– А если просто любить не умеют!
– Нет, просто любовь – вымысел. Перспектива – принадлежать всецело кому-то, а не себе – дурость. Будет тобой какая – нибудь командовать: подай это, принеси то, не ходи так, не сиди эдак. Знаешь, как они любят распоряжаться. Жениться – это для большинства и для тебя, а не для меня.
– А что для тебя главное?
– Жить лучше всех, – вылетело у Пашки.
– Да, ну, тебя. Лучше всех я не хочу.
– Не хочешь? Врёшь!
– Ну, тебя, пристал, – Тимур хотел уйти. Пашке уже не остановиться. Пошёл на разоблачение. Тут он и друга не пожалеет, тем более только что задевшего его:
– Жизнь не карамельки. Все знают – это работа, хитрость, жадность, в конце концов, – выпалил Пашка, – А ты знаешь, что крестьянин ворует себе корм для скотины, потому что купить негде столько, сколько надо. А не сворует, скотину не вырастит, семью не прокормит. Крестьянское благополучие не только на труде, на хитрости тоже держится.
Тимуру опять трудно было спорить с Четвёртым. Но тут ему вспомнился разговор отца с уехавшими на север за «длинным рублём» Амантаевыми.
– Помнишь, как Амантаев отцу моему ответил на вопрос:
Чем вам там, на Севере, лучше, чем здесь?
– На жизнь вот так хватает! – повторил он жест ответившего, проведя ребром ладони по горлу.
И Тимур заключил:
– Надо, чтоб на жизнь хватало. «От нехватки хитрят, но не все, понимая, что в хитрости нет справедливости. Хитрый сам себя накажет, – говорит аке, – и обязательно будет разоблачён».
– Значит, государство обманывая всех и себя, по теории твоего отца, скоро будет разоблачено и произойдёт его крах. А я согласен с ним. Хоть какой строй, хоть какое государство, а выгоду всегда будут искать. Рыба ищет, где глубже. Своя рубашка ближе к телу. Это даже государство понимает…
– Государство тоже должно приспосабливаться, чтобы выжить. Но это как-то некрасиво! Хотя, знаешь, я государство, как отец, ставлю выше себя, – неуверенно возразил друг.
– Это называется прогибаться, – нашёл формулировку Павел.
– Не совсем так. Понимаешь, народ, история, страдания и труды прошлых поколений вырастают передо мной в таком величии, что я, правда, преклоняюсь.
– И что быть козявкой перед всем этим?
– Нет, просто человеком.
– Ну, и будь!
Тимуру стало не по себе от жестокой дерзости Павла, и он замолчал. Спорить не хотелось, а согласия добиться было невозможно.
Они разошлись в разные стороны и продолжали работать на расстоянии. Обоим вдруг открылось, что взрослеют они по-разному.
Один – мучительно сопоставляя свои представления с жизнью, готовился преодолевать противоречия. Другой – изучить, понять, чтобы тем или иным способом лавировать.
Незаметно, но планомерно, эгоизм и самоуверенность превращались в Павле в наглость и презрение к людям, а это, в свою очередь, как правило, порождает жестокость. Но это будет потом, в далёком потом…. И у Тимура его судьба, определённая временем и натурой, тоже не будет лёгкой, но он никогда не перейдёт за черту доброты.
Поиски источников дохода
В детстве судьба зарождается
Деревенский философ Григорий
В поисках источников дохода Четвёртый пристрастился сначала к рыбалке. Исходил, излазил речку Берёзовку, текущую вдоль села и дальше, до впадения в Бухтарму, на несколько десятков километров, узнал все рыбные места, изучил, когда мордочкой, когда удочкой ловится лучше. Весной, во время нереста, ловилась щука. В месте нерестилища стояла спина к спине, хоть руками бери. И брали – занимались ночью лучением. Брали фонарик и шли лучить рыбу. Летом глинистая речка была мутной, ловились в ней одни чебаки да гольяны. Убедившись, что охота более прибыльное дело, рыбалку он почти бросил, занимаясь ею только летом, вернее даже в конце лета, когда в посветлевшей Берёзовке ловятся в основном хариусы. Хариус – царская рыбка – так считают многие. И не зря – деликатес! Кто хоть раз откушал свежего жареного хариуса, тот всегда поспорит, что он лучше и судака, и сазана. Хариус нежнее. Сладкий, жирный сазан, которого привозят из Зайсана, приедается, а хариус – никогда! А если его жарить прямо на берегу, только выудив из речки! О, это сказка – не блюдо! Ловили хариуса чаще удой.
Когда умер Данилыч, дома обнаружилось незарегистрированное ружьё, Пашка стал ходить на охоту. Крупной дичи, как волки или медведи, близко к селу не водилось. А норку, лису, зайца всегда можно добыть.
Сначала Пашка ходил с опытными мужиками. Помогая им, перенимал их сноровку, знания, изучал звериные повадки. Осенью, до того, как утки поднимаются на крыло, ходил на уток. Зимой ему доставляло удовольствие ставить силки, капканы, читать звериные следы. Как человек, выросший на природе, он любил по утреннему морозцу пробежаться вдоль Берёзовки по окрестным пригоркам и полям, замечая, где и сколько прошло лис – плутовок, с наслаждением вдыхать холодный воздух, заряжаясь от природы спокойствием, тишиной и надёжностью. Ему нравилось, поддев совком лисьи следы на тропе, устанавливать раззявленные, проваренные в травах, чтобы отбить запах, капканы, заметать следы полынным веничком и предчувствовать добычу, и подсчитывать прибыль. Много же природа давала человеку и щедро давала. Павел постиг её обязанность давать ему от себя, потому что он над нею властен, а не она над ним. Отец Тимура тоже одно время был увлечён охотой и сына приучил. Несколько раз они втроём выходили на охоту зимой и летом. Но, охотясь втроём, часто возвращались без добычи. Постреляют из ружья просто так, зато обязательно где-нибудь увидят нечто удивительное: зимой, как стреконувший заяц путает следы, как мышкует лисица, как кормится на дороге перепёлочка с выводком, как токуют тетерева.
Долго смаковали встречу с норкой, которая произошла в излучине родной реки. Стояла как раз середина лета. У воды, под деревьями, сквозь кроны которых солнце не пекло, а приятно согревало, они расположились перекусить хлебом, картошкой, свежими огурчиками с грядки. Разложив аккуратно продукты на салфетке, приготовились есть и замерли. На тот берег было рукой подать – из-под коряги выскользнула норка, упитанная, гладкая, и давай что-то искать в зарослях тальника и редкой траве. Набьюла Бидахметович сделал предупреждающее движение – «сидеть тихо». Они замерли, даже жевать перестали. Красавица шустро обследовала участок, мелькая гладкой, блестящей шёрсткой, один раз подняла мордочку и посмотрела, как им показалось, прямо на них. Обогнув прибрежный куст смородины, плавно перетекла в воду – только её и видели.
Тогда они заговорили в голос:
– Вот это да!
– Красота!
– Царица!
Пашка с сожалением удержался, чтобы не пальнуть из ружья. Такой экземпляр! Жунусовых это зарядило, как обычно, добрым расположением духа. Впечатлений хватило на несколько дней. А Пашка не понимал, зачем тогда ходить на охоту, если никого не убивать.
Он уважал соседа и чувствовал в нём много противоположного себе. Несмотря на своё несогласие с тем, что не всё надо говорить, не всю правду раскрывать перед мальчишками, чувствовал его неподдельную заинтересованность во всём, что касалось жизни в селе. Пашка думал, что таких людей надо вместе собирать, и пусть они живут своей жизнью, в которой одна честность и доброта. А тот сочувствовал другу сына, часто говаривал, что Пашкин жизненный опыт, труд и экономия сделают из него человека. Эх, не был он у Пашки дома, не видел его сундучка! Не знал, что его кубышка воспитывает. Да и не все его высказывания слышал.
В выпускном классе Павел начал пропускать уроки из-за охоты, но ниже четвёрки скатывался редко, поэтому учителя к нему не цеплялись, без него проблемных детей хватало. Тогда, в 80-е годы, сформировалось поколение равнодушных к учёбе старшеклассников. Поставленные в рамки жёстких требований и под угрозой плохой характеристики, некоторые девушки и юноши ходили в школу как бы по принуждению, демонстрировали в старших классах равнодушное отношение к учёбе. Всё потому, что знали: только некоторые поступят в институт, куда был жёсткий отбор. Профтехучилища, дающие рабочие специальности, презирали, но не в силах были вырваться за пределы, определённые регламентированной государственной образовательной системой. Получалось, что средняя школа, заложив претензии, выбрасывала одних в жизнь, отличную от ожиданий, лишь меньшей части молодёжи предоставляя более широкие возможности. И не всегда эти возможности можно было оправдать талантами и успехами в учёбе. Может, поэтому в советские времена часто попадались рабочие – а по уму инженеры.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
