Огонь полыхал в маленькой черной печурке, отбрасывая блики на светло-бежевый деревянный пол. Ариана лежала на кровати, смотря на пламя, и вспоминала свое детство. Почему-то именно сейчас, в этой глуши, оставшись один на один с, в общем-то, незнакомым мужчиной, она чувствовала себя маленькой девочкой.
Она выросла в городе. Ее семья, ничем не выдающаяся, состояла из работяг, всю жизнь проведших в офисных коридорах, и двух детей – у нее была старшая сестра. Все детство она чувствовала себя не такой, как другие. Ей постоянно казалось, что родители каким-то чудом оставили дочку, так не вовремя решившую появиться на свет, когда карьера матери только-только набирала обороты. Повезло, что пожертвовать решили не ребенком.
Несмотря на это, у Арианы было счастливое детство. Даже эта некоторая холодность, с которой к ней относились все члены семьи, играла ей на руку – никто никогда не требовал отчета, где она пропадает и что делает, не обращали внимание на оценки или неподходящих для девочки ее возраста друзей. А таких было полно.
Маленькая Анна росла пацанкой, проводя время за чисто мальчишескими играми, , лазая по заброшенным гаражам и домам, забираясь на чужие участки, расположенные за городом, где семья Уэйн снимала маленький домик на две недели каждое лето, чтобы дать возможность детям, весь год дышащим выхлопными газами во дворах у магистрали и не видящим солнца из-за загораживающих его высоток, впитать немного природы.
Когда девушка выросла и пошла в институт, ничего не поменялось. Она так же общалась только с парнями, которые считали ее «своим парнем» и никогда не делали попыток сблизиться. Да и она была не против таких отношений, считая, что семейная жизнь только портит, а в материнстве вообще нет ничего привлекательного. Конечно, у нее были поклонники, но кроме пары ночей, проведенных обычно на их территории, – к себе она приглашала гостей неохотно – им ничего не светило.
Сейчас, смотря на пламя в печурке, освещающей комнату в простом деревянном коттедже, стоившим несколько миллионов в неделю, она вспоминала те самые волшебные две недели, которые проводила за городом. Дом, который могла позволить себе их семья, и в подметки не годился этому, но в нем был небольшой камин, где отец каждый вечер разжигал огонь, и они всей семьей садились на полу, ели нажаренные матерью специально к вечеру сладкие пирожки с яблоком и клюквой и запивали теплым молоком, купленным у бабушки-соседки после вечерней дойки. Это были те самые два часа, пока они не разбегались по своим комнатам, когда они все вчетвером были настоящей семьей.
– Эй, не спишь? – взлохмаченная голова Мэта заглянула к ней в комнату. Глаза были зажмурены, видимо, чтобы не увидеть чего-нибудь лишнего.
– Заходи, – рассмеялась девушка и села на кровати.
Было только семь часов вечера, но солнце уже садилось, а здесь, среди высоких елей, было совсем темно.
Они провели все выходные, не выходя из дома. Еду им привозили сразу на весь день, и оставалось только разогреть ее в микроволновке. Пару раз молодой человек предлагал разжечь во дворе гриль и самим пожарить мясо, но Ариана отказывалась – было так тепло и хорошо внутри, что не хотелось вылезать на улицу.
К вечеру воскресенья, когда она внезапно поняла, что скоро придется возвращаться в город, девушка загрустила. Она только-только начала оживать и даже согласилась прогуляться до местного озера, находившегося где-то за лесом, а уже пора была ехать обратно, чтобы снова попасть в свой теплый кокон комфорта, из которого так трудно, оказывается, выбраться.
Они вышли из дома почти в шесть часов вечера и пошли по тропинке, подсвеченной рядом тусклых фонарей, создающих романтическое настроение, и Ариана пожалела, что не питает никаких чувств к молодому человеку, идущему рядом. Да и он, она была уверена, отвечал ей взаимностью, никогда не претендуя на что-то большее, чем просто дружба. Так они дошли до озера. Здесь, над огромной водной гладью, еще светило солнце, отбрасывая красно-оранжевые лучи на покрытую мелкими волнами поверхность, и гулял слабый ветер, словно только ради приличия развевающий их спутанные после обеденного сна волосы.
Здесь, стоя на берегу, ей показалось, что она оживает. Как будто это огромное природное творение, дышащее и волнующееся, разбудило в ней дремавшую до этого дня энергию.
– Я не хочу уезжать, – прошептала девушка и заплакала. Она не помнила, когда последний раз что-то доводило ее до слез, а сейчас не могла остановиться.
Мэт все устроил. Один звонок – и он договорился о липовой справке из больницы, в которой врач напишет, что Ариана Уэйн больна. Второй звонок – и аренду домика продлили еще на неделю, приняв, заодно, заказ на доставку еды. Самое главное – два больших сырых куска мраморной говядины, вылежавшей достаточно времени, чтобы буквально таять во рту.
Когда молодые люди вернулись, пакеты уже стояли у двери: угли, мясо, жидкость для розжига, свежие овощи, зелень и огромный яблочный пирог, посыпанный сахарной пудрой и корицей. Следующие два часа они хохотали до боли в животе, пытаясь сначала развести огонь, потом проверить, готово ли мясо. В итоге куски оказались сильно пережарены с одной стороны и не дожарены с другой, но это не помешало им насладиться своим творением. И это было вкуснее, чем блюдо пятизвездочного ресторана.
– Дубль два? – Мэт присел на пол у окна, скрестив перед собой ноги. Они собирались повторить попытку сотворить шедевр из сырого мяса и их слабых познаний в кулинарии.
– Ты какой-то неправильный владелец ресторанов, – засмеялась Ариана и кинула в него подушкой.
– Бывший, прошу заметить. Бывший! – Он ловко увернулся и вытянул затекшие ноги.
Матиас Ньюман рассказал ей про себя вчера, когда они шли от озера домой. Девушка не знала, что побудило его это сделать, – она никогда этим не интересовалась – но выслушала с любопытством и даже смогла сдержать рвущееся наружу удивление. По его возможностям тратить деньги она понимала, что новый знакомый богат, но, скорее, он представлялся папенькиным сынком, живущим за счет родителей.
Вечер был холоднее, чем вчера. Кутаясь в плед, Ариана сидела в качающемся круглом кресле, подвешенном на веранде, и смеялась, смотря, как Мэт борется с двумя огромными кусками мяса, доставленными еще в обед и ожидающими своего часа.
Получилось гораздо лучше, если не сказать идеально.
– Ты начинаешь мне нравится, Матиас Ньюман, бывший владелец сети ресторанов, – улыбнулась девушка, справившись со своей порцией, и потянулась всем телом.
– Не зови меня так, – он поморщился и шутливо ударил ее грязной вилкой по лбу.
– Знаешь, у меня есть подруга. Ты ей определенно понравишься. И она тебе, кстати, тоже. – Ариана задумчиво оглядывала сидящего напротив молодого человека, представляя, как обрадуется Кэрри такому знакомству.
– А тебе я не нравлюсь?
– Почему? Нравишься. Ты необычный. И интересный. – Она пожала плечами и потянулась к миске с овощами, чтобы достать кусок нарезанного брусочками огурца.
– Так в чем же дело? – Мэт ухмыльнулся и окинул ее взглядом, заставившим девушку покраснеть.
– Я не строю иллюзий, Мэт. У меня же есть глаза. И Кэрри – так зовут мою подругу – тебе больше подойдет. У нас остался пирог?
Ариана поспешила перевести тему, чтобы не вдаваться в подробности. Это было правдой – она часто не рассматривала мужчин как потенциальных партнеров просто потому, что недостаточно хороша для них. И сейчас, понимая его немного лучше, она тут же переключилась в оборонительную позицию, стараясь убедить себя, что совершенно ничего к нему не чувствует. Зачем расстраиваться зря?
Прошел вечер. Прошла неделя. Наступило воскресенье, когда уже нельзя было прятать голову в песок и бежать от суровой действительности, – ей пора было возвращаться на свою работу, в свою жизнь. И как бы ни хотелось ей остаться здесь, пришло время уезжать.
Белый Ford Bronco развернулся и выехал со двора. Девушка, сидящая на переднем сидении, обернулась, в последний раз окидывая взглядом это место в надежде, что еще хоть раз сможет вернуться сюда. Хотя бы на денек.
Дорога бежала мимо маленьких елей, поворачивала на магистраль, освещенную яркими экранами, где полуголые девицы на автомобильных шинах сменились полуголыми девицами в красно-белых костюмах, намекающих на скорое приближение Рождества. Внимание жителей города смещалось на магазины подарков.
Они сидели на парковке уже пятнадцать минут, не решаясь расстаться, и молчали.
– Ты собираешься меня поцеловать? – наконец, не выдержала Ариана, повернулась на сидящего рядом молодого человека и пытливо посмотрела ему в глаза. Ничего такого. Просто надо было расставить точки над i.
Поцелуй длился недолго. Оторвавшись от обветренных и обкусанных губ, Мэт отвернулся, глядя на пятно белого света на асфальте.
– Мне надо уехать, – наконец, сказал он.
– Надолго? – Мысли путались.
– Не знаю. Месяц или два. Может, больше. По условиям договора я должен присутствовать в тех местах, где нужно закрыть старые рестораны, не приносящие прибыли. Новый владелец хотел все сделать сам. Но я посчитал, что мой долг лично разобраться с этим. Хоть что-то в этой жизни я должен сделать сам.
– В смысле? Ты сам построил многомиллиардный бизнес…
– Не сам. Мои усилия, по сути, закончились, когда я перестал варить кофе и отдал все управляющему. Это была счастливая случайность, что я встретил Джо. И кинуть все на него сейчас будет неправильно. Это же не просто ресторан – это место, где работает куча людей, которые останутся без работы.
– Позвони мне, как вернешься.
Мягко хлопнула дверь машины, зашуршали шины по асфальту, и белый Ford Bronco выехал с парковки, а Ариана поднялась к себе, желая только одного – принять душ и завалиться сразу в кровать, чтобы проспать до шести утра, пока будильник не разбудит ее, чтобы позвать на пробежку.
***
Салон цветов закрывался в семь вечера, и Шелли Мастерс оставалась одна. Она любила бывать в маленьком помещении, уставленном цветами, хотя бизнес не требовал ее постоянного присутствия. Но так бывает – когда по-настоящему любишь свое дело, ты готов проводить там все время.
Защелкнув замок на главном входе и закрыв жалюзи, она опустилась на стоящее в углу кресло, где посетители могли отдохнуть, пока им собирают букет или оформляют подарочную коробку. Рядом стоял книжный стеллаж, где любой мог выбрать себе чтиво по душе. Она сама всегда доставала книгу наугад, случайный образом выбирая место, с которого начнет читать, и погружалась в выдуманные кем-то миры. Так похожие на те, что она сама хотела бы описать.
Ее отец считал себя писателем. Не тем, кто становится известным, публикуя шедевр за шедевром, и за истории которого борются кинокомпании, желая купить права на экранизацию. Он писал научные труды, часто в соавторстве с другими сотрудниками малоизвестного исследовательского института, и гордился, когда выходила очередная, пусть и весьма тонкая книжонка, описывающая их последние достижения и никем так никогда и не прочитанная. Возможно, из-за него она ни разу и не пыталась сесть за собственную книгу, предпочитая оставаться читателем, – так у нее не было возможности стать очередным провалом их семьи.
Она открыла случайным образом выбранную книгу и начала читать.
«В конце концов, мы живём в век, когда люди уже не представляют ценности. Человек в наше время – как бумажная салфетка: в неё сморкаются, комкают, выбрасывают, берут новую, сморкаются, комкают, бросают…».
Рэй Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту». Ей даже не нужно было переворачивать и смотреть на обложку, чтобы узнать свое любимое произведение, зародившее однажды любовь к книгам.
