Эхо древнего пророчества. Мистическое зачатие

Лада

Господи, кто бы знал, сколько усилий мне потребовалось, чтобы сохранить печальное выражение лица, слушая извинения мужа.

– Ладочка, меня отправляют в командировку. Необходимо проконтролировать открытие нового филиала. Я знаю, что у нас были планы на совместный отпуск. Но, может, ты навестишь маму? – супруг нежно обнял меня и заискивающе посмотрел в глаза.

– А что мне остается делать? Сидеть в четырех стенах и дышать городским смогом? – обиженно засопев, я прижалась к ненаглядному.

– Вот и используй свободное время, отдохни, покупайся в море, – неожиданно быстро согласился супруг.

Уже через час я лихорадочно искала билеты в приложении. С трудом удержалась от покупки первого попавшегося, и, проявив чудеса выдержки, купила билет на поезд, отправлявшийся после отлета мужа.

– Что с собой взять? – я припрыгивала перед зеркалом, вываливая содержимое гардероба на кровать.

– Купальник?

– Туфли?

– Платья?

– Таблетки не забыть.

День прошел в суете. Пытаясь хоть как-то упорядочить подготовку к поездке, я устроилась в кресле и постаралась сосредоточиться.

Мои планы на тот момент не отличались от планов обычной студентки, которая очень скучает по старым друзьям и родителям. Мне не терпелось погрузиться в атмосферу родного дома, утонуть в маминых пуховых подушках, плюнуть на все диеты и поглощать булочки и пирожки, приготовленные только для меня.

– Мммм, какое счастье!

Пять часов беспокойной дремы в самолете, столько же на такси – и вот я уже в своем родном Ейске. В городе, где я родилась, выросла, училась жить, плавать, ну… и еще много чему.

Взяв такси, я помчалась на Ейскую косу. Там у мамы несколько гостевых домов, управлением которыми она занималась строго сама.

Хочешь сделать хорошо, сделай это сам, – эти слова мамы я слышала с самого раннего детства. Она давно ушла из педагогики, предпочитая зарабатывать деньги, а не проверять ночами тетрадки учеников.

Вдоволь нагулявшись по набережной, я с упоением слушала родной южный говор, наблюдала за кайтерами.

– Соседка! Лада! – со стороны Каменки ко мне двигался молодой мужчина.

– Шурик? – с изумлением я рассматривала приближающегося ко мне парня.

Сказать, что я удивлена, не сказать ничего. Когда четыре года назад я была в Ейске, меня очень раздражал соседский пацан. Длинный, тощий восемнадцатилетний подросток постоянно был перед глазами. Он помогал моей матери по хозяйству, убирался в гостевых домиках, разносил постояльцам фрукты. Но самое главное, он без тени смущения постоянно клялся мне в своей прыщавой любви. Отделаться от него я так и не смогла до самого отъезда.

И сейчас, первым, кого я встретила, опять был он! Но только с той разницей, что теперь я была абсолютно не против общения с этим Шуриком.

Короткого взгляда хватило, чтобы увидеть, что результат любви нашей соседки Галины Петровны и армянина Геннадия повзрослел, возмужал и был очень даже ничего. Передо мной стоял высокий, стройный парень с небесно-голубыми глазами. А фантастическая россыпь веснушек на смуглом лице, обрамленном густыми черными волосами, магнитом притягивала к себе взгляд.

Через некоторое время я поймала себя на том, что откровенно невежливо пялюсь на молодого человека. Надеюсь, слюни у меня не текли.

– Ты давно приехала? – сосед был явно рад встрече со мной, – поехали купаться! – Шурик махнул рукой в сторону лимана.

Пока я делала вид, что думаю над предложением, он добавил фразу, которая мне не понравилась:

– Сейчас Ирка моя придёт, и поедем!

В мои планы вообще не входило встречаться с какой-то Иркой, поэтому я вежливо отклонила его приглашение, сославшись на необходимость встретиться с родными.

– Забегайте к нам вечерком, если время будет! – брякнула я и покраснела.

Дома навалились родственники. Бабушка осмотрела меня взглядом старого хирурга и заявила матери:

– Сплошная кость! Корми ее, Нюра, как следует.

К вечеру примчалась тетя Галя со своим Геннадием. Они нисколько не изменились за четыре года. Пухленькая, ухоженная Галина Петровна все так же безостановочно ворковала, всему удивляясь, деланно завидовала моим нарядам.

Геннадий Петрович, обладавший бархатным голосом, по-прежнему был душой любой компании, балагурил, травил анекдоты под местное пиво и заливисто хохотал. Раньше его беззаветно любили все соседские дети. И я не была исключением. Обожала вместе с его дочерью слушать выдуманные армянские истории про виноградных детей.

– Ладочка, а ты Шурика то помнишь? – между делом спросила тетя Галя, – забежит, наверное, поздороваться.

– Ага, конечно, помню, – пробормотала я, повернувшись к окну. А уже через пять минут я своей комнате лихорадочно перетрясала привезенный гардероб.

Александр

День Александра не задался с утра. Галина Петровна разбудила сына, пытаясь накормить завтраком из своих нравоучений.

– Когда уже ты переедешь от меня! Сколько можно! Ни дела, ни работы. Только краски, девки и мотоциклы! – брюзжала с утра мать.

– Кровать заправь, зубы почисти, трусы переодень, – ехидно напомнила сыну Галина Петровна.

– Мам, ну, в самом деле, – скривился Александр.

Геннадий Петрович, зная характер Галины Петровны, выразительно молчал, покачиваясь в своем кресле на террасе. Облако табачного дыма, плотно окутывало его, пряча от сварливой супружницы.

Соскочив с кровати, Александр на бегу выпил кофе, схватил пару яблок, этюдник и, как можно тише выкатив мотоцикл из гаража, сбежал из дома.

В его планах родители на сегодня не значились. Осталось два месяца до начала семестра. И он не планировал проводить их, скучая на веранде с матерью.

– А работа… Работа подождет, – хмыкнул парень, погладил свой сёрф-борд.

В его планах на лето была только погоня за волной. Ну… и еще Ирка. Не то чтобы она ему очень нравилась. Но она нравилась его маме, что весьма положительно. Хотя бы с этой стороны не было причин для вечных моралей. С такими мыслями он направился к набережной, где они договорились встретиться с Иркой, которая вечно опаздывала.

А Александру уже не терпелось попасть на мелководье, погулять по ракушечному берегу, подышать соленым воздухом. Только там его иногда навещало вдохновение. Этим летом, мысли о необходимости выполнения женского портрета по итогу летней практики, энтузиазма у студента четвертого курса художественного вуза не вызывали.

– А Ирка. Ну не муза она, не муза, – вздохнул молодой человек.

На лимане нет волны, и вода очень мутная. Но он с детства любил это место. Раньше они с родителями и соседями отдыхали там по выходным.

– Как давно это было. Вспоминать смешно. И его первая влюбленность связана с лиманом, – улыбнулся про себя молодой человек.

Он неторопливо двигался по набережной, аккуратно раздвигая наглых прикормленных голубей, которые коллективно требовали от него подаяний.

Обойдя очередной знак морского конька, он увидел девушку, мечтательно откинувшуюся на лавке. Она показалась ему чем-то знакомой. Не веря своим глазам, он не сдержавшись, крикнул:

– Соседка! Лада?

Он тут же пожалел о сделанном. Это точно была она! И когда?! Именно сейчас, когда где-то рядом Ирка.

Лада

Вечер близился к концу. Мать болтала с захмелевшими гостями. Я с грустью наблюдала, как солнце лениво уходит на ночной сон за море. Первое время после отъезда в Питер, я тосковала по этому виду. Но за четыре года привыкла к его унылым пейзажам.

– Правда, красиво? Я тоже люблю смотреть на закат, – хрипловато прошептал за спиной неизвестно откуда взявшийся Шурик.

– Пойдем купаться к Куриному богу? – быстро продолжил он.

Предложение Шурика было как нельзя, кстати, общением с родственниками я была сыта по горло. Быстро собравшись, я помахала рукой маме и исчезла с соседом.

На косу мы поехали на ярко-красном байке. Пустынная дорога, хороший асфальт, чуть солоноватый запах вечернего воздуха и теплый, обнимающий тебя ветер.

Мне было странно ощущать спину постороннего мужчины своей грудью. На протяжении четырех лет замужества я была верной женой. Никаких контактов с посторонними мужчинами не было. Муж тщательно следил за этим. Сейчас близкое ощущение постороннего мужчины неожиданного сильно взволновало меня.

Возникшее желание заставило сжать бедра, в затылке предательски похолодело. Захотелось прижаться к Александру как можно сильнее, зарыться руками в черные волосы и наслаждаться их ароматом, который заставлял участиться мой пульс.

– Наваждение какое-то. Что я делаю! – попыталась я образумить себя, спрыгивая с мотоцикла на песок.

Сбросив кроссовки, я спустилась на полосу намытого песка. Какое блаженство брести по нему, чувствуя каждым пальчиком всё его набранное за день тепло.

Стараясь сбросить нахлынувшее возбуждение, я прогулялась по косе, дошла до ее оконечности, где подобно зубам невиданной огромной рыбы торчали прямо из песка сотни камней. А черные бакланы, сидящие на них, дополняли этот футуристический пейзаж.

Когда я вернулась к берегу, Александра было уже не видно за поднимающимися волнами. Я не спеша вошла в воду, с удовольствием принимая нежность вечернего моря, слушая его звуки.

Купались мы долго, с удовольствием принимая шепот моря, расслаблявший тела, высушенные жизнью в небоскребах. Много разговаривали, делясь подробностями жизни. С ним было легко и просто. Казалось, что мы всегда были рядом и знали друг о друге всё.

Когда мы были детьми, часами бродили по Ейской косе в поисках куриных богов – круглых камней со сквозными отверстиями посередине. Продев веревочки в отверстия, мы носили их как амулеты. Помню свой детский восторг, когда впервые наткнулась на местную достопримечательность в виде куриного бога весом с полтонны.

Сейчас, находясь на этом же самом месте, я чувствовала себя абсолютно счастливой, расслабленной и, самое ужасное, почти влюбленной. Но, к моему огромному разочарованию, никаких намеков на взаимный интерес со стороны этого симпатичного парня не наблюдалось.

С легкой улыбкой, Александр усадил меня на теплый песок и попросил не двигаться хотя бы пять минут.

– Форма и краски – это две иллюзии, существующие в плотной зависимости друг от друга, – медленно проговорил он, глядя мне в глаза.

– В тебе все прекрасно. Бумага не сможет это передать, но я попробую запомнить, – не отрывая взгляда, резюмировал Александр.

Я восхищенно наблюдала, как он плотными мазками передавал сложность света, как с помощью теней и рефлексов рождался мой портрет, и понимала, что этот мужчина мне нужен. И желательно прямо сейчас!

Обещанные пять минут растянулись. Когда стало невозможно рисовать из-за накатившей темноты, мы опять купались, болтали, снова и снова возвращаясь в море после остывающего песка.

Окончательно устав, я, молча, уселась возле Куринного бога и наблюдала за тем, как появляется первый луч солнца, как его отражение купается в прохладной морской воде.

– Это что-то потрясающе необычное, – прошептала я Александру.

– Пора домой, – голос мужчины показался мне разочарованным.

– Иначе твои родители объявят тревогу, – тут же обосновал свое решение молодой человек.

– Жаль, – растроенно прошептала я. Мне так хотелось продолжения этой ночи!

Александр

Александр наблюдал за тем, как вечернее солнце нежно ласкало копну светлых волос Лады, а ярко-голубое небо отражалось в таких же бездонных глазах. Море мерно дышало, легкий бриз обдувал её плечи, покрытые солеными каплями.

– Круто. Этот день заслуживает отдельного холста, – мечтательно произнес он, – я изображу это голубое небо, закатное солнце, залитую светом набережную и мою любимую модель.

Портрет Лады он пытался нарисовать лет с 13-ти. Он до сих пор хранил листочки, на которых будучи влюбленным подростком, пытался нарисовать разноглазый предмет своей любви. Неожиданная встреча всколыхнула почти забытые чувства.

Костяшки пальцев, плотно охватившие кисточку, побелели от напряжения. Желание обладать этой женщиной передавалось каждому мазку, каждому штриху в проявляющемся портрете Лады. А ее присутствие сводило молодого художника с ума.

– Нужно быть хорошим мальчиком! Успокойся, – прошептал про себя Александр, чуть улыбнувшись Ладе, расположившейся на песке.

Он чувствовал, как возрастающее возбуждение собирается в тугой шар в районе солнечного сплетения и постепенно охватывает всё его тело.

Прорисовывая грудь девушки, он машинально прикоснулся пальцами к рисунку и резко отдернул руку. Акварель стекала к кончику беличьей кисточки и бесстыдно подчеркивала ореолы сосков Лады. Желание становилось практически мучительным.

– Успокойся! – приказал Александр себе. Увезти Ладу домой сейчас, было единственным правильным решением.

Лада

Домой мы приехали, когда лучи солнца уже играли с каплями росы на листьях сирени возле дома матери. Я прокралась в спальню и упала замертво.

– Ладочка, просыпайся! Кушать нужно, – прошептала бабушка, подсовывая мне пирожки с малиновым морсом.

Я тянула с подъемом. В своей взрослой жизни мне редко удавалось поваляться в постели. Будильник в пять утра, макияж, движение в пробках, ежедневное выполнение обязанностей редактора журнала. Все это лишало возможности так по-детски утонуть в подушках и забыть о диете. А здесь, в доме матери, я вновь ощутила себя беззаботной студенткой со всеми вытекающими последствиями.

Мысли об Александре вернулись в мою голову. Невольно я сравнивала его со своим мужем, который был весьма успешным, привлекательным мужчиной. Сергей стабилен, предсказуем. По его жизненному расписанию можно сверять часы. Ежедневное посещение бассейна, прогулки со мной в ближайшем парке, поцелуй в щеку перед работой, секс три раза в неделю, и никакой романтики.

Нужно признаться, что романтики не было и до свадьбы. Меня подкупила именно его стабильность, честность в отношениях. У меня никогда не было повода думать по-другому. Лишь иногда меня пугал его взгляд, который я ловила в некоторые моменты. Нам не хватало ребенка. Но пока ничего не получалось.

Но муж сейчас далеко и вечно занят своей работой, а этот симпатичный студентик постепенно занимал все мои мысли.

На пляже у меня было несколько часов хорошенько рассмотреть Александра. Физическая форма выдавала кайтера. Хорошо развитые мышцы спины и пресса, ровный загар и необыкновенная природная грация никак не сочетались с образом художника.