Взыщите Бога. Путь к вере и будущее современного мира

Православие органически присутствует в целом ряде стран, где оно является плодом многолетнего духовного труда. Оно сформировало целый ряд национальностей и народностей, как, например, в Сербии, Грузии. После катаклизмов XX века православие распространилось по всему миру и сегодня присутствует на всех континентах, даже в тех странах, где оно исторически отсутствовало до недавнего времени – например, в странах Латинской Америки или Центральной Африке. Надо говорить о православии в его вселенском измерении, о его присутствии на сегодняшний момент повсюду, о кафоличности – для того чтобы выйти за рамки привычного отношения к нему только как к русской вере.

Оптимистическая трагедия: распространение православия за рубежом

Православие распространялось за границу, за рубежи России в основном после революции, когда были массовые репрессии и вынужденные беженцы. Создавалось очень много наших церквей за рубежом, приходов, общин. А если бы этого не было, распространилась бы так Русская Православная Церковь?

При сохранении дореволюционных тенденций скорее нет. То умонастроение, которое царило в нашей Церкви до революции, отличалось спокойным благодушием. А зачем куда-то еще идти, что-то делать, когда нас так много и мы занимаем одну пятую ойкумены? У Российской империи и так был архибольшой проект – христианизация инородцев, то есть всех тех, кто жил за Уралом, в Сибири и на Дальнем Востоке – ханты, манси, алтайцы, чукчи, эвенки… Была поставлена цель охватить эти огромные пространства православной миссией. Нужно было принести к ним и букварь, и медицинскую аптечку, а также научить их молиться, веровать и так далее, что было достаточно успешно сделано. Была алтайская миссия в XIX веке, потом на Севере. Церковь хорошо потрудилась на Дальнем Востоке. Но о том, чтобы выйти за рубежи империи – мысли такой не было.

Но, видимо, Бог думал за нас. Метла Божья вымела за пределы Российской империи огромное количество людей необычных. Попали туда и архиереи, и архимандриты, игумены, монахи, религиозные философы: Шестов, Ильин, Бердяев, Булгаков. Они свободно говорили на разных языках, читали лекции на французском, английском, немецком. И они «заразили» западный мир влюбленностью в Христа и свежим религиозным чувством. Поэтому святой Иоанн (Максимович) Шанхайский говорил своим соотечественникам: вы не в изгнании, вы в послании. У вас ничего не осталось, но у вас есть вера, и вы теперь обязаны жить по вере, поскольку многие из вас наказаны именно за то, что по вере не жили дома. Жили чем хочешь: картами, политикой, псовой охотой, любовными интригами, а верой жили мало. И когда эту массу вышвырнуло за рубеж, они вдруг очнулись и схватились за веру, кроме которой, ничего не осталось. Они начали каяться.

Ностальгия – тетка вредная. Она из кого хочешь слезы выжмет. Ты залепетал: Господи, прости меня, Господи, помилуй меня, и пришел в церковь – это все, что тебе от родины осталось. Но потом оказалось, что русские на Западе полезны. Ведь русские – талантливейшие люди. Русские эмигранты, к примеру, привезли в Калифорнию искусство виноделия из Крыма. А в Белграде, например, было огромное количество наших архитекторов, они застраивали сербскую столицу. Один Рахманинов чего стоит из того поколения изгнанников или Шаляпин. Американская цивилизация – цивилизация машин – высокооктановым бензином обязана ученому-химику Ипатьеву (брату того инженера, в доме которого убили царскую семью). Вертолетостроение в Штатах обязано Игорю Сикорскому, и так далее. Бог русских выгнал за рубеж за коллективные грехи на родине. Выгнал, чтобы они покаялись и попутно мир обогатили.

Люди, живущие за рубежом, – они иногда гораздо более русские, чем люди, живущие дома. Им дорого дается все. У нас все слишком легко: вышел из дому, завернул за угол – церковь. Дальше – монастырь. За ним – церковная лавка, еще церковь. А в стране изгнания надо рано встать, найти по карте ближайшую православную церковь, до которой 250–300 миль. Часто не поездишь. Но раз в две недели, раз в месяц в пять часов утра подъем – и триста миль до русской церкви. Вот так и живешь. Говоришь: эх, я, бессовестный. А ведь в Иркутске жил через дорогу от храма, но мне это не надо было. Это великая трагедия нашей жизни, но трагедия оптимистическая. И еще момент: раз ты не можешь жить по-человечески здесь, живи со слезами там.

О почитании святых других Церквей

Огромное количество святых, которых мы считаем католическими, на самом деле – всецерковные. Католические в смысле принадлежности к кафолической Церкви. До XI века – все общее. Об этом говорил Иоанн (Максимович) – о том, что православные русские люди не знают тысячи святых ирландских, шотландских, галльских, итальянских, германских. Да и среди тех, которые появились после XI века, есть люди, которые достойны удивления, внимания, уважения, возможно, и молитвы, но… будем осторожны.

В Черногории, в городе Которе, есть такая святая Осанна. Это была маленькая девочка из православной семьи, которой постоянно являлся Христос. Она пошла к католическим монахиням, и у нее и там продолжались эти видения. Католиками она канонизирована, православными – нет. Молиться этой святой я не дерзну – не потому, что я сомневаюсь в ее святости, а просто потому, что Церковь меня не благословила на это. Вспомним Жанну д’Арк. Ей слышались голоса, к ней приходили святая Маргарита, святая Екатерина, архангел Михаил. Ее сожгли, но потом она была канонизирована Церковью Католической. И я знаю людей, которые так влюблены в святую Жанну, что у них прямо душа хочет ей молиться. Будем осторожны. Не потому, что это грешно, а потому что Церковь моя не сказала мне, что можно.

Когда Православная Церковь скажет мне: возлюбленное о Господе дитя мое! За пределами нашего мира есть много настоящих святых, например такой, такой, такой. Ты можешь призывать их в молитвах. Я скажу «хорошо» и буду так делать.

Но относительно тех, которые были до XI века, вообще сомнений нет. Брунгильда, Клотильда, Олаф, Коломба, Патрик, Гауденций – это наши православные святые, так что им можно молиться смело. И вообще надо интересоваться историей христианской Церкви за привычными византийскими пределами, потому что там есть много достойного внимания. Иоанн (Максимович) часто носил при себе сумку с мощами святых. Он ездил по старым монастырям, находил реликвии, которые уже никому не нужны на Западе, и просил отдать их ему. Он говорил, что на Западе не будет ничего доброго, пока западные христиане не соединятся в молитве с забытыми святыми. И мы, православные, оказавшись на Западе, обязаны узнать о них и почитать их.

Чужие традиции – нужно ли их перенимать

Если местный обычай чужбины возвышает нас в святости, то мы должны его соблюдать. Например, хорошо было бы разуваться в храме. В Древней Церкви был такой обычай: священник надевал литургическую обувь – в алтарь священники входили не в том, в чем ходили по улице, – они переобувались или были босиком. Сейчас у нас этого нет. К тому же в России холодно. Валенки на пороге стягивать – не комильфо. А на Востоке до сих пор это сохранилось. Один христианин из Индонезии, – а там их очень мало, – говорит, что мы разуваемся в наших церквях, потому что мусульманин, если придет к нам посмотреть, как мы молимся, не поймет, если мы будем обутые. У него в сознании прописано: приходишь в святое место – разуйся. Это имеет прямое отношение к Богоявлению Моисею. Когда Ангел в купине разговаривал с Моисеем, Он сказал: сними сапоги с ног твоих, ибо земля, на которой ты стоишь, святая. И покрытие головы – это женская обязанность.

В некоторых бытовых вещах можно брать пример и с мусульманок. И если ты летом видишь мусульманку, одетую прилично, а рядом – христианку, почти раздетую на улице, то, конечно, бери пример с мусульманки. Примеры можно брать со всех, у кого их можно взять.

Сидеть или стоять?

В католических храмах есть скамейки, и люди сидят, а в наших храмах на службах люди стоят. Что это значит?

Сидение или стояние не определяет православие. Филарет Московский говорил, что «лучше сидя думать о Боге, чем стоя думать о ногах». Лавки, скамейки – это прерогатива не только лишь католических церквей. Они могут быть также в православном храме – вдоль стены, как это бывает в монастырях, например, на том же Афоне, вдоль стены стасидии. Там службы такие длинные, что никто их не выстоит. А еще у нас есть кафизмы – от слова «сидеть», или «седален» – богослужебный текст, который слушают сидя. Сидя традиционно слушали чтения и поучения, а вот акафист поют стоя. Это «неседальное» пение.

Иногда некоторые бабульки приносят с собой небольшие стульчики. А ну-ка постой на больных ногах Великим постом. Может быть, кто-то поставит лавки и будем сидеть. Но тогда нужно и службу будет длиннее служить. Тогда-то служба должна быть полной, со всеми стихирами, тропарями и кафизмами. Я думаю, что это придет к нам. Все, что нужно в Церковь ввести, предполагает повышение духовной дисциплины и раздувание духовного огня. Лавка (если есть) не для лени и отдыха, а для многочасовой службы.

☦ Вопрос христианина

Человек оказался по какой-либо причине за границей. В районе, где он проживает, нет православных церквей, но есть христианские церкви других конфессий. Как быть такому человеку, как правильно поступить, чтобы это было по воле Божьей?

Однажды я случайно оказался на католической мессе в церкви Сент-Эсташ (храм святого Евстафия). Брел-брел и забрел. Потому что храмы по пути следования стараюсь не пропускать. Это первый округ Парижа, самый центр, территориально – то самое «чрево Парижа», которое описал Золя. Ныне это кипящий грехами и безумием современный город.

Людей на мессе было мало, постоянно хлопали двери, заходили и выходили туристы, священник (араб, кстати) вздрагивал от этих хлопков, а туристы – немцы, итальянцы, кто-то еще – разговаривали по мобильным телефонам, не снижая голос, не снимали кепки с голов, жевали жвачки, ходили туда-сюда мимо алтаря… У меня было ужасное чувство, словно я нахожусь в каком-то гетто и это последняя месса парижан перед концом света. Мне было так жалко этих французов! За стенами этого древнего храма (именно в нем был горбун-звонарь, которого Гюго «переместил» в Нотр-Дам) кипит грехом город. А внутри храма собрана котом наплаканная капелька людей, которые постоянно вздрагивают от того, что в этот храм заходят чужие люди, которым ни храм толком не нужен, ни молитва тоже не нужна. Это была такая яркая картинка из Апокалипсиса: умирающее христианство в городе греха. Я прочувствовал эту службу их, и прочувствовал их великое унижение. Мне даже сейчас плакать хочется, когда я эту мессу вспоминаю. Я благодарен Богу. Мои глаза открылись на то, как тяжко жить христианину во Франции сегодня.

К чему это я? К тому, что если вам придется быть далеко от родины и православной церкви рядом не будет, в воскресенье вы можете пойти туда, где есть христианская служба. Не причащаться, нет! Но посмотреть, подумать. Ваше сердце что-то узнает и поймет. Вы, быть может, полюбите этих людей, как любили их наши Гоголь и Достоевский, подолгу жившие за рубежом и все пропускавшие через сердце.

Уделы Богородицы – это исторические места, столь тесно связанные с именем Девы Марии, что получили название ее земного жребия. Это Иверская страна – Грузия, Афонская гора, Киево-Печерская лавра и Дивеево (ради любви Божьей Матери к Серафиму и чрезвычайной любви его к Ней). Давайте поговорим и про Афонскую гору, и про Печерскую лавру, и про другие места, где Матерь Божия явила свое присутствие, заступление, помощь, спасение и возжгла навеки веру и любовь в людях.

Греко-римский мир и распространение христианства

Распространение христианства главным образом шло в пределах Средиземноморья, в пределах того мира, который назывался Pax Romana, римский мир. Там, где установилась римская цивилизация со всеми характерными признаками: дорогами, почтой, водопроводом, судами, банями, стадионами, театрами, философами и всем остальным, – в пределах этого мира удобнее и свободнее всего распространялось христианство. Потом, когда христианство нашло для себя такую твердую опору в лице бывшего языческого, перепаханного плугом евангельской проповеди мира, уже оттуда начали посылаться миссионеры в Северную Африку, в Азию, в Эфиопию, Индию…

У нашей цивилизации есть два культурных источника: это Библия, которую мы имеем от евреев, и греко-римская цивилизация, которую мы имеем, собственно, от греков и римлян. Греко-римская цивилизация плюс святая Библия – это и есть история цивилизации европейского христианства. Божией Матери пришлось жить внутри этого мира. Внутри этого мира Она была узнана и прославлена. Она долгие годы прожила в Эфесе (западное побережье Турции), потом вернулась в Иерусалим. Поэтому там, конечно, больше всего было явлено Ее чудес и Ее любви к нам.

Афон – первый удел Богородицы

Известно, что святой Афон является первым уделом Богородицы. Но есть грозное предсказание, гласящее, что в последние времена Афон потеряет свою святость. Уже сейчас Евросоюз диктует там свои правила. Не грозит ли Афону обмирщение высокого духа молитвенного – и как относиться к таким пророчествам?

Обмирщение и оскудение грозит всем. Настолько грозит, что Сын Божий говорит: когда приду, найду ли веру? Не исключение и афонское благочестие, потому что, как говорил преподобный Паисий, Афон был простой лесистой горой, и отцы наши, придя сюда, превратили ее в рай. А мы сегодня, говорил он, из рая превращаем Афон обратно в лесистую гору. То есть святость дается и отнимается. Люди если святы, то святы по причастию. Не по природе, а по приобщению. Если потерять эту общность, то, конечно, теряется и святость. Сухая ветка – это сухая ветка, а зеленая – это зеленая, и если отрезали ветку, она сохнет и погибает. Евросоюз давным-давно уже хотел и хочет проложить на Афоне не только дорогу, но и курортную инфраструктуру наладить, и женщин туда пустить, и разрешить там на пляжах купаться, и ресторанчики там настроить, короче, убить Афон. Это будет означать полную смерть благочестия, потому что начнутся такие грехи, которых быть не должно, и засохнет монашество. В планах все это есть. Мы на Афон смотрим, как на твердыню, как на некий ориентир, маяк в темноте ночной. Мы ждем, что Афон будет очагом святости и рупором предупреждения об опасностях вселенского масштаба. А иногда Афон молчит. Молится, но молчит. А мы ждем его голоса и никак не дождемся. Существует местное афонское предание, что Иверская икона Божьей Матери уйдет с горы: как пришла по морю, так по морю и уйдет. Про монастыри вообще сказано, что в конце истории в монастырях будет как в миру, а в миру как в аду. То есть мирские люди будут совсем сумасшедшие, а монахи будут такие, как миряне – у них будут мирские мысли, мирские интересы, мирские занятия, мирские радости, и монашество потихонечку исчезнет. Такое предсказано. Насколько в наших силах остановить это – вопрос.

Я думаю, что в силах. Люди в силах делать больше, чем они делают сейчас. Черные ризы человека монахом не делают, и прославленное место жительства человеку святости не добавляет. Можно, например, постричься и поселиться в Троице-Сергиевой лавре, что само по себе является великим благословением и счастьем. Но это не означает, что ты сразу станешь носителем всей троицкой святости от преподобного Сергия до сегодняшнего дня. Нет, ты должен личными усилиями стяжать это.

Вообще, превращение святынь в паломнические центры и вся шумиха вокруг прославленных обителей, – это насколько хорошо, настолько же и опасно. Я бываю в Троице-Сергиевой лавре и вижу там толпы китайцев. Я думаю: может быть, Бог специально их ведет сюда, чтобы они возвращались домой и чувствовали жажду веры, и потом приезжали обратно в Россию, принимали крещение? Может, Бог этого хочет? Но то, что там очень много людей и монаху негде скрыться – это для монастыря большое искушение. Монах ведь не для того стал монахом, чтобы лекции читать или экскурсии водить. На Афоне этого нет, но там есть другое. Туда любят ездить всякие бизнесмены, политики, кого там только нет. Они, наверное, думают, что освятятся от этого, а освящение происходит по-другому. Можно в Иерусалиме жить – поселиться возле храма Воскресения Христова и ни на йоту не освятиться. Можно жить прямо возле кувуклии, и это будет абсолютно без толку для большинства людей. Освящение происходит совершенно по-другому. Так что Афон тоже находится в зоне угрозы этой нашей комфортабельной, наглой и туповатой цивилизации, и цель такова, чтобы молитва заглохла. Если монах молиться перестал, он перестал быть монахом, он стал просто черной головешкой.

«Я» и окаянный мир

Будут ли такие времена, когда мы все будем братьями, сестрами и у нас будут взаимная любовь, мир и согласие?

Всем бы очень этого хотелось, хотя мы хорошо знаем, что нам жить мешает. Нам мешают жить, как говорил Алексий Московский, «яшка и окаяшка», то есть мое спесивое «я» и лукавый бес. Есть у отдельных людей самолюбие, есть у народов свое самолюбие и гордость, есть взаимные исторические претензии, есть злопамятство. Допустим, России и Турции есть что делить. Мы семнадцать раз воевали за историю, и на суше, и на море. Но с Грецией нам что делить? Мы же никогда не воевали с Грецией. Мы за Грецию воевали. Греция нас верить научила, мы Грецию защищали и кормили. Но и с Грецией – то есть с Константинополем, с Византией – у нас сейчас не все хорошо. И так почти повсюду. С грузинами у нас одна вера и такие сложнейшие связи от Средневековья до сегодняшнего дня. Но и тут нас сумели поссорить. Я уже не говорю про Украину – тут вообще-то один народ, а столько проблем. Поэтому всякий хотел бы, чтобы у нас было все хорошо, но понимаем, что это довольно иллюзорно. Во времена преподобного Сергия было сказано (Епифанием Премудрым) про рублевскую икону Троицы, что она была написана для того, чтобы «взиранием на Святую Троицу», на единство трех ипостасей, «побеждалась ненавистная рознь мира сего».

Рознь мира сего. Даже там, где нечего делить, люди умеют поссориться: а я первый, а я лучше, а я старше, а я умнее… А если сюда добавить еще женщин, детей, квадратные метры, деньги, нефть, золото, алмазы – откуда взять согласие в такой ситуации? Хотя пророки мечтали об этом, и Бог предсказывал нам, что «перекуют мечи на орала и копья на серпы, и не поднимет народ на народ меча, и перестанут воевать» – но пока все наоборот. Поэтому иллюзий нет. И соль теряет силу! Там, где должен быть яркий свет, он едва мерцает. Вот где горе.

Пресвятая Богородица в Евангелии

О Пресвятой Богородице мало написано в Евангелии – по очень простой причине: главной фигурой Священного Писания является Иисус Христос. Не Божия Матерь, и не плотник Иосиф, и не апостол Петр. О Христе говорит весь Ветхий Завет, все эти образы, пророчества: Авель, Иосиф Праведный, Исаак с дровами на плечах и Иона во чреве морского чудища. Давид, псалмы, пророки – это все про Иисуса. Знаете, когда солнце вышло, то звезды блекнут. Их просто не видно – настолько ярко светит солнце. А потом, когда солнышко прячется, то звезды (они как были, так и есть) становятся видны. Вот примерно так же мы относимся ко всем святым и к Божией Матери. Она – Луна, это светило меньшее для управления ночью. Она светит отраженным светом. Вот примерно так святые отцы рассказывают нам о Божией Матери. Она отражает свет Христов и озаряет нам ночь нашей настоящей жизни. Поэтому при свете Сына Божия Ее часто не видно в Евангелии.

Когда люди почувствовали удаление от Христа, увеличение расстояния между собою и Христом, тогда они испытали нужду в помощниках. И оказалось, что такая помощница есть – это Матерь Божия, Споручница грешников, Помощница в приходе людей к Иисусу. Если мы начнем вспоминать из Евангелия все, что там есть о Божией Матери – брак в Кане Галилейской, и Рождество, и стояние у Креста, и еще некоторые эпизоды, – то выяснится, что там этого довольно мало. Вы удивитесь, но в Коране Божия Матерь упоминается во много раз чаще, чем в Евангелии. Потому что Евангелие написано в I веке, в период яркого сияния благодати Христовой, а Коран написан в VII веке, когда уже прошло много столетий, в которых Божия Матерь являла Свое могущество, силу и славу, когда Ее уже любили во всем мире, когда уже прошел Эфесский Собор, назвавший Ее Богородицей. Это о чем говорит? О том, что слава Богоматери распространилась во вселенной. Даже те, кто Христа Богом не признает, они тоже знают, что Божия Матерь святая, что она Великая Жена, облеченная в солнце.

Что касается Иосифа Обручника, то и это тайна из тайн. Иосифа было так же трудно найти, как и Марию. Богу надо было найти не только эту девушку, которая может быть матерью Сына Божьего. Одновременно с Нею нужно было найти этого смиренного человека, старца. Мария была отроковица, в Благовещение ей было лет тринадцать-четырнадцать. Надо было найти взрослого человека, который мог бы взять на себя тяжелейшую задачу охранять и оберегать эту юную Мать и маленького Мессию. Никому ничего не говорить и тщательно нести свою службу: оберегать, спасать от Ирода, возвращать, кормить, защищать, воспитывать Иисуса как земной отец. Это дело Божьего поиска. Иосиф вообще с ангелами беседовал больше, чем с людьми. Ему постоянно во сне является Гавриил и говорит, что делать. Иосиф постоянно получает команды из небесного мира. Это молчаливый хранитель тайн. Смиреннейший человек, которого Иисус Христос называл «папа»!

Мини-уделы Пресвятой Богородицы

Существует множество христианских храмов и монастырей, названных в честь Пресвятой Богородицы, в честь того или иного ее образа. Значит ли это, что Богородица чаще посещает эти храмы и монастыри? И можно ли их назвать мини-уделами?

Такое название, как мини-удел, вполне уместно. Есть исторические уделы, там, где уже проявилось нечто великое когда-то. Например, Дивеевская обитель – она прославилась присутствием старца Серафима. Тот был любезен Матери Божией. Не постигаю, каким надо быть человеком, чтобы удостоиться при жизни многократных посещений Пресвятой Богородицы. Маленькие уделы – это любое место, где есть кто-то, кто угождает Господу. Матерь Божия и сегодня не делает что-нибудь свое – Она делает только то, что угодно Ее Сыну. Ее задачи вписываются именно в планы Христа о мире. Мест, которые ей приятны, может быть очень много. Например, тот же Константинополь, там где святой Андрей на воздухе видел Ее молящуюся – то, что мы празднуем в празднике Покрова. Юродивый Андрей видел, как Матерь Божия посетила храм во Влахерне и шла по воздуху в сопровождении небесных сил и множества святых душ, распростерла свой покров над молящимися и молилась усердно в храме обо всех людях. Это тоже Ее удел, это тоже территория Ее явленных чудес. А как называли константинопольцы свой город? «Спасай Твой град, Богородица!» – они Константинополь называли городом Матери Божией. Все далеко выходит за рамки одной только Афонской горы или Печерской лавры. Это касается вообще всех тех мест, где есть молитва, где есть исполнение заповедей, где Господа любят и слушают.