившимися клином.
Уже многие стаи гусей пронеслись мимо. Они летели высоко, но мальчик слышал, как они восклицали:
– Мы держим путь к высоким горам! Мы держим путь к высоким горам!
Увидев домашних гусей, бегавших по двору, дикие гуси спустились ниже и стали звать:
– Полетим с нами! Полетим с нами! Мы держим путь к высоким горам!
Домашние гуси невольно подняли головы и стали прислушиваться. Некоторые из них ответили:
– Нам и здесь хорошо! Нам и здесь хорошо!
Как уже говорилось раньше, день был чудный, воздух был свежий и лёгкий, так что лететь было очень приятно, и, по мере того как пролетали новые стаи, домашние гуси приходили во все большее возбуждение. Иногда они принимались хлопать крыльями, как будто сами хотели взлететь, но каждый раз одна старая гусыня останавливала их словами:
– Не безумствуйте! Лететь с ними – значит, на голод и холод.
* * *
Однако один молодой гусь не остался равнодушным к призыву.
– Если пролетит ещё стая, то я присоединюсь к ней, – сказал он.
Пролетала новая стая и опять звала.
