– Ох, Нина, каждое слово мое ловишь. А я знать не знаю, просто спросила, да гляди-ка, отгадала, – усмехнулась Ариста.
Аптекарша молчала.
Ариста не унималась:
– А что за сикофант-то приходил? Муж Гликерии, как его там?
– Нет, Никон Хакионис приходил. Он с убийствами разбирается. А Иосиф – тот по кражам и мошенничествам.
– Никон Хакионис, – Ариста произнесла имя угрюмого сикофанта так, будто медовый орех по языку прокатила. – Это который со второго холма, недалеко от храма Ирины живет?
– Нет, этот на улице, что вправо от форума Вола отходит. А зачем он тебе? Да ежели б он нашел… – Нина прикусила язык.
Не хватало еще Аристе про великого паракимомена проболтаться. Вот уж попала Нина из печки в очаг, меж Аристой и Василием оказалась. И не пожалуешься на Аристу никому – стыдно и страшно. Что ж за кольцо такое, что и Нину погубить может, и империю спасти? И куда теперь бедной аптекарше податься?
Ариста вздохнула.
– Что ж, Нина, раз нет у тебя кольца… – в голосе ее прокатилась угроза.
– Погоди, Ариста. Как кольцо-то выглядит? Ты расскажи, я хоть спрошу у соседей. Вдруг кто нашел.
– Серебряное, говорят, колечко, простое. Поищи, коли тебе твоя аптека дорога. А завтра я к тебе пришлю кого-нибудь за ним.
Хозяйка лупанария сбросила покрывало и потянулась.
– Хороша сегодня вода в теплом бассейне. Пойдем, Нина, искупаемся.
Но аптекарша, лишь коротко качнув головой, подхватила свою бадейку и быстро вышла из зала.
Наскоро ополоснувшись, Нина торопливо оделась, завязала влажные волосы в платок и, расплатившись на выходе, бросилась домой.
Глава 5
Отвар из фенхеля для младенцев
Малую меру семян фенхеля высыпать в четверть секстария вскипяченной воды. Накрыть тряпицей, дать настояться. Для младенца взять одну восьмую часть от настоянного, развести кипяченой водой. Поить понемногу трижды: поутру, пополудни и на закате. А матери настой пить неразбавленным тоже до трапезы. От того и молока будет больше, и благодушия.
Из аптекарских записей Нины Кориари
В аптеке Нина, бросив корзинку, опустилась на колени. Разумом понимая, что без толку искать, она все же в панике облазила весь пол, начиная от порога и до самой дальней скамьи, на которой несчастный дух испустил. Нет кольца. Отодвинула сундуки, залезла под стол. В такой вот непочтенной позе и застал ее вернувшийся Фока.
– Э-э-э… почтенная Нина? – в недоумении проронил он, глядя на зад аптекарши, туго обтянутый тканью.
Нина, крутясь под столом, наступила коленями на подол и пыталась теперь подняться, пятясь назад. Разогнулась, красная вся, злая – и на себя, что в таком виде недостойном оказалась, и на заявившегося не вовремя Фоку, и на подлую Аристу.
Она поспешно отряхнула колени, отвесила Фоке подзатыльник, чтоб не скалился. Велела пол в аптеке намыть до блеска, а потом заодно и двор вычистить, да огород полить.
Ухмылка Фоки поблекла – знал бы, что потом до ночи все намывать придется, сделал бы вид, что не пришел еще. Насупившись, пошел за водой и холстиной.
Нина, подумав, остановила его:
– Ты, когда мыть будешь, посмотри, не найдешь ли кольцо мое, – в ответ на поднятую бровь пояснила: – Кольцо я тут потеряла. Коли найдешь – получишь милиарисий[20 - Милиарисий – серебряная монета. Одна золотая номисма (или солид) равен 12 милиарисиев (примеч. авт.).].
Фока вытаращил глаза, но вопросов задавать не стал.
Нина, продолжая злиться на Аристу, накинула мафорий, подхватила свою суму со снадобьями и направилась в сторону гавани.
По улице шла неспешно, опустив голову. Хоть следа от кровавых разводов уже и не осталось, Нина примерно понимала, что несчастный добирался до нее по одной стороне улицы, где и таверна, и аптека ее.
Вот блеснуло что-то между булыжниками на обочине. Нина кинулась было – да нет, просто кусок слюды меж камнями затесался.
Дойдя таким образом до таверны, аптекарша заколебалась. Нехорошо это, приличной женщине в таверну ходить. Однако день еще, под предлогом каким можно и заглянуть.
Нина незаметно перекрестилась под мафорием, попросила у Господа прощения за обман. Вошла в таверну, еле передвигая ноги, к дверной притолоке прислонилась.
Одна из служанок в подвязанной повыше тунике и с плотно завязанном на голове платке бросила на нее сердитый взгляд, двинулась уже, чтобы известить непутевую посетительницу, что таверна закрыта. Но, узнав Нину, подбежала:
– Почтенная Нина, что случилось?
– Нехорошо мне что-то, Марфа. Думала, до дома дойду, но ноги не держат. Подай воды, сделай одолжение.
Марфа кивнула, шустро убежала. Нина присела на крайнюю скамейку, голову наклонила пониже – так-то первое спасение при слабости и головокружении, это всем известно. А сама внимательно осматривала заляпанный вином и жиром пол. Ну вдруг повезет и кольцо просто затерялось где.
Прибежала Марфа с глиняной чашей, расплескивая горячую воду. Видать, только вскипятили. Хорошо, можно будет подольше посидеть под предлогом, что вода больно горяча.
Марфа, косясь на пустой стол в глубине, где обычно восседал хозяин, примостилась рядом с Ниной.
– Что случилось-то, прихватило тебя? – с участием спросила.
– Да что-то неможется. От переживаний – ночь не спала, есть не могла, пошла в баню, да, видать, пересидела в калидарии. Вот и накатила немощь. Но ничего, сейчас отпустит.
– Что это за человек-то к тебе в аптеку пришел? Митрон всякое сказывал, да ему веры нет. Ты хоть расскажи, – от любопытства у Марфы аж нос заострился и ушки вытянулись. Ну чистая лисица.
Нина мысленно усмехнулась – вот ведь сплетни собирать тоже мастерица. Но хоть не привирает, как Митрон.
– Да вот сама бы хотела узнать, отчего он ко мне в аптеку пришел, – ответила Нина, делая осторожный глоток горячей воды. – И как только вывеску углядел? А спасти его уже нельзя было. Ножом его поранили, вот сюда прямо.
Нина ткнула легонько пальцем в правый бок Марфы, та подскочила, взвизгнув коротко. Но тут же опустилась обратно.
– А что ж, если сюда ножом попасть, то и не спасти уже?
– А это смотря как и чем. Его нехорошо порезали, глубоко, да вверх нож направили. Видать, убивец знал, что делает. Может, он в этой же таверне сидел да поджидал его. Народу-то у вас, поди, много было, его и не приметил, небось, никто. Это ж если только кто с глазом острым да памятью крепкой вспомнить сможет. А так… – Нина слабо махнула рукой. – Никто, небось, несчастного того не заприметил.
Марфа задумалась. Насчет глаза да памяти ей понравилось. Она ж тут самая молодая, глазастая да толковая.
– А зря ты, Нина, говоришь, что никто не заприметил. Я всех помню и вижу. Вот расскажи мне, каков он был – я и вспомню сразу.
Нина описала ей подробно умершего, и сложение, и тунику с воротом, и сапоги. При описании сапог Марфа вскинула голову.
