Бумеранг

Глава 1

За Сутулым водились разные грешки. Мелкие, так себе, незначительные грешки. Но и не только… Ходили разные слухи, однако ничего хорошего, связанного с его именем, не мог сказать, пожалуй, ни один из сталкеров, сидевших сейчас в баре «Сто рентген». «Ну и чёрт с вами, – думал он, – не пойман – не вор! А если, ребятки, у вас на меня ничего нет, то лучше уж и помалкивать вам вовсе. Кто здесь без греха, пусть кинет первый камень. Что? Нет таких? То-то же! И вообще, каждый выживает и зарабатывает себе на эту самую Выживуху как умеет…» Мрачные мысли Сутулого отражались на его лице, словно он выкрикивал их в толпу посетителей бара, и те сталкеры, которые встречались с ним взглядом, не выдерживали и поспешно отворачивались.

Цепкие чёрные глаза, прямой узкий нос, короткий русый волос с залысинами на полчерепа, высокие скулы в сочетании со впалыми щеками и опущенными уголками рта выражали всеобщее презрение ко всему происходящему и вызывали неприятное внутреннее ощущение опасности, исходившее от этого не особо заметного в общей обстановке человека. Конечно, в «Сто рентген», да и в принципе во всей Зоне, вряд ли встретишь интеллектуала во фраке с утончёнными чертами лица аристократа, ведущего разговоры о высших сферах или обсуждающего внешнюю политику стран ближнего зарубежья. Но и при этом Сутулый больше походил на братка, которые, скрываясь в Зоне от грехов Большой Земли, сбивались, как правило, в небольшие группы и грабили неудачливых, неопытных сталкеров-одиночек. Сутулый знал Нужных Людей в периметре. Нужные Люди знали Сутулого и пользовались его услугами, когда в них возникала такая необходимость. А услуги его были… как бы это сказать… достаточно специфичные и возникали только у этих Нужных Людей. За свою работу он брал хорошие деньги, но довольно быстро с ними расставался, хотя делал это, скорее всего, неосознанно, иногда оставаясь на полном нуле буквально через неделю после получения платы. «Деньги – дерьмо! Люди – дерьмо! Жизнь – дерьмо!» – Сутулый с этим девизом был полностью согласен и не ценил ни первого, ни второго, ни третьего. Нельзя было отнести Сутулого к везучим сталкерам-наёмникам, но он был явно из тех, кто не первый год топчет периметр зоны, а значит, Зона была, по крайней мере, благосклонна к нему. «Удача, – считал он, – дело наживное и требующее определённых навыков и взглядов на жизнь… И на смерть…» Действительно, с недавнего времени житьё Сутулого начало налаживаться, периоды безденежья возникали всё реже, и хотя ремесло его было не из лёгких, он достиг в нём определённых успехов, в том числе и благодаря былому опыту. Но не было всё это основной причиной его появления в Зоне.

***

Как обычно, к вечеру, когда дневной свет уже сдавал свои позиции, над территорией, называемой ЗОНА, небо из мрачно-серого превратилось в гнетущую сумеречную пелену. К этому времени разного рода людишки, попавшие сюда по всяческим причинам, торопились найти безопасное убежище. Даже бывалые, опытные сталкеры следовали этому правилу. Конечно, находились смельчаки, рыскающие в поисках удачи после того, когда загоралась первая звезда, что, в принципе, было большой редкостью на здешнем небосклоне. Но, как правило, подобные хождения не заканчивались для таких «героев» ничем хорошим. Имена пропавших храбрецов быстро стирались из памяти старожилов, а их останки, которые нередко находили буквально в ста метрах от охраняемых кланами территорий, служили неоспоримым тому доказательством. Единственными, на кого не распространялось, а может, не действовало данное правило, были ставшие постоянными темами для разговоров легендарные сталкеры – Меченый, Призрак и Стрелок. Хотя и их уже давно никто не видел.

Тем временем наступала пора ночных существ Зоны, которые были на порядок быстрей и кровожадней своих дневных собратьев-мутантов. Усеянные аномалиями поля, в придачу с хищными, злобными тварями, бродящими во тьме в поисках свежей крови, резко сокращали шансы выжить любого, кто не успел дойти до заветного бара, где вольные бродяги за относительно небольшую плату получали еду и твёрдую гарантию на спокойный сон. На крайний случай мог сгодиться сухой погреб с добротным засовом или любой другой схрон, используемый для того, чтобы переждать выброс. Информацию о местоположении оных можно было купить либо выменять на что-нибудь стоящее. Частично убежища являлись собственностью кланов, и места их расположения знали все члены группировок, ну а дальше инфа нередко просачивалась в среду остальных зонных обитателей.

В баре, который находился на территории бывшего завода «Росток» и контролировался одной из самых влиятельных в тридцатикилометровой зоне отчуждения группировкой «Долг», собрался разношёрстный народ. За столиками без стульев, подобие старых совдеповских пивнушек-забегаловок, всем приходилось стоять. Сидячее место в баре было лишь одно: возле стойки, откуда выносили провиант, и поэтому посетители надолго здесь не задерживались, предпочитая, разделавшись с едой, найти уютное местечко для отдыха и, поскорее приняв горизонтальное положение, дать отдых натруженным ногам. Несмотря на вышеуказанные неудобства, сегодня почти все места были заняты. На столах посетителей, сколоченных из фанеры, стояли бутылки с водкой, исключительно в целях вывода радиации из организма, лежал грубо нарезанный хлеб, вскрытые банки тушёнки и, конечно же, где уж на Украине без него, ароматные ломтики солёного сала. Те сталкеры, которым явно сегодня подфартило, заказывали блюда посолиднее – соляночка на первое, варёный картофель с сардельками на второе и на третье, как вы догадались? – конечно же, водочка. Хрен их знает, как барыги организовывали здесь все эти кулинарные прелести, но, как говорится, был бы купец, а товар найдётся. Хозяин заведения по кличке Бармен имел давнишние связи с Сидоровичем и через него разнообразил кухню в угоду нехитрых в общем-то запросов своих посетителей. Бизнес – он и в Зоне бизнес, одним словом.

Копить деньги Сутулый не умел, да, собственно, если бы и умел, то всё равно не знал бы на что. Единственное, что его действительно интересовало и было его целью, ради которой он не залез в петлю или не сгинул в какой-нибудь аномалии, было жгучее чувство мести к гниде, которая разрушила его жизнь. И он обязательно найдёт его и исполнит акт возмездия, со всеми причитающимися процентами за всё то время, что прошло с момента… Нет, сейчас не об этом. Слишком больно вспоминать.

Определить, чего он хочет от жизни, кроме поставленной перед собой задачи, Сутулый не мог. Также он не мог вернуться и к нормальному размеренному существованию Туда. При одной мысли о возможном возвращении внутри этого жёсткого человека начиналась буря, которая чуть ли не на физическом плане разрывала и терзала его маленькую, больную, жалкую душонку. И когда он оставался один, вдали от людей, его охватывало чувство безысходной тоски, и чтобы её унять, Сутулый выл. Выл, словно дикий зверь.

После очередного подъёма он был опять на мели, и это сказывалось на его рационе. Глазунью из трёх яиц, заправленную одной сосиской, которые он заказал вот уже как пятнадцать минут назад, всё ещё не приготовили. На столе, как и у остальных, у него стояла пока не початая бутылка «Казаков». Водку при её заказе в любом из баров Зоны по неписаным правилам приносили сразу, без промедления и не спрашивая сколько. Сей продукт продавался лишь цельными бутылями. Никаких тебе сто пятьдесят, двести или триста граммов. За культурой дуй в прикордонные заведения. Здешняя мера – пол-литра, литр, полтора, ну и так далее…

Бармен явно пренебрегал им как клиентом и как человеком. Изредка тот посматривал в его сторону. Выражение неприкрытого, брезгливого презрения к нему жутко злило Сутулого. «Скотина! – думал он. – Сколько раз за последний месяц ты, морда жопорукая, на поверхность выходил? А может, ты ещё и за пост прогулялся? Да куда тебе, трусливая сволочь! Ты и пяти минут там не протянешь. Схомячит тебя первая зверушка, и глазом моргнуть не успеешь. А почему? Да потому, что ты, Бармен – дерьмо! С большой, заглавной буквы «Д»! И сидишь здесь за засовами, охранниками прикрывшись, в засранной дыре своей как король. Да только царство и власть твои – иллюзия! Нет ни одного, ни другого! Видимость одна. Вот сейчас вытащу чеку из «лимонки» и сотру с твоей жирной морды самодовольство. И тупые быки твои, те, что при шмоне гранату не обнаружили, не помогут тебе. Король умер! Да здравствует король!.. Ладно, живи… Пока…» Пустой, громко скворчащий желудок не добавлял хорошего настроения своему хозяину, который и в сытное время не отличался приветливым нравом. Люди, которые знали Сутулого и его скверный характер, сторонились его. Тем, кто видел его впервые, хватало ледяного надменного взгляда, приправленного нотками превосходства, чтобы не начинать с ним знакомства. За своим столом он находился один, что его вполне устраивало.

Очередной раз зло зыркнув в сторону бара, Сутулый поднял валявшийся в ногах рюкзак, извлёк из него помятую алюминиевую кружку, армейскую плоскую фляжку и банку тушёнки. Швейцарский многофункциональный ножичек легко вскрыл жестянку по кругу, распространив аппетитный аромат свинины. Сутулый плеснул на палец народного средства от радиации в кружку. Не торопясь, аккуратно перелил почти всё остальное содержимое из стеклянной бутылки в фляжку, завинтил и убрал её снова в рюкзак. Нацепил на нож большой кусок мяса, влил в себя водку. Постоял несколько секунд с закрытыми глазами, то ли смакуя момент, то ли пытаясь определить качество продукта, и только затем закусил. Так и не дождавшись своего заказа, он закурил и внимательным взглядом обвёл посетителей бара. Запросов в последнее время от «работодателей» на его специальные услуги не поступало. В период относительного затишья в «работе» он решил развлечь себя сам, а заодно, если повезет, и подзаработать. Он начал искать ЦЕЛЬ.

***

– Сам ты псина чернобыльская! – огрызался Суслик. – Да если б я не пальнул, отдыхали сейчас бы не здесь, а в брюхах кабаньих.

– Чтобы ты понимал, сопля! Да ты же, морда тушканья, мало того что всю стаю поднял, так ещё и просигналил беспредельщикам этим: «Здесь мы, ребята! Бери нас тёпленькими!» Блин… Всё! К лешему тебя, – кипятился Погон, – ты как хочешь, Бумеранг, а я с этим козлом в ходку больше не…

– Не заводись! Не будильник! – резко оборвал его на полуслове Бумеранг, потирая виски и пытаясь унять головную боль. – Пацан лажанулся, конечно…

– Ла-жа-нул-ся-я-я! – чуть не проорал Погон и, ткнув пальцем в испуганную физиономию Суслика, продолжил. – Да этот юродивый на тот свет нас чуть не отправил!

Бумеранг тяжело посмотрел на захмелевшего и с каждой минутой всё более раззадоривающегося товарища. Высокий, крепкого телосложения, на вид лет тридцати Погон обладал почти актёрской внешностью и наверняка пользовался этим при общении с прекрасной половиной человечества. Правильные черты лица, короткие, стриженые волосы чёрного цвета, прямой нос, тонкие губы. Бумеранг хорошо его знал, и покрасневшее лицо, на котором уже было не разобрать весёлых конопушек, было верным признаком приближающихся неприятностей. Ему не хотелось ссориться, но, видя, в каком расположении духа находится Погон, он понимал, что не пройдёт и пяти минут, как тот так отоварит молодого, что потом впору будет посылать за сказочным Доктором Айболитом, не меньше…

Там, на болоте, Бумеранг видел, что паренёк элементарно трухнул, когда из кустов, впереди по тропинке, им наперерез выскочил молодой самец припять-кабана. «Эх, не стоило его всё-таки ставить вперёд, – размышлял Бумеранг, – хотя, кто мог знать, чем это может обернуться? Ведь и тропа была проворенная, никаких тебе ни аномалий, ни радиации. Расслабился, и тут же коварная госпожа Удача поворачивается к тебе жо… Ой! Извините, мадам! Конечно же, красивым таким пышным задком!»

Сердце Суслика в тот момент буквально встало на половине стука, в виски ударила адреналиновая волна страха, и он без раздумий дуплетом влепил в поджарый бок мутанта. Хотя, скорее всего, и в этом Погон был прав на все сто, тот бы пронёсся мимо по своим свинячьим делам, даже и не заметив их, так как расстояние было приличное, а чутким зрением и нюхом последние не отличались. «Ну, а поставить пацана в замыкающие вообще не вариант», – продолжал размышлять сталкер. Мало-мальски опытные или просто хотя бы прожившие в зоне несколько месяцев знали, что в хвосте отряда должен идти если не самый лучший, то как минимум надёжный и внимательный член группы. В Зоне опасность зачастую любит бить исподтишка в спину, а иногда даже и не бить, а вгрызаться когтями, рвать зубами или упираться холодным стволом… «Зелёные» должны привыкать ходить в группе. И для этого их просто необходимо ставить ведущими, так быстрее опыт приходит. Бумеранг специально выбрал этот практически безопасный участок по сравнению с остальным маршрутом и хотел понаблюдать, как справится молодой с возложенной на него обязанностью. Не задалось…

Во взгляде Погона появилось явное намерение преподать урок неопытному сталкеру. И очень было похоже на то, что это будет урок физкультуры, на котором молодому пришлось бы заниматься отчаянным бегом, неминуемыми кувырками через голову в сочетании с принудительными подъём-переворотами и в завершении беспамятной релаксацией. В общем, та ещё, весёленькая должна была быть тренировочка. Погон был большим профессионалом в части преподавания и обладал весомым авторитетом в вопросах обучения – спецназ не балалайка! Бумеранг понимал, из-за чего действительно так бесится его напарник. Бывший военный, офицер внутренних войск, мастер спорта по самбо, неоднократный призёр на соревнованиях не привык пасовать перед трудностями и прекрасно понимал, что если бы не этот щенок, то есть Суслик, то они вдвоём с Бумерангом легко вышли бы из всех произошедших сегодня затруднительных ситуаций победителями, а не проигравшими. И, конечно же, Погон по большому счету хотел не проучить молодого за потерю честно добытого ими хабара, а скорее дать выход нерастраченной энергии и выплеснуть обиду, подогретую приличным количеством горячительного напитка. Да уж, действительно, досадно получилось – отбившись от наседающих кабанов и едва отойдя на безопасное расстояние от стада, тут же без передыху наткнуться на засаду отморозков. Как говорится, из огня да в полымя. Если уж не везёт, так не везёт!

***

– Оп-ля! Кто это у нас тут нарисовался? – нарочито развязно сказал огромный бандюган, выходя на тропу из-за разбитого, почерневшего от пожара старого автобуса и направляя в сторону группы из трёх сталкеров потёртый АК-47. Автомат в больших руках этого гиганта смотрелся смешно, будто бы из магазина «Детский мир». Высокий, под два метра ростом, он был одет в военный плащ-дождевик, но и при этом тот не мог скрыть огромной физической силы своего хозяина. Гладко выбритый череп, чёрные глаза, тупой подбородок говорил о волевом характере. Шрам на щеке придавал свирепости. Непринуждённая поза с чувством явного превосходства сразу навела Бумеранга на мысль, что парень здесь явно не один, и, оглядевшись, теперь уже заметил засаду. Болото сменилось холмистой местностью, испещрённой глубокими рвами, о происхождении которых не ведал никто. Место просто отличное для тех, кто хотел бы оставаться незамеченным, но при этом просматривать и контролировать тропу. Позади уркагана, в кустах, растущих на буграх земли, слева и справа от тропы затаились двое с обрезами, чуть дальше с небольшого взгорка по левую сторону от них притаился ещё один стрелок, а с правой стороны и сзади, уже не таясь, аккуратно приближались трое членов шайки. Бумеранг вовсю ругал себя за такую неосмотрительность и невнимательность, позволив своей группе попасть в ловушку. С другой стороны, в Зоне можно ожидать чего угодно и когда угодно. В оправдание себе за допущенную оплошность он лишь мог привести тот факт, что это, похоже, был первый случай, когда бандюги появились в этой местности. Раньше по большей части они промышляли в районе Свалки и особо далеко нос не высовывали, но времена меняются. Отступать уже было поздно, да и некуда. Оставалось два варианта: либо принимать бой, либо попытаться договориться, тем более шансы на второй вариант хоть и маленькие, но были. Первый вариант тоже был неплох, и, скорее всего, они с Погоном выбрали бы именно его, но тогда процент удачи остаться в живых у молодого, взятого в команду всего четыре дня назад, равнялся бы приблизительно нулю.

– Сопротивление бесполезно, русишь золдатен! – заржал бандюган и вальяжно продолжил. – Дуры скинули быстро, а потом тихонечко-тихонечко шкандыбайте ко мне.

Бумеранг посмотрел на Погона. Тот стоял с виду спокойно и просто выжидал момент, когда Бумеранг подаст знак, после которого начнётся хоровод смерти. Им не в первый раз приходилось бывать в подобной ситуации, и каждый знал, как действовать, кого в первую очередь необходимо нейтрализовать и как передвигаться, чтобы не задеть друг друга в предстоящей заварушке. И тут произошло то, к чему его товарищ действительно не был готов. Бумеранг подал пальцами знак Погону и еле заметно качнул головой из стороны в сторону, повернулся к бандиту и, изобразив дурацкую улыбочку простачка, проблеял дрожащим голосом:

– Мы же не дураки, всё поняли, – Бумеранг кинул на землю свой ствол и, проследив, что то же самое сделали напарник и молодой, продолжил, – у нас хабар есть. Вон в рюкзаке у Суслика. Может, договоримся, братан? А?

– Да какой я те на хер братан? Ты чё то попутал, дядя. Я у мамы один! – ответил мародёр и снова заржал. «Весельчак» – именно так про себя назвал его Бумеранг. Дружный гогот залил окрестности – на этот раз его шутку поддержали уже подошедшие достаточно близко остальные отморозки. Судя по поведению, Весельчак был у них за главного, хотя это показалось странным Бумерангу. Человек, обладающий властью, скорее всего, сам бы не подставлялся и не стал бы выходить навстречу вооружённым людям, даже если последние были в меньшинстве. Весельчак был либо туп как валенок, либо действительно крут.

– Не боись, пацанчики, если порадуете, то не трону… может быть… – взгляд Весельчака был холодным и не предвещал ничего хорошего. Именно так всегда говорят, пытаясь успокоить, чтобы с жертвой было проще расправиться и она не рыпалась до последнего момента и не создавала лишних проблем, – Сява! А ну-ка глянь, чё там за подарки сегодня Дед Мороз в мешке приволок.

Сява, худой как швабра, судя по всему, был шестёркой в этой гоп-компании. С виду лет девятнадцать, не более. Бумеранг знал такую породу людей, и ему было искренне их жаль. Потерянные души… Кажется, так называли данный контингент служители веры. Сява растянулся в кривой раболепной улыбке, обнажая не по возрасту испорченные гнилые зубы, и резво подскочил к Суслику, который всё это время стоял словно истукан и бессмысленно хлопал глазами.

– Чё стоишь, мудила? Скидывай мешок, – сказал нагло Сява и для придания значимости своих слов тут же ткнул перепуганного сверстника обрезом под рёбра. От удара тот резко выдохнул, присел, хватаясь за щуплую грудь, потом, посмотрев на своего обидчика, медленно поднялся на ноги. Наконец, преодолев боль и нахлынувшее внутреннее оцепенение, стянул с себя рюкзак и передал его Сяве. Тот, развязав его, бесцеремонно вытряхнул всё содержимое на землю. На траве валялись два контейнера с артефактами, несколько коробок патронов для ружья, три рожка под АК с бронебойной оболочкой, три армейские аптечки и куча прочего мелкого барахла, необходимого в походах по территории Зоны. Дальше в общую кучу последовало содержимое рюкзаков Бумеранга и Погона.

– Да-а-а… – протянул верзила, хмурым взглядом осматривая разбросанный на земле хабар.

– Не густо, не густо… Плохо работаете, товарищи. Вы что, хотите, чтобы эти добрые люди, – главарь обвёл взглядом членов своей банды, – горбатились за вас? Вы, значит, товарищи, отдыхать будете, а они вкалывать? – издевался он, явно упиваясь своей властью над беспомощными людьми.

Ситуация начала выходить из-под контроля, и Бумеранг «включил» свой дар красноречия. В итоге пришлось отдать этим так называемым Добрым Людям всё оружие, боеприпасы, жратву и медикаменты. Добрые Люди даже не побрезговали поношенной разгрузкой Погона, который всё время молчал и, уныло уставившись куда-то в землю под ногами, послушно исполнял приказы мародёров. Короче, если бы не умение Бумеранга договариваться, лежали бы они сейчас в чистом поле, смотрели бы в чистое звёздное небо и кормили своими потрохами зверушек Зоновских. «Вот именно поэтому, – думал Бумеранг, – я и старший в нашей группе. И будет так, как я сказал. Негоже из-за хабара пацана потерять. Хабар чего? Дело наживное… Руки, ноги целы, даже ни царапин, ни синяков. Ну и ладушки…» Весь утренний конфликт молнией пронёсся в памяти Бумеранга, пока он смотрел на ещё более захмелевшего напарника.

***

– Всё. Закончил, я сказал… Не гневи Зону, Погон. Живы мы, а значит, свезло нам, – помолчав, Бумеранг добавил: – Крупно повезло, понимаешь! Иди спать, брат, а я сам молодого жизни поучу.

– А ну вас… – как-то сразу сник Погон, допил одним глотком остававшуюся в своём стакане горькую и, пошатываясь, направился в сторону боковой двери бара, за которой находился длинный коридор с комнатушками, сдаваемыми барменом для ночлега. При этом по дороге он затянул какую-то залихватскую то ли походную, то ли строевую военную песню:

– Сол-да-туш-ки! Браво ре-бя-тууу-уушки! Где же ваши жё-ё-ё-ны…

Бумеранг проводил взглядом друга, достал из пачки сигарету, прикурил и выпустил облачко сизого дыма в закопчённый потолок. Суслик молчал, задумчиво прикусывал нижнюю губу и теребил пуговицу на рукаве, нервничая после неприятного разговора с Погоном. Бармен, который всё это время находился за стойкой, продолжал внимательно наблюдать за неспокойными клиентами. Неприятности в баре не были такой уж редкостью, но в последнее время, после того как было установлено правило, по которому все посетители были обязаны сдать при входе всё своё оружие, в том числе и холодное, перочинные ножи не в счёт, всё ограничивалось банальным мордобоем. Зачастую Бармен, насладившись бесплатным зрелищем и дождавшись момента, когда потасовка подходила к концу, подавал знак своей охране. После чего добрые молодцы под два метра ростом без церемоний и лишних слов выпроваживали из бара как победителей, так и побеждённых, не разбираясь, кто прав, а кто виноват, следуя принципу «когда двое ссорятся – они оба неправы». Особо раззадорившихся, нежелающих успокаиваться и вести себя пристойно, в назидание другим сажали в карцер на пару-тройку дней. А могли и вовсе с приличными трындюлями выпроводить с охраняемой территории. Долговцы – ребята суровые, и, соответственно, дисциплина у них суровая. Но многих устраивало именно такое положение дел. Всё лучше, чем полупьяный и полуобдолбанный контингент с полным боезапасом в барах знаменитой Свободы или Своры. Хотя, что касалось Бумеранга, он чувствовал себя одинаково комфортно и там, и сям, и здесь. Он кивнул бармену головой, давая понять, что конфликт исчерпан, и тот сразу потерял интерес к ним, продолжив заниматься своими обычными делами.

– Как…? Как ты это сделал? – вдруг неожиданно спросил Суслик.

– Чего сделал? – буркнул в ответ Бумеранг.

– Ну там… на болоте, – протянул Суслик, – ведь они нас сначала точно грохнуть хотели, а потом…

– Что потом? – вскинул брови Бумеранг, изображая полное недоумение.

– Я видел, КАК ты посмотрел на главаря той банды, – с жаром сказал Суслик.

Бумеранг молчал. И действительно, что он мог сказать этому молодому. Правду? Нет. Он никому её не рассказывал прежде и сейчас тоже не собирался, так как и сам себе он не мог объяснить характер происхождения его уникальных способностей. Что-то внутри, что нельзя описать словами, умение каким-то образом проникать в мысли других людей и чуть-чуть их поправлять или подталкивать в нужную сторону, он для себя называл «корректор мысли», но объяснить, как он это делает, не мог. Это было так же необъяснимо, как если обычного человека попросить попытаться растолковать, как он видит, слышит или думает. Иногда Бумерангу казалось, что никаких неординарных способностей вовсе и нет и любую успешно разрешённую ситуацию в свою пользу его воображение просто приписывало внутренним возможностям собственного организма, которые он приобрёл в Зоне. Но сомнения на этот счёт всегда длились недолго. Анализируя свои ощущения и воспоминания в момент «корректировки», а потом и испытываемые им мучительные головные боли после воздействия на мысли людей, Бумеранг каждый раз приходил к выводу, что именно он определённым образом, иногда в корне, заставлял менять принятые ими минуту назад решения. Случайно присутствующие при таких «разговорах» или непосредственно являющиеся объектом «корректировки» сталкеры зачастую были если и не удивлены, то, по крайней мере, впечатлены его даром убеждения. Бумеранг был не против, что именно так, а не иначе в сталкерских кругах отзывались о его способностях. Ему самому было намного приятнее думать, что у него ДАР, а не какая-то там мутация, вызванная воздействием радиации, или, тьфу-тьфу три раза через левое плечо, рак какой-нибудь, опять-таки вызванный той самой радиацией. Кроме всего, такое положение красноречивого и заслуживающего доверия сталкера было прежде всего безопаснее. Никому бы не понравилось, если бы тот узнал, что в его башку залазят словно в буфет и без спроса переставляют аккуратно расставленные там хрустальные чашечки и фарфоровых слоников, тайно хранимых от всех. Если об этих фокусах, вытворяемых Бумерангом, узнают окружающие, то, пожалуй, его объявят «вне закона» либо очередным мутантом Зоны, ну наподобие того же самого контролёра, и, вполне возможно, как бы это не было страшно, окажутся в итоге правы. И, как следствие, в обоих случаях за него, живого или мёртвого, назначат большую цену, и желающих забрать награду найдётся достаточно. И превратится привычная жизнь Бумеранга в прятки и догонялки, без права на амнистию. Причём и такая жизнь наверняка продлится недолго. Вариант, при котором он, Бумеранг, уйдёт из Зоны за периметр в обычную, унылую жизнь, в которой по большому счёту для него не осталось ничего интересного или стоящего, просто не рассматривался. Жизнь клерка, отсиживающего свою жопу в душном кабинете и мечтающего о секретарше своего босса, или жизнь добропорядочного инженера, откладывающего с каждой зарплаты на покупку потрёпанной праворукой иномарки, да даже жизнь высокопоставленного чинуши, обожравшегося от изобилия ворованных денег и купившего всё и вся, ни на грамм не привлекала Бумеранга. Здесь и только здесь он почувствовал вкус к жизни. Вкус настоящей, неподдельной, живой и красочной жизни, но в то же время суровой и опасной каждый день и практически в любом месте. Конечно, у него была прекрасная и спокойная жизнь там за периметром, но всё закончилось после того, когда… Эх, если бы раньше, или хотя бы… Да что уже гадать да терзать себя этими «если» да «кабы». Всё! Нет его любимой, и ничего уже не изменить! Горечь утраты даже по прошествии времени терзала Бумеранга, и тихой опасной змеюкой изредка, но заползала в его мысли, вызывая тоску. Ну да ладно, сейчас не об этом.