Пока все несущие вахту кронштадтцы искали врагов на северной оконечности острова, на юге, в Угольной гавани, подвалил к старому причалу старый двухвесельный ялик. Часовой, мальчишка лет четырнадцати, поправив на вихрастой голове бескозырку, сдернул с плеча винтовку, и, напустив на себя самый суровый вид, грозно скомандовал:
– Стой, кто идет!
– Свои! Глаза-то разуй, чудо.
Сидевший на носу лодки молодой поджарый мужчина бросил на причал веревку и недовольно буркнул:
– Чем болтать, прими лучше конец. Наплодили вас на нашу голову. Рыбку ловить никто не хочет. Уж конечно, куда лучше с винтовочкой вот этак стоять.
– Так вы рыбаки, что ль? – Машинально схватив брошенную веревку, часовой забросил винтовку за спину и ловко привязал конец за ржавый, торчащий тут же кнехт.
– Рыбаки, кто же еще-то? – Мужчина легко выскочил на причал и неожиданно улыбнулся. – Ну, ты это… извини, если что не так. Мы за углем… черт, куда ж я накладную дел? Неужто дома оставил? Вот старый дурень, ага… Вас, кстати, много здесь? А то помогли бы мешки-то таскать. А мы б вам рыбки, ага. Вкусная рыбка-то.
На смуглом, с резко очерченным скулами, лице рыбака играла самая дружелюбная улыбка. Вообще, он был приятный тип, обаятельный… если б еще не шрам на левой щеке. Странный такой, зигзагом. Словно кто-то мазнул когтем… А может, и мазнул! Мало ли в море чудовищ?
– Вдвоем, говорите… Случайно, не с Мишкой Кастрюлей?
– Не, не с Мишкой. С Лехой Чугунком.
– С Лехой?! Вот те на! Так я ж отца его знал! Давай, зови своего дружка живо. Сейчас вам рыбки отсыпем… Давай! Тебя самого как зовут-то?
– Игнат.
– Ишь ты – Игнат! Знавал я одного Игната… Ну, зови, зови, что стоишь-то?
Леху убили сразу же, едва подошел. Один из гребцов, здоровенный парняга с широким красным лицом. Пошел, улыбаясь, навстречу, да, улучив момент, ударил ножом в сердце.
А юный раззява-часовой Игнат в этот момент уже был в лодке, склонился…
– Ты выбери рыбку-то…
И получил могучим кулаком по затылку. Упал.
– Вяжите его, – приказав, человек со шрамом быстро потрогал парнишке пульс и облегченно вздохнул. – Хорошо, не убили.
– Да ты что, Йован! – обиделся второй здоровяк, гребец. – Да как можно-то. Ты ж сказал – тихонечко, вот я и…
– Тихо! – Йован прищурился, внимательно осматривая гавань. Старый причал, полуразрушенные пакгаузы. Никто их особо не охранял, так, для порядку больше. Вот юнцов и ставили. – Вот тот кирпичный амбар вполне подойдет… Тащите.
* * *
Алексия вытащила из стопки конверт с виниловой пластинкой. Красивый, древний – с глянцевым изображением какой-то старинной музыкальной группы. Вытащила пластинку, полюбовалась… и со вздохом убрала обратно. При всем желании все равно не послушать. Электричество нынче в Кронштадте экономили, генератор включали редко. Да не только электричество – все экономили. Синего-то поля, увы, больше не было, а с Черным… С Черным отношения были сложные. Словно дикий, едва-едва прирученный зверь, оно то ластилось, исполняя все пожелания Мастера, то вдруг неожиданно показывало норов. И еще – просо высасывало все жизненные силы! Словно вампир. А позавчера, общаясь с Полем, Лексе вдруг сильно захотелось уйти, окунуться в эту зовущую зловещую черноту… уйти, чтоб никогда больше не возвратиться! Удержала ее только любовь. Кир… милый Кир…
С легкой улыбкой девушка подошла к висевшему на стене зеркалу. Стройная фигурка… пожалуй, даже слишком стройная. Какое-то осунувшееся, исхудавшее лицо. И эти ужасные синяки под глазами! Даже вчерашняя настойка из лопуха-зобуха не помогла. Зато веснушки пропали – нет худа без добра! И глаза… измрудно-зеленые, сверкающие, они сейчас казались еще больше… эти глаза так нравились Киру!
А вот волосы… подстричься, что ли? Или оставить как есть? Вообще-то они красивые – золотистые, густые, мягкие… Только вот мыть надо почти каждый день, воду греть. Впрочем, все равно самой мыться, не ходить же грязной, как некоторые…
И ведь исхудала. Исхудала, да. Хорошо, хоть Киру именно такие худышки и нравятся.
Закусив губу, девушка приподняла тельняшку, обнажив плоский животик с темною ямочкою пупка. Камуфляжные брюки ее едва держались на бедрах… Исхудала, да…
– Лекса, привет! Ой…
Внезапно возникший в зеркале мальчишка лет двенадцати смущенно замолк. Он чем-то походил на саму Алексию: такой же светловолосый, зеленоглазый, худой. Двоюродный или троюродный братец. Родственник. Нашелся, кстати, совеем недавно, сам. Честно говоря, Лекса его плохо помнила… но все же помнила и была рада: все ж, кроме Кира и Спайдера, еще одна родная душа.
– Привет, Серж. Заходи!
– Ты, вроде, переодеваешься…
– Да нет, просто смотрю.
Ничуть не стесняясь, девушка провела рукою по бедрам:
– Я слишком худая?
– Да нет, не слишком, – весело улыбнулся Серж. – Ты, вообще-то, красивая. Знаешь, я рад, что у меня такая сестра!
Подойдя ближе, парнишка обнял сестрицу сзади и тут же в смущении отскочил.
Алексия хмыкнула:
– Да что ты все стесняешься-то? Чего пришел? Если пластинки послушать, то – увы, электричества сегодня нет.
– Я не пластинки… По делу! – Спохватившись, мальчишка поправил бушлатик и, напустив на себя крайне важный и деловой вид, сообщил:
– Председатель Кир будет ожидать тебя к вечеру в Чумном форте. Хочет немного поработать с Полем.
– Ах, это он хочет поработать? – язвительно скривилась девушка. – Ну-ну.
– Так что телефонировать?
– Что-что… То и скажи – приду.
– А можно… – Серж на секунду замялся, опустив глаза. – Я давно хотел попросить… Можно и мне с тобой? Хоть одним глазком взглянуть, а? На это Черное поле.
– Ничего интересного, – отрезала Лекса. – Поле как Поле, чего на него смотреть-то?
– Ну, пожалуйста. Я просто…
– Похвастался уже кому-то? Будто бы видел… Соврал!
– Ну, понимаешь… есть одна девчонка…
– Ага – девчонка…
Серж смотрел столь умоляюще, что, казалось, вот-вот расплачется, вот-вот упадет на колени. Да и, верно, упал бы. Только Алексия не дала – в конец-то концов, сердце ее было не из камня.
– Ладно, так и быть, возьму. Будь готов к вечеру! Ты сейчас на вахте?
