Там она похвасталась добычей:
– Господа прапорщики, куриный суп будите?
– Конечно, будем, Сонечка.
– Так готовьте кастрюлю!
– Так его убить сначала надо. Ощипать и выпотрошить.
– Убить? – на лице баронессе выразилась глубокая растерянность.
– Ну, конечно! Не живым же его в кастрюлю пихать?
– И кто это сделает?
– В крестьянских семьях это делают мужчины. Мы не мужчины и не крестьяне! Ты поймала, ты и голову ему руби.
– И как это делать?– Софья озадаченно посмотрела на петуха.
Петух пригрелся в шинели, молчал, только головой вертел из стороны в сторону.
– Как, как! Топором!
– У нас есть топор?
– Топора нет, но есть нож, большой.
Ей дали нож. Баронесса вертела в руках нож и смотрела на петуха.
– Что-то как-то жалко его убивать, – сказала она.
– Что значить «жалко»? Ты столько людей поубивала, Соня? А петуха ей убить, видите ли, жалко.
– Так людей за дело. А петух-то в чём виноват?
– Тогда отпусти его.
– Тогда я буду голодная.
– Тогда убей! Людей убивала за дело, а петуха убьёшь на дело. Суп из него будет вкусный.
Софья тяжело вздохнула и прицелилась ножом к шее петуха.
– Сонька! Ну, не здесь же! Сейчас кровище будет! Иди на улицу.
Баронесса повиновалась. Попросила подержать нож и петуха, одела шинель и вышла на улицу. Там поняла, что на весу петуха не зарежешь. Надо на чём-то. Нашла чурбан, поставила его на попа и только приложила к торцу голову петуха, как раздался гневный командный голос:
– Отставить, прапорщик! Откуда петух? Купил?
Софья подняла голову и увидела за забором школы Корнилова верхом на буланой лошади в сопровождении свиты.
– Купил?
– Никак нет, ваше высокоблагородие! – вытянулась в струнку де Боде.
Петух вырвался из её рук, больно клюнул и, пролетев несколько метров, скрылся из виду.
– Даром? – грохотал Корнилов.
– Так точно!
– Приказ мой знаешь?
– Так точно!
– Арестовать мерзавца!– приказал Корнилов. – Завтра судить за мародёрство судом офицерской чести. Александр Александрович, – обратился он к генерал-полковнику Боровскому, – поручаю это вам. Приказ напишу сегодня же. Два дня в станице отдыхаем.
К утру эта весть, что прапорщик де Боде украла петуха и её будут судить разлетелась по всей Добровольческой армии. Боровский поручил полковнику Зимину собрать суд офицерской чести в доме станичного атамана к двум часам дня.
Зимин деятельно взялся за дело, взяв в товарищи, вновь прибывшего сотника Абрамова.
– Как устроился, сотник?
– Да ничего. У Гершельмана.
– Так у него уланы.
– Так точно, уланы. Глазенап с казаками на разведку поехал в Сальские степи к Попову. А у нас с уланами вооружение одинаковое. У них пики и у нас пики.
– Что-то я не заметил у твоих казаков пик.
– Так и у уланов их нет. Но так-то должны быть.
– Должны, да не обязаны. Дай Бог, когда-нибудь будут.
Встретили юнкеров Петровского и Тулупова.
– Нашу баронессу судить собираются, надеюсь, вы господин Петровский не откажетесь поприсутствовать?
– Разумеется, Виктор Витальевич, – ответил Петровский.
– А почему не я? – с обидой спросил Пётр.
– А вы можете быть предвзяты, господин Тулупов. Все же знают про ваши отношения и про сено тоже знают.
– Это затрагивает честь Софии Николаевны, и я вызываю вас на дуэль, господин полковник, – петушиным фальцетом гневно воскликнул Пётр.
– Честь баронессы де Боде это не затрагивает. Все уверенны в её честном имени, да и в вашем благородстве тоже, юнкер.
