Корона бургундов

Строевой смотр – как про себя называл задуманное мероприятие Родион – он начал с того, что, зайдя в дом, намахнул кружку браги и, завалившись на лавку, принялся ожидать визита Ирмана, на которого имел кое-какие надежды – больше просто опереться было не на кого, а этот… этот мог стать человеком надежным, обязанным ему. Родиону, всем… Ну, пусть не всем, но многим. Вот это многое молодой человек и собирался предложить невольнику, в коем опытный глаз Хильды уже отметил весьма полезные для задуманного новоявленным вождем рода дела.

– Господине…

– А, Ирман! Заходи, заходи, садись вон там, у порога, на лавочку, рано тебе еще рядом со мною сидеть… Но, может, когда-то такое и станется, и даже куда скорей, чем ты думаешь. Да, садись же, не стой! Ошейник, я смотрю, с тебя уже сняли.

– Сняли, мой господин. По твоему приказу.

– Ясно, что по моему, по чьему же еще-то? Мечом владеешь? – Радомир пытливо взглянул на раба.

Тот качнул головой:

– Нет, господин, не обучен. Зато рогатиной, стрелами…

– Только не говори, что на медведя один ходил и белку в глаз бил! – насмешливо прищурился хозяин усадьбы.

– Х-ходил… н-на медведя, – запинаясь, кивнул Ирман. – И белку.

– Ты не думай, я тебе испытаю – и скоро.

– Всегда готов, господин!

– Ишь ты, всегда готов – юный пионер, что ли? Ладно, не зря я тебе спрашиваю – дружину хочу!

– Дружину?

– Не общую, на все селенье – свою. Больно уж много соседей на род мой зарятся. А доверить такое дело мне, окромя тебя, некому. Ты ведь всех отроков на усадьбе знаешь – кто на что способен?

Посветлев лицом, парень поспешно кивнул:

– Всех, господине!

– Вот и подбери к завтрашнему дню, сколько получится. Ну, и сейчас – человек семь – высоких, крепких.

– Таких у нас и нет, господин. Сам знаешь, всех гунны забрали.

– Ну, положим, не всех, – хитро прищурился Радик. – Я там, среди рабов, совсем неплохих парняг видел, высоких.

Ирман беспокойно дернулся:

– Ты сказал «из рабов», господин?

– Именно так.

– Тогда найду. Но… сейчас семь не найти – от силы пяток сыщется, многие на полях – а вот завтра приведу дюжину! В обиде не будешь.

– Давай-давай, – Радомир ободряюще махнул рукой. – И этого, Творимира-старца покличь – пусть ждет у амбаров.

Махнув вторую кружку – вкусная бражка оказалась, холодненькая, брусничная – молодой человек перевязал заново ремни постолов – чтоб обувка не спадала, и, потуже затянув пояс, вышел во двор и зашагал к амбарам с видом осанистым и важным. Чтоб и сомнения ни у кого не возникло – кто теперь истинный хозяин усадьбы.

– Жду, жду, господине, – подбежав, поклонился старик. – Что прикажешь?

– Амбар с воинским снаряжением где?

– А вона!

– Ну, так веди! Поглядим, что тут у вас осталось… точнее – у нас осталось.

Осталось, увы, немногое. Ну, луки, стрелы, рогатины – этим никого не удивишь, а вот насчет мечей – с этим было туго. Нет, обычные-то, железнокованые мечи – были, и в избытке, ржавели себе в простых деревянных ножнах без собой пользы. А вот что касается мечей настоящих, стальных, закаленных, свое собственное имя имеющих… С этим было плохо, проще говоря – таковых вообще не нашлось. Понятно, вещь дорогая, надежная, вот в смутное время-то и украли. Ладно, пусть хоть такие… Радомир лично отобрал пяток более-менее приличных, поманив мальчишку-раба, велел отнести к кузнецу, сам же тщательно осмотрел висевшие на стенах амбара щиты и – с позволенья сказать – брони. Круглые щиты из досок и обтянутой дубленой кожей плетенки, конечно, того, прохудились, однако вид имели вполне даже солидный, грозный – лишь чуть подновить, чем тот же кузнец и занялся, заодно выпрямив помятые шлемы, что валялись в том же амбаре в углу – навалом.

– Хозяйку покличь, – выйдя из амбара, приказал старику-управителю Рад. – Она где-то там, на заднем дворе ходила… Хильда, любовь моя! Помнится, у тебя когда-то пектораль была золотая, ну, на праздники ты ее надевала… и браслетики.

– Почему была? Все там же, в нашем жилище так и висит. А что ты спрашиваешь?

– Да, понимаешь, – молодой человек невольно замялся, даже взглядом вильнул. – Нужно для очень важного дела. Дашь?

– Да бери, – Хильда пожала плечами. – Чай, понадобится, так еще подаришь.

– Умница ты моя, красавица писаная. Иди, поцелую!

Ближе к вечеру к официальному визиту уже было готово все. Ирман притащил четырех парней-рабов, из которых хоть более-менее что-то представляли собой лишь трое – пусть тощие, да зато хоть понимали слова, четвертый же – звали его совершенно по-тургеневски Му-му – вообще был полным идиотом, даже говорить не умел, а только мычал – оттого и прозвище. Зато силен был, зараза, да и вид имел представительный – этакая гора.

– Ирман, а этот человек-гора слова понимает? – покосившись на дурака, тихо поинтересовался Рад.

– Приказы – понимает, – с готовностью кивнул раб. – Только надо ему объяснить… я – могу.

– Ладно, – молодой господин махнул рукой, – Пусть и он идет. Только скажи, чтоб ничего не смел делать – просто стоял да вращал глазами. И не разговаривал!

– Так он и так, господине, не говорит.

Кузнец – нелюдимый, до самых глаз заросший косматой бородою, мужик – уже успел к этому времени расплющить пектораль Хильды и полученным сусальным золотом щедро украсил рукоятки мечей и ножны. Подновил и щиты – они по-прежнему рассыпались бы от первого же удара, но с виду теперь выглядели вполне комильфо. Нашлись на всех и чистые рубахи, и плащи, и даже дорогие готские фибулы в виде каких-то устрашающе забавных зверюшек – то ли единорогов, то ли птеродактилей.

Обуть тоже удалось почти всех, кроме дурачины Муму – у того оказалась такая лапа, размер, наверное, сорок седьмой, если не больше.

– Черт с ним, – подумав, Родион шмыгнул носом. – Пущай уж босым идет – жаль терять такую фактуру.

Смачно сплюнув под ноги, молодой человек поправил на плече роскошный бирюзовый, с серебряной вышивкой, плащ, найденный, как и все прочее, в бездонных сундуках Доброгаста, и, откашлявшись, совершенно по-сержантски рыкнул:

– Отделение… Становись!

Аники-воины дружно моргнули.

– В одну линию, говорю, выстройтесь. Да по росту!

– А-а-а, – кивнув, Ирман взял за руку Муму, отвел. – От тут стой, чудушко!

– У-у-у, – довольно замычал дурень, судя по дикой улыбке на меленьком – совсем не по телу – лице, затея господина ему очень даже нравилась.

Еще бы! Волосы гребнем расчесали, дали новый плащ с красивой застежкою и еще оглоблю от старого воза, на котором когда-то возили глину да снопы.

– Так, товарищи бойцы, давайте знакомиться. Ирмана я уже знаю… ты, Муму, стой… Вот ты кто? – молодой человек остановился возле стоявшего в центре юноши с русой, недавно стриженной под горшок, шевелюрой и степными, вытянутыми к вискам, глазами болотного цвета.

– Кто таков, отвечай?

– Иксаем кличут. В робичичах.

– Понятно, что не в князьях. Лет сколько?

– Того не ведаю, господин.

– Хм… с виду четырнадцать есть, в воины гож. Копьем владеть умеешь? Ну, рогатиной?

– Не, господин. Не довелось.

– А стрелой зверя бил?

– Я, господине, тележник. Колесо могу сладить или колодезь.

– Вот и славно! Значит, с секирой управишься запросто, – Радомир подошел к следующему… потом отступил на шаг, осматривая абсолютно одинаковых парнишек – темненьких, но светлоглазых, выглядевших еще совершеннейшеми детьми.

– Сержант! Тьфу ты – Ирман! Что, постарше-то не нашлось людишек?

– Нет, господин, не нашлось, – парень виновато развел руками. – Эти изо всех – самые старшие. Близнецы-братцы. Этот вот, слева – Линь, а справа – Горшеня. Или наоборот, да, господине, без разницы.

– Понятно – что в лоб, что по лбу. Что умеют – даже и не спрашиваю. Коровам хвосты крутить разве что.

– Они камнями метко кидаются, господине.

– Камнями? Ну, хоть что-то. А ну-ка… Вот ты, – Радомир ткнул пальцев в грудь Линя… или Горшени. – Бери-ко камень. Во-он в тот горшок, что на плетне, у дома, висит, попадешь?

– Так, разобьется же.

– Ты сначала попади, чудо!

– Кинуть, что ль?

– Кидай, кидай, сказал уже!

Мальчишка примерился, прищурил глаз… в-вухх! От горшка только осколки полетели.

– Молоде-е-ец! – одобрительно ухмыльнулся Рад. – А пращой – можешь?

– Пращой-то куда как сподручнее, господине!

– Славно! Братец так же может?

– Угу.

– Хорошо, проверять не буду, так уж и быть – поверю на слово. А ну, животы подтянули! Р-равняйсь!.. Равняйсь, говорю! Это значит – вы все должны ровненько встать… вот у тебя, Иксай, куда ноги вылезли? Видишь, где все? Подтяни, подтяни носки-то… А это что еще за лапы? А, тьфу ты, черт… ясно же – чьи.

Еще раз оглядев воинство, молодой человек в принципе остался доволен – собранная им командочка практически ничем особенно не отличалась от российской армии – такая же помесь детского сада с сумасшедшим домом.

– Ладно, воинство. Пошли!

Взобравшись на белого жеребца, поспешно подведенного стариком управителем, Родион помахал Хильде и с неспешной важностью выехал со двора. За ним нестройной толпою шагали пятеро воинов-гридей… рабов. Ну, уж кто нашелся.

Впрочем, выглядели все – особенно издали – очень даже прилично: развевались на ветру разноцветные плащики, солнышко отражалось в шлемах, играло зайчиками на золоченых рукоятках мечей. Богато, богато выглядели, что и говорить.

– Ну? – проехав полсотни шагов, обернулся в седле Радомир. – И где же Хотобуд с Ятвигом живут? На чьей усадьбе?

– Ни на чьей, господине, – Ирман покачал головой. – Они в новом доме живут, с молодыми воинами.

– А, вот уже до чего дошло социальное расслоение! Дружинники отдельными домами живут, – гулко хохотнул молодой человек. – Ладно, показывай, куда ехать?

– А вона-а, к дальним воротам.

По пути, бросая работу, к процессии присоединялись любопытствующие – Витенеговы, Межамировы, Сдиславовы… Радомира о цели визита не расспрашивали – старосты сие считали невежливым, а остальные рылом не вышли и заговаривать со столь достойным – сразу видать! – господином опасались. Как бы за непочтение оглоблей по хребтине не получить. А потому, прямо на ходу выдвигали самые дикие версии.

– Радомир-вождь рать готов воевать собрал, теперь уж отмстим им!

– Не, не готов – с гуннами схватиться хочет.

– И не схватиться, а наоборот – войско им ведет.

– Не-е-е… Это они за невестами к готам собрались!

– Зачем же Радомиру невеста? Он же женат?

– У доброго воина должно быть много жен.

Гордо глядя вперед, Родион еле удерживался от смеха – почему-то так и хотелось сейчас обернуться да крикнуть: «Песню за-пе… вай!»

Интересно, чтоб они спели? Что-нибудь фольклорное, типа – ой то не вечер, то не вее-е-чер… Нет, надо все-таки с ними хорошую строевую песню выучить – веди-и-и, Буденный, нас смелее в бой! – любимый марш старшины Дормидонта Кондратьевича.

– Вот, господине, – забежав вперед, Ирман показал рукою. – Пришли.

– Ого! – удивился Рад. – Не хилую они себе домину отгрохали. По иностранным чертежам – видать сразу. Казарма, как есть – казарма. Плаца вот только еще не хватает – чтоб было что подметать да зимою от снега чистить.

Действительно, жилище Хотобуда и его дружины представляло собой обычный длинный дом, точно такой же, как и у готов, – наполовину в земле, с обложенной дерном крышей.

– Без окон, без дверей – полна горница людей, – задумчиво пробормотал молодой человек.

– Не, господине, – Ирман поднял голову. – Двери-то есть, вон там, дальше.

– Пошли кого-нибудь мелкого – пусть объявит, мол, Радомир князь приехал с проверкой! Живо пусть все выходят.

– А, может, господине – лучше нам к ним в дом?

– Не лучше! Где там наш чертушко с оглоблиной развернется?

– А-а-а!

– Бэ-э-э! Ежели что не так пойдет, пущай Муму оглоблею всех подряд угощает!

– Это он любит, обрадуется.

– Горшеня!

Послав гонца в дом, стали ждать… недолго: из «казармы» тотчас же вывалили любопытные, в их числе – и сам Хотобуд, и Ятвиг, как всегда – хмурый. Хотобуд выглядел так себе, не особенно-то представительно, губошлеп чернявый. Уж каким уродился, таким уродился – ни красный княжеский плащ, ни меч на богато расшитой перевязи положения не спасали и облик особо не облагораживали. Ятвиг… тот, конечно, выглядел посолиднее, но место свое знал и вперед не совался.

Еще были воины – тоже в основном зеленая молодежь, да другим и неоткуда взяться-то было – год назад гунны ведь почти всех подчистую забрали.

– Слышал, что ты вернулся, – подбоченясь, ухмыльнулся Хотобуд. – Что ж – хлеб-соль! Угощениям моим не побрезгуй… или боишься, что отравлю?

Радомир тоже ухмыльнулся в ответ и, спешившись, ответил по-молодежному – уклончиво, так что и не поймешь – согласился, не согласился, пошутил…

– Типа как бы да. Но раз уж приглашаешь… У тебя в доме-то темновато, поди?

– Ха! А о римских лампах ты ничего не слышал? – не преминул похвастаться самозваный вождь. – У меня четыре таких – все воинской доблестью добыто!

Ага… Родион про себя усмехнулся: станется с тебя доблесть, как же! Скорей, коварство да предательство. Или выменял у кого-то – это-то запросто. Воинский вождь, ишь ты… Вождишко!

– Вот, гостюшко дорогой, проходи. И вы, старейшины, проходите!

– Надеюсь, лишних людей ты не позовешь – посидим свободно, в просторе.

– Не позову, – сквозь зубы бросил вождишко. – Слуги только. И ты своих не зови…

– И я – только слуг. Линь, Горшеня – со мной, Иксай – коня береги, Ирман – с Муму у дверей встаньте.

Угощение, честно говоря, было так себе, зато бражка – добрая, Радомир под разговор целых три кружки выпил – Хотобуду с Ятвигом тоже из той же корчаги наливали, так что насчет яда – вряд ли чего подмешали, не травить же самим себя? Да и старейшины – Витенег, Межамир, Сдислав – те сидели молча, словно статисты.

Беседа шла, в общем, вяло – так, ни о чем. Хотобуд, конечно, пытался вызнать – где Радомир шлялся, да, может, с кем союзы завел? Да Рад не пальцем деланный, чтоб отвечать – улыбался только да травил байки.

То же самое делал и Хотобуд – как ни выспрашивал гость о смерти Доброгаста, о Тужире да Истре – ни слова четкого не добился. Чего и следовало ожидать, Хотобуд, он же тоже – не пальцем…

– Значит, Доброгаст – от ножа Истрова. А Тужир – на охоте?

– Да, да, стрела случайная… Вот, утку попробуй, гостюшко, добрая утка и тиной почти не пахнет, это потому что в крупе.

– Да про Истра-то скажи что-нибудь!

– Предатель Истр! Убийца! Батюшку родного зарезал. Горько говорить – но так. Ведь так, старейшины?

– Так, так, – дружно закивали гости. – Доказательств тому представили.

– И что, Истра вы судили?

– Суд был, да. По всем нашим законам. К смерти корнованием приговорили… так ведь бежал, упырь!

– Ладно, поговорим еще о том суде. Поди, Влекумернавий и судил? А, кстати, где он? Чего-то не видать.

Старейшины переглянулись, а Хотобуд скорбно поджал губы:

– Совсем плох стал наш жрец. Волхвует плохо, гадает – хуже некуда. Люди говорят – ушла от него колдовская сила. Так бывает, да – на все ведь воля богов.

Вот это да! Молодой человек чуть не поперхнулся бражкой. Вот этого он не ожидал, вот уж новость, так новость, не хуже той, что про Берию. Влекумера – слили! Ну, надо же… Молодец, Хотобуд – умен, ничего не скажешь. Жреца обыграть – для этого одной хитрости мало.

Всех старейшин нужно было подговорить, перетянуть на свою сторону, да и воинов… как же он управился-то за полтора месяца? С другой стороны, и навий вел себя со старейшинами, мягко говоря, не корректно – слишком уж властолюбив был, да и влияние свое слишком явно показывал. А люди этого не любят, тем более – старейшины. Что же они, Влекумера совсем, что ли, – того? Родион даже испугался – кто ж их с Хильдой теперь отсюда отправит-то?

– И что навий?

– Новый у нас теперь навий, Радомире, – усмехнулся в усы Сдислав. – Посейчас в кущах, волхвует. К празднику, к свадьбам – придет.

– И кто же он?

– Из наших, рода доброго.

Судя по тому, как улыбнулся старейшина, Рад догадался – из чьего именно рода был новый жрец. Понятно все – слишком влиятельный волхв – кому нужен? Эх, Влекумер, Влекумер – за что боролся, на то и напоролся. Властушки захотел? Получи, фашист, гранату! А Хотобуд-то, Хотобуд – умен, хитер, сообразил – не всю власть под себя подгребать надо, со старейшинами поделиться – обязательно. Он – их поддерживает, они – его. Новый жрец – человек Сдислава. Рука руку моет, и Доброгаст, видать, в этом комплоте был лишним. Таким же, как вот сейчас – Радомир, своим появлением испортивший всю малину.

– Так что, старый-то жрец? Тоже помер, что ли? Не удивлюсь.

– Да нет, не помер. Уйде.

– И куда же это он уйде? – молодой человек язвительно оглядел собравшихся. – Только не говорите, что в кущи! Мне б его найти… морду набить – давно кулаки чешутся! Это ведь он нас с Хильдой заплутал…

Старейшины переглянулись, вроде бы как обрадованно, но…

– Нет, – качнул окладистой бородою Витенег. – Не знаем мы, где его кущи. Странствует.

Нижняя губа Хотобуда зло дернулась, что вовсе не укрылось от внимательного взгляда Радомира. Ага, ясненько. Жив, жив Влекумер – старейшины его специально придерживают, чтоб мало ли что… Те еще хитрованы, особенно – Сдислав с Витенегом. Вроде бы и вместе, но каждый – сам за себя. Ревнивцы – никто силой и властью выделяться не должен… Доброгаст вот попытался – умер. И вряд ли – сам.

– Ты-то вот что нам скажешь, Радомир, Доброгастов сын? – осторожно поинтересовался Сдислав. – Аттила-рэкс, тебя пославший… ждет?

– Ждет, – не стал скрывать Рад. – Не меня – воинов.

Старейшины покивали:

– Ну да, ну да. И где ты их наберешь? Лучше всего – у готов. У них молодежи много. Да ведь и стоит ли набирать? Аттилу-рэкса, говорят, разбили ромеи?

– Разбили, да, – молодой человек согласно махнул рукою. – Но – не до конца. Аттила еще себя покажет! И те, кто его хоть в чем-то ослушаются, долго не проживут!

– Ага…

Старейшины надолго задумались. С одной стороны, им, конечно, хотелось выпроводить опасного конкурента, тем более – такой удобный случай – однако, с другой – давать ему воинов тоже не очень-то выгодно. А кто здесь останется? С кем, ежели что, за власть-то биться?

– Ин ладноть, – Сдислав пристукнул ладонью по столу. – О воинах, о дани гуннской потом поговорим, будет еще время.

По всему длинному дому неслышно сновали слуги; Хотобуд иногда подзывал кого-то, что-то шептал, приказывал, искоса поглядывая на гостей. Ладно, старейшины, но вот ему, Хотобуду, Радомир – уж точно, как кость в горле. В любом случае! Уйдет к гуннам – заберет полдружины, останется – первый конкурент. Однако эту старую сволочь – жреца – надо найти, и как можно скорее. А заодно – отыскать истинных убийц Доброгаста и Тужира. И тех, кто оклеветал Истра. Найти и отомстить, как того требовал голос крови.

Ладно… молодой человек улыбнулся – все ж таки, не зря он сюда явился: теперь старейшины точно знают, чего ожидать. Вернее, им кажется, что знают… пусть.

Вечеринка затянулась надолго, пировали всю ночь, и когда Радомир вышел наконец из длинного дома, на улице уже вовсю занимался рассвет. Рядом с домом лениво догорал костер, мерцая кроваво-красным светом, и порывы ветра разносили по всему двору пепел, серый и теплый, чем-то похожий на кошачью шерсть.

Воины Хотобуда кемарили кто где, точно так же, как и «отделение» Рада: узкоглазый Иксай прикорнул прямо тут же, у костерка, чуть в стороне, в травище, посапывали близнецы, а в кустах жимолости, бросив свою оглоблю, паровозом храпел дурачинушка Муму.

– Идем домой, господине? – ведя под уздцы коня, выскочил неизвестно откуда Ирман.

– Идем, – Радомир улыбнулся. – Давай, буди всех. То же еще – воины. Придется уж вами заняться как следует… если время будет.

На башенке, над воротами, маячил темный силуэт часового в плаще и шлеме, где-то уже вовсю гоготали гуси да вскинулся, залаял, пес.

Доброгастовой – ныне Радомировой – усадьбе все уже проснулись, старик Творимир шлялся по двору, распоряжался:

– Вы, девки – на птичник, вы – на морковку, а вам, отроки – навоз на конюшне вычистить…

– Вижу, дела идут, – усмехнулся Рад, въехав во двор. – Госпожа не вставала ли?

– Не, господине, еще не поднялась.

– Ладно, постараюсь не разбудить.

Бросив поводья коня подбежавшему мальчишке-рабу, хозяин усадьбы, стараясь не очень шуметь, подошел к дому… И тут же застыл, увидев выползающую из приоткрытой двери ядовитую гадину – серую, с черным узором.

– Ах ты ж, тварь!

Выхватив меч, Радомир вмиг разрубил змеюгу на части и, охваченный самыми дурными предчувствиями, ворвался в дом…

Раскинув в стороны руки, Хильда лежала на полу, недвижная, бледная…

– Милая-а-а!!! – молодой человек с криком припал к любимой.

Мертва! Сердце уже не билось.