Она чувствовала на себе взгляд Дэниела, пока лезла через перила и спускалась вниз. Каждый раз, проходя виток на лестнице, она замечала дразнящую вспышку его лиловых глаз. Когда она добралась до земли, он протянул руку, чтобы помочь забраться в лодку.
Наконец стало ощущаться электричество, которого она ждала с того момента, как проснулась. Искра, что пробегала между ними при каждом прикосновении. Дэниел обнял ее за талию и притянул ближе, чтобы между ними не было пространства. Он поцеловал ее долгим и крепким поцелуем, от которого закружилась голова.
– Вот как нужно начинать утро, – пальцы Дэниела пробежали по лепесткам пиона за ее ухом.
Внезапно она ощутила что-то непривычное вокруг шеи и рукой коснулась тонкой цепи, а затем нащупала серебряный медальон. Она подняла его и посмотрела на гравировку красной розы на его поверхности.
Ее медальон! Тот, что Дэниел отдал ей в последнюю ночь в «Мече и Кресте». Она хранила его в обложке Книги Стражей в то короткое время, что провела в хижине одна, но эти воспоминания были размыты. Она лишь помнила, как мистер Коул быстро вез ее в аэропорт, чтобы успеть на самолет в Калифорнию. Она не вспомнила ни о медальоне, ни о книге, пока не приехала в «Прибрежную», а к тому времени уже была уверена, что потеряла их.
Дэниел, видимо, надел его ей на шею, пока она спала. Ее глаза снова наполнились слезами, в этот раз от радости.
– Где ты…
– Открой его, – улыбнулся Дэниел.
Когда она в последний раз держала медальон, ее поразило изображение прошлых Люс и Дэниела. Тогда Дэниел сказал, что расскажет ей об этой фотографии когда-нибудь в другой раз. Этого не произошло. То короткое время, которое им удалось провести в Калифорнии, было наполнено стрессом и глупыми спорами, которые она больше не могла представить между ней и Дэниелом.
Ожидание пошло ей на пользу, потому что, когда она открыла медальон в этот раз и увидела за стеклом крошечную фотографию – Дэниел в галстуке и Люс с прической, – то сразу же узнала, кто это.
– Лючия, – прошептала она, юная медсестра, которую Люс встретила, попав в Милан во время Второй мировой войны. Девушка была намного младше, когда они виделись, милая и немного проказливая, но такая искренняя, что Люс сразу прониклась симпатией.
Она улыбнулась, вспоминая, как Лючия смотрела на ее современную короткую прическу, и шутила о том, что все солдаты были влюблены в Люс. Казалось, что, если бы Люс осталась подольше в итальянском госпитале и обстоятельства были бы… ну совсем другими, они двое смогли бы стать хорошими друзьями.
Она посмотрела на Дэниела, сияя, но ее радость быстро померкла. Он выглядел ошарашенно.
– Что такое? – Она отпустила медальон и подошла к нему, обнимая за шею.
Он покачал головой в потрясении.
– Я просто не привык делиться с тобой такими вещами. Выражение твоего лица, когда ты узнала фотографию, – это самое прекрасное из виденного мной.
Люс покраснела и улыбнулась, одновременно потеряв дар речи и желая заплакать. Она полностью понимала Дэниела.
– Прости, что оставил тебя вот так одну, – сказал он. – Мне нужно было пойти кое-что проверить в одной из книг Мазотта в Болонье. Я подумал, что тебе пригодится любая возможность отдохнуть. Ты выглядела такой красивой во сне, что я не посмел тебя разбудить.
– Ты нашел, что искал? – спросила Люс.
– Возможно. Мазотта дал мне подсказку насчет одной из piazza[2 - Площадь (ит.).] здесь в городе. Хоть его специализация – история искусств, но он знает о теологии больше, чем другие известные мне смертные. – Люс опустилась на низкую красную бархатную сидушку, которая была похожа на диванчик с черной кожаной подушкой и высокой лепной спинкой.
Дэниел опустил весло в воду, и лодка двинулась вперед. Вода была нежно-зеленого цвета, и пока они плыли по каналу, Люс видела, как весь город отражается в стеклянной ряби его поверхности.
– Хорошие новости, – сказал Дэниел, глядя на нее сверху вниз из-под полы его шляпы, – в том, что Мазотта считает, что знает, где находится артефакт. Я спорил с ним до рассвета, но мы наконец-то нашли подходящую к зарисовке интересную старую фотографию.
– И?
– Как оказалось, – Дэниел двинул рукой, и гондола сразу грациозно повернула за угол и нырнула под низкий склон пешеходного моста, – поднос – это ореол.
– Ореол? Я думала, ореол – это золотой нимб у ангелов на открытках. – Она склонила голову набок, глядя на Дэниела. – А у тебя есть ореол?
Дэниел улыбнулся, словно вопрос показался ему очаровательным.
– Золотого точно нет. Насколько мы можем судить, ореол – это изображение нашего света людьми в том виде, в котором смертные могут его воспринимать. Например, лиловый свет, виденный тобой вокруг меня в «Мече и Кресте». Думаю, Гэбби никогда не рассказывала тебе, что она позировала для да Винчи?
– Она делала что? – Люс чуть не подавилась bomboloni.
– Он, конечно, не знал, что она ангел. Гэбби рассказывала, как Леонардо говорил, что от нее словно исходит свет. Вот почему он нарисовал ее с ореолом вокруг головы.
– Вау! – Люс покачала головой, пораженная, когда они проплыли мимо парочки влюбленных, целующихся в углу балкона, в одинаковых фетровых шляпах.
– Не только он. Художники так изображали ангелов с тех пор, как мы впервые попали на Землю.
– И что за ореол нам нужно найти сейчас?
– Еще одно произведение искусства.
Лицо Дэниела стало серьезным. Шум скрипучей джазовой пластинки донесся из открытого окна и наполнил пространство вокруг гондолы, дополняя рассказ Дэниела. – Это очень древняя скульптура ангела предклассической эры[3 - С 2500 года до н. э. по 200 год н. э.]. Такая древняя, что личность скульптора неизвестна. Она из Анатолии[4 - Т. н. «Малая Азия» – полуостров на западе Азии, срединная часть территории современной Турции.] и, как остальные артефакты, была украдена во время Второго крестового похода.
– Так мы просто пойдем и найдем скульптуру в церкви, или музее, или типа того, заберем ореол с головы ангела и отнесем на гору Синай? – спросила Люс.
Глаза Дэниела потемнели на долю секунды.
– Пока что да, план такой.
– Звучит так легко, – заметила Люс, отмечая про себя узоры на зданиях вокруг нее – высокие окна в форме луковиц на одном, зеленый сад трав, выглядывающий из окна другого. Все словно тонуло в яркой зеленой воде, не сопротивляясь ей.
Дэниел смотрел мимо нее, и сияющая на солнце вода отражалась в его глазах.
– Посмотрим, насколько будет легко. – Он прищурился, глядя на деревянный знак впереди, а потом направил их лодку в центр канала. Гондола раскачивалась, когда Дэниел остановил ее у кирпичной стены, затянутой вьющимися лозами. Он схватился за один из причальных столбов и обвязал канат гондолы вокруг него. Лодка заскрипела, и канат натянулся, удерживая ее.
– Вот адрес, который мне дал Мазотта. – Дэниел указал на древний изогнутый каменный мост, что-то среднее между романтикой и разрухой. – Поднимемся по этим ступеням к palazzo[5 - Большой особняк-дворец (ит.).]. Должно быть недалеко. – Он выпрыгнул из гондолы на тротуар, протягивая руку Люс. Она последовала за ним, и они пересекли мост, держась за руки.
Они проходили мимо пекарен и торговцев футболками с надписью «Венеция». Люс не могла не смотреть на счастливые пары. Казалось, все здесь целуются и смеются. Она вытащила пион из-за уха и убрала в сумочку. У них с Дэниелом было важное задание, а не медовый месяц, и романтических свиданий у них уже не будет, если они провалят это задание.
Они ускорили шаг, повернув на узкую улочку слева, а потом вышли прямо на широкую piazza.
Дэниел резко остановился.
– Она должна быть здесь, на площади. – Он посмотрел на адрес, устало и недоверчиво покачав головой.
– Что не так?
– Адрес, который Мазотта дал мне, – вот эта церковь. Он не сказал мне этого. – Он показал на высокую францисканскую[6 - Ответвление католической церкви.] церковь со шпилями и треугольными витражными окнами. Это была массивная впечатляющая часовня бледно-оранжевого цвета с белыми оконными рамами и огромным куполом. – Скульптура с ореолом должна быть внутри.
– Ладно. – Люс пошла к церкви, недоуменно пожав плечами, глядя на Дэниела. – Давай зайдем и посмотрим, так ли это.
Дэниел переступил с ноги на ногу.
– Не могу, Люс.
