– Немного. Мама часто включает дома классическую музыку.
– Это одна из моих любимых пьес, – задумчиво сказал он.
Я слушала музыку, расслабившись на светло-сером кожаном сиденье. Дождь превратил пейзаж за окном в скопление серо-зеленых клякс. Мы ехали очень быстро, но машина неслась так плавно и ровно, что я почти не чувствовала скорости.
– Расскажи о своей матери, – вдруг попросил Эдвард.
Я повернула голову и увидела, что он с любопытством разглядывает меня.
– Внешне мы похожи, только она красивее, – объяснила я, и он вскинул брови. – Во мне слишком много от Чарли. Мама смелая, общительная, не то что я. Легкомысленная, немного эксцентричная, любит кулинарные эксперименты, правда, предугадать исход этих экспериментов практически невозможно. Мы с ней лучшие подруги. – Я умолкла, вдруг осознав, что соскучилась по маме.
– Сколько тебе лет, Белла? – Он был чем-то расстроен.
Машина остановилась, и я обнаружила, что мы уже возле дома Чарли. Дождь лил стеной, так что здание едва просматривалось. Казалось, машина погрузилась под воду.
– Семнадцать, – чуть смутилась я.
– На семнадцать ты не выглядишь.
Он словно в чем-то упрекал меня, и я рассмеялась.
– Ты что? – В нем снова проснулось любопытство.
– Мама вечно твердит, что я родилась тридцатипятилетней и с каждым годом становлюсь все больше похожей на женщину средних лет. – Я рассмеялась, потом вздохнула. – Что ж, должен же кто-то в семье быть взрослым. – После секундной паузы я заметила: – Ты тоже не очень-то похож на старшеклассника.
Он поморщился и сменил тему.
– Так почему же твоя мать вышла за Фила?
Я удивилась, что он запомнил, как его зовут – ведь я упоминала это имя всего один раз, почти два месяца назад. Ответила я после минутного размышления.
– Моя мама… для своих лет она очень молода. А с Филом, по-моему, чувствует себя еще моложе. Во всяком случае, она в него влюблена. – Я покачала головой. Эта влюбленность оставалась для меня загадкой.
– И ты не против ее брака?
– А не все ли равно? – возразила я. – Я хочу, чтобы мама была счастлива… а она хочет быть вместе с этим человеком.
– Такое великодушие… интересно… – задумчиво отозвался он.
– Что именно?
– Готова ли она отплатить тебе той же монетой, как ты думаешь? Кем бы ни оказался твой избранник? – Он вдруг впился в меня взглядом.
– Д-думаю, да, – с запинкой ответила я. – Но она же мать. Это другое дело.
– В таком случае не выбирай слишком страшных, – поддразнил меня он.
В ответ я усмехнулась.
– Слишком страшных – это каких? Сплошь в пирсинге и татуировках?
– Можно сказать и так.
– А как сказал бы ты?
Пропустив мимо ушей этот вопрос, он задал другой:
– Как думаешь, я могу быть страшным? – Он вскинул бровь, и легкая улыбка осветила его лицо.
На миг я задумалась, не зная, что прозвучит лучше: правда или ложь. И отважилась на правду.
– Хм… пожалуй, можешь, если захочешь.
– А сейчас ты меня боишься?
Улыбка исчезла, его неземное лицо вмиг стало серьезным.
– Нет, – но ответ прозвучал слишком поспешно, и улыбка появилась вновь.
– Может быть, теперь ты расскажешь мне о своей семье? – попыталась я сменить тему. – Наверняка твоя история гораздо интереснее моей.
Он мгновенно насторожился.
– Что ты хочешь узнать?
– Каллены усыновили тебя? – уточнила я.
– Да.
Я помедлила.
– Что случилось с твоими родителями?
– Они умерли много лет назад, – равнодушно ответил он.
– Сочувствую, – пробормотала я.
– На самом деле я их почти не помню. Карлайл и Эсме давным-давно уже стали мне настоящими родителями.
– И ты их любишь. – Это было скорее утверждение; он говорил о Калленах так, что ответ был очевиден.
– Да, – он улыбнулся. – Они лучше всех.
– Тебе повезло.
– Сам знаю.
– А твои брат с сестрой?