Предложение
– Зубы Пасти, мы что, будем торчать тут до истиносвета?! – прорычала Мия.
Пьетро поднял бровь и вылил немного золотого вина на ее сочащееся кровью плечо. Мия скривилась от боли и затянулась сигариллой, держа ее дрожащей рукой. Она сидела на низкой каменной скамье, Пьетро – позади нее, закутанный в традиционную черную робу. Десница наложил на зад девушки марлевую повязку, которая тут же пропиталась алым, и теперь зашивал кровавую рану на ее плече.
Просторная комната из темного камня тускло освещалась аркимическими сферами. Как и в большинстве помещений Часовни Галанте, в воздухе слабо чувствовалась вонь. Слуги Матери Священного Убийства, проживавшие в Городе портов и церквей[12 - Галанте может похвастаться самым большим количеством церквей и храмов во всей республике, по их численности он превосходит даже Годсгрейв.До того как Великий Объединитель Франциско I завоевал страну, народ Лииза поклонялся священной троице, известной как Отец, Мать и Ребенок. Но после поглощения итрейской монархией поклонение богу Света распространилось среди простого люда так же быстро, как огонь распространяется по хорошо укомплектованной пивоварне.Один хитрый парень, торговец по имени Карлино Гримальди, решил, что лучший способ выделиться при новом мировом порядке – вложить несколько фургонов денег в Церковь Аа. Он построил самый первый собор Аа во всем Лиизе; это высокое здание под названием Базилика Лумина находится прямо в центре Галанте. Возведенное из редкого фиолетового мрамора и украшенное прекрасными витражами, оно чуть не обанкротило своего покровителя. Однако результат был настолько впечатляющим, что кардинал Галанте назначил Гримальди губернатором города. Вскоре местная знать лезла из кожи вон, чтобы выслужиться перед духовенством Аа, и церкви Всевидящего, наряду с храмами Четырех Дочерей, начали появляться в Галанте с той же скоростью, с какой сыпь выступает в промежности проститутки после прибытия флота в город.И хоть впоследствии его распяли за уклонение от уплаты налогов, Карлино все равно вошел в историю Лииза как Исключительно Умный Ублюдок. Даже по сию перемену подлизываться к власть имущим в Лиизе называется «провернуть Гримальди».], построили свое укрытие внутри обширной канализационной сети под кожей Галанте, так что от запаха было некуда деваться. За восемь месяцев, что Мия здесь прослужила, она успела к нему привыкнуть, но предпочитала проводить в часовне как можно меньше времени. Если она не нуждалась в медицинской помощи или в пополнении запасов, то приходила сюда лишь для того, чтобы поговорить с…
– Охренеть не встать, – раздался знакомый голос. – Гляньте-ка, кого к нам нелегкая принесла.
Мия подняла голову и увидела женщину в дверном проеме, одетую в кожаные штаны, высокие сапоги и черную бархатную рубашку. Тонкая, как палка; светло-каштановые волосы подстрижены под мальчика, под глазами пролегают глубокие тени. Ходила она вальяжно, а на теле было спрятано столько ножей, что любой человек в здравом уме не знал бы, что с ними делать.
– Епископ Златоручка, – Мия склонила голову. – Я бы встала и поклонилась, но арбалетный болт в моей заднице против.
– Вижу, у тебя была веселая неночь, – ухмыльнулась женщина.
– Можно и так сказ… ай, твою мать! – Мия сердито оглянулась через плечо. – Бездна и кровь, Пьетро, ты меня штопаешь или платье шьешь?
– Ладно, ладно, проваливай, – сказала Златоручка многострадальному хирургу. – Я закончу за тебя. Мне нужно поговорить с нашим Клинком наедине.
– Епископ. – Пьетро кивнул, не слишком ласково налепил марлю на кровоточащее плечо Мии и покинул комнату.
Златоручка обошла Мию и сняла бинт, прилипший к ране. Девушка снова скривилась.
В преданиях о Красной Церкви женщина слыла злодейкой – Клинок Матери с большим стажем и двадцатью священными убийствами на своем имени. Старик Меркурио часто рассказывал о ней Мие, когда та была маленькой, и Златоручка стала для нее кем-то вроде кумира.[13 - Златоручка начала свою карьеру с воровства на улицах Элая, и, даже став Клинком Матери, она не потеряла сноровку в искусстве быть незаметной. Говорят, что она двигалась как сама тьма, и могла вывихнуть себе оба плеча, чтобы с легкостью протиснуться даже в самые труднодоступные места.Ее самым печально известным подношением был сенатор по имени Фока Мериний – параноик, который так боялся, что его убьют, что, по рассказам, держал у кровати свиту из дюжины охранников даже когда занимался любовью со своей женой.Говорят, что Златоручка, чтобы добраться до Фоки, проползла по канализационной трубе – в лучшем случае шириной в двадцать сантиметров – прямо в уборную виллы и сидела там в засаде, выжидая. Когда в середине неночи бедняга Фока по зову природы отправился в уборную и устроился на сиденье, он обнаружил, что обе его бедренные артерии перерезаны еще до того, как успел начать свои дела.По имеющимся сведениям, следующие семь перемен Златоручка провела в купальне часовни, пытаясь отмыться от запаха.На что мы только не идем ради наших матерей…]Начав службу в Городе портов и церквей, Мия узнала, что епископ не отличалась любезностью. И не любила фривольности. Но ей нравились результаты, так что, к счастью, ей нравилась Мия.
– Похоже, это больно, – пробормотала Златоручка, глядя на жуткую рану на плече Мии.
– Уж точно не щекотно.
Епископ взяла костяную иглу и принялась уверенно зашивать Мию.
– Надеюсь, это того стоило?
Мия поморщилась и глубоко затянулась сигариллой с гвоздичным ароматом.
– Пока мы разговариваем, сыну сенатора Аврелия готовят маску смерти.
– Ты использовала «плач»?
Мия кивнула.
– Нанесла на губы, как вы и предлагали.
– Не стану спрашивать, как ты получила доступ к губам дона.
– Приличные дамы не болтают о своих похождениях.
– А где же юный Дов?
– Увы, – Мия вздохнула, – но мой Десница не вернется на ужин. Никогда.
– Какая жалость.
– Он не был острейшим клинком на стеллаже, епископ.
– Бедному да вору – всякая одежда впору. – Златоручка пронзила кожу иголкой для очередного шва. – С тех пор, как Ярнхайм нас выпотрошила, первоклассные убийцы в дефиците. За исключением присутствующих, разумеется.
Мия закусила губу и вздохнула. Епископ говорила правду – в нынешнее время в Красной Церкви было трудно найти хороших Десниц и Клинков. Галанте никогда не считался престижным городом назначения, и большинство слуг Наи, которых отправляли сюда, мечтали о чем-то более грандиозном. Но после атаки люминатов их дела обстояли хуже, чем когда-либо.
Прошло уже восемь месяцев, но конгрегация Матери Священного Убийства по-прежнему кровоточила от удара, нанесенного Эшлин Ярнхайм и ее братом по распоряжению их отца. Церковь сильно пострадала, и не только из-за того, что лорд Кассий был убит, хотя потеря Черного Принца само по себе достаточно прискорбное событие. Торвар Ярнхайм неспроста отдал своих детей на службу Духовенству люминатов – старый ассасин таким образом выведал и выдал местонахождение всех часовен Красной Церкви в республике.
Посему, пока судья Рем орудовал в Тихой горе, люминаты организовывали подобные нападения по всей Итрее. Часовни в Двейме и Галанте остались нетронутыми.[14 - Люминаты обошли обе часовни стороной: ту, что в Галанте, построили совсем недавно, и Ярнхаймы о ней не знали, а ту, что в Двейме, перенесли на новое место прошлой зимой, поскольку из-за необычайно сильных ливней и плохих труб ее подвал (а, следовательно, и бассейн с кровью) затопило.Вместо того чтобы снова наполнить бассейн, Духовенство решило построить новую часовню на более высоком месте в городе Сиуолл и покинуть затопленную в Фэрроу. И если тайное строительство новой часовни Матери Священного Убийства посреди крупного метрополиса кажется вам дорогостоящим и трудоемким удовольствием, задумайтесь о следующем:1. Бассейн каждой Церкви наполнен приблизительно пятьюдесятью семью тысячами литров крови.2. В среднестатистической свинье около четырех литров крови.Посчитайте, дорогие друзья. И спросите себя, хотели бы вы наполнять один из этих проклятых бассейнов дважды.]Но все прочие были уничтожены.
Хуже того, Торвар выдал их имена. Псевдонимы. Последние известные места проживания. Из-за предательства бывшего Клинка и атак люминатов всего за одну неночь Мать Священного Убийства потеряла почти три четверти своих ассасинов.
Как и сказала епископ, Красную Церковь выпотрошили; это, наверное, единственная причина, по которой столь юному Клинку, как Мия, доверили такое жертвоприношение, как Гай Аврелий. За восемь месяцев, что она служила в Галанте, девушка прикончила во имя Черной Матери трех мужчин и одну женщину. Большинство Клинков ее возраста были бы рады отправиться хотя бы на свое первое убийство.
Мия была благодарна за возможность проявить себя. Но проблема заключалась в том, что ее список глоток, которые следовало бы перерезать, не сокращался, а только увеличивался. Она убила судью Рема, но консул Скаева и великий кардинал Дуомо все еще были живы. Ее семья по-прежнему оставалась неотмщенной. А после того, как Эшлин убила Трика во время нападения люминатов, в списке Мии появилась еще одна трахея, которую нужно проткнуть во имя возмездия.
Но застряв здесь, в Галанте, она не приблизилась ни к одной из этих целей.
Мия сжала челюсти, пока епископ зашивала ее рану, и подумала о… том… существе, которое заговорило с ней в некрополе. По правде, оно спасло ей жизнь. Побывав на волоске от смерти, она должна была бы чувствовать себя потрясенной, но, как обычно, спутники поглощали любой намек на страх внутри нее – и теперь это происходило вдвое быстрее, чем когда она ходила только с Мистером Добряком. Мия и близко не ощущала страха. А посему у нее оставались только вопросы.
«Что это было?»
«Чего оно хотело?»
«Корона Луны?»
Ей уже встречалась эта фраза, погребенная между страниц…
– Слышала, что у тебя возникли какие-то проблемы со стражей Аврелия, – заметила Златоручка, на несколько секунд оторвавшись от своего рукоделия, чтобы отпить медицинского золотого вина.
– Ничего такого, с чем я бы не справилась, – ответила Мия.
– Обычно ты работаешь с большей осторожностью.
– Прошу прощения, епископ, но вы просили не об осторожности, – возразила девушка с легким раздражением в голосе. – Вы просили убить сына сенатора.
– Одно не обязательно исключает другое.
– Но если бы пришлось выбирать, что бы вы предпочли?
Мия зашипела от боли, когда епископ вылила немного алкоголя на зашитую рану и перевязала ее бинтом.
– Ты мне нравишься, Корвере, – сказала Златоручка. – Напоминаешь меня в более юные годы. Яйца больше, чем у половины мужчин, которых я знаю. И ты выполняешь свою работу, так что заслужила право на кое-какое самомнение. Но вот тебе мудрый совет: лучше придержи свой язык, когда вернешься в гору. Духовенство не питает к тебе таких теплых чувств, как я.
– А с чего бы мне возвращаться в гору? Меня приставили к…
