– Если бы ваши занятия назывались «Растим смену Путину» или «Стань лидером», то, поверьте, Кать, вы бы давно обогатились! – поделилась мыслями руководитель клуба и порекомендовала подобрать для проекта более «продающее» название.
Тенденция времени была такая, что тренинги личностного роста и курсы по развитию лидерских качеств продавались, как горячие пирожки. Слова директора лишь подтверждали тот факт, что большинство родителей обеспокоены не психологическим состоянием детей, а их лидерскими качествами, точнее их отсутствием.
Но если разобраться, то лидером не должен и, к счастью, не может быть каждый. Лидер – это тот, кто поведет за собой единомышленников, кто возьмет на себя организацию и управление группой людей. Если бы можно было всех сделать лидерами, то кто бы пошел за ними? Было бы наивно полагать, что развить в себе лидерские качества так же просто, как научиться кататься на велосипеде.
Но важно другое. Ребенок, встречаясь с осуждающим взглядом окружения, когда он так и не смог решиться рассказать громко стих, стоя на стульчике, становится заложником родительских установок о лидерстве. На негласном уровне он получает от них «послание» о том, что нуждается в «дополнениях» и сам по себе недостаточно хорош.
То, что одному ребёнку даётся легко, другому может даваться с усилием, вероятно, потому что он пришел в этот мир для чего-то иного. Читая книгу А. Нила о школе Саммерхилл, это понимаешь особенно ясно: каждый человек – это сокровищница, в которой, подобно камням самоцветам, прячутся особые таланты и умения. И раскрыть это в полной мере можно, только будучи самим собой, имея возможность быть принятым таким, каким тебя создала природа. И, как часто бывает, в таких условиях каждый человек становится немножко лидером, потому что в него верят, его понимают и любят.
Но просто знать, какой твой ребенок – недостаточно для того, чтобы он смог реализовать свой потенциал. Как показывает практика, детям-лидерам часто достаётся за их горячность и повышенную активность. Родители, учителя, соседи – все стараются как-то утихомирить этот движущийся организм. Тогда как детей-тихонь, наоборот, заставляют привыкать к публичным выступлениям, шумным мероприятиям, опять же вставать на стульчик и громко декларировать стихи. И те, и другие страдают от невозможности жить в том темпе, в каком им комфортно, и со всех сторон натыкаются на замечания по поводу их природы: «безудержный», «неугомонный», «слишком шумный»; «медлительный», «застенчивый» и пр.
Как раньше переучивали левшей на владение правой рукой, так до сих пор наше общество не может перестать критиковать характер детей и «воспитывать» их под созданный в воображении образ идеального ребенка. Некоторые дети «ломаются» под гнетом взрослых, но чаще их внутренняя природа затевает бунт, и тогда у них есть шанс остаться теми, кем они пришли в этот мир: скромнягами, мечтателями, революционерами, романтиками, мастерами перевоплощения, художниками, критиками, добряками или простаками.
Лидер
– Что я могу поделать, если мой сын растет лидером? – всплеснула руками женщина, стоя посреди детской площадки и оправдывая мальчика, который только что в драке с другим ребенком поставил тому шишку и завладел чужим ведерком.
Эта мама устала получать жалобы от родителей детей, которые ходили в одну группу с ее сыном. Она больше не могла спокойно выдерживать беседу, если про ее ребенка говорили как о деспоте и тиране. Женщине пришлось обойти с сыном разных специалистов, от психолога до иглотерапевта, чтобы убедиться в нормальности мальчика, доказать себе и окружению, что его психофизиологическое развитие соответствует норме. Между тем она абсолютно не понимала, что делать с этой данностью в виде искрометного темперамента, неусидчивости и желания во что бы то ни стало быть первым в игре, в песочнице, в драке.
Появившись у родителей, когда тем было около сорока. Оба родителя были успешны в своих профессиях: мама – тренер по художественной гимнастике, папа – врач. Никто из них не планировал жертвовать карьерой даже в малой степени, поэтому с первых же дней мальчика доверили бабушке Вале.
Ярослав рос симпатичным и открытым мальчишкой. Но баба Валя растила внука в строгости, потому что иначе не умела. Пока тот был младенцем, она гуляла с коляской во дворе и с удовольствием хвалилась перед соседками новым статусом бабушки. Когда Ярослав немного подрос, баба Валя стала быстро утомляться от ухода за ним. Мальчик не пошел, а сразу побежал и сильнее ускорялся, если слышал, как бабушка кричит, чтобы тот немедленно остановился.
Во всех делах Ярик демонстрировал неординарный подход: на качелях предпочитал кататься стоя, совком играл не в песочнице, а в лужах, кидал голубям не крошки, а камни, не делился с другими детками песочными принадлежностями, а отбивался от них ведерком при всякой попытке воспользоваться его вещами. Поэтому бабушка не могла ни на секунду расслабиться, ходила за ним по пятам, держа руку на воротничке куртки внука, и, не останавливаясь, шипела: «Не трогай, положи, нельзя, не беги, не прыгай, выкинь, отстань, отряхнись, вылезай, постой, посиди!»
Примерно к трем годам Ярослав выработал иммунитет к голосу бабушки и перестал замечать ее присутствие и комментарии. Пока она, хромая на одну ногу, неловко передвигалась и старалась не упустить его из виду, мальчик делал на самокате круг вокруг дома, вихрем врывался в песочницу, отнимал у робеющих перед его энергетикой ребят интересные машинки и самые красивые лопатки, после чего немедленно скрывался за поворотом.
Бабушка, поймав внука за штанину и уцепившись крепкими пальцами за шиворот, стыдила и вела его извиняться к детям. Ребятня в компании со взволнованными мамами молча наблюдала за тем, как Ярослав громко и с нужной интонацией произносит «извините, пожалуйста, я больше не буду», но все понимали, что Ярослав «будет».
Ярослав должен был стать примером для подражания, по задумке родителей, но, чем активнее были старания взрослых, тем сильнее страдал контроль над ребёнком. Еще не владея речью, он умел проявить благодарность к тем, кто угощал его леденцом, кивая в знак признательности, и с тем же лицом в тот же самый момент мог вдруг швырнуть в бабушку песком и расхохотаться. «Возмездие за счастливый брак», – говорили родители. «Наказание божие», – ворчала баба Валя.
К семи годам Ярослав созрел для словесных баталий со сложными оборотами. Мальчик он был весьма начитанный и избалованный культурными мероприятиями, вроде выставок и спектаклей, а потому за словом в карман не тянулся. «Дура! – кричал он с балкона пятилетней соседке. А потом с удовольствием добавлял: «Набитая творогом и изюмом». Градус напряжения в окружении рос, как в скороварке. Бабули во дворе неодобрительно качали головами в косынках, а молодые соседи, имеющие детей, предпочитали не сталкиваться с Ярославом во время вечерних прогулок.
К моменту, когда мать приняла гипотезу о неудержимом лидерстве своего ребенка и стала делиться своими соображениями на этот счет с родителями во дворе, Ярослав сменил уже пять садиков, и теперь родственники подыскивали ему какую-нибудь школу, лояльную к детям с подобным темпераментом.
Агрессивно вторгаясь в личное пространство ребенка, нарушая его право на непосредственность, «вылепливая» из него образец из учебника по педагогике, взрослые, как в истории с Ярославом, пренебрегают той внутренней силой, которая уже в нем заложена. И сила эта, как природная мощь, с неукротимым напором будет рваться наружу, сметая все на своем пути. И роль родителя состоит как раз в том, чтобы помочь ей реализоваться мягко, безопасно, творчески.
К счастью, известно, что Ярослав поступил в частную школу искусств, где смог раскрыть свой потенциал лидера, оратора и лицедея, а в штате школьного педагогического состава оказался психолог, чья компетенция включала работу с семьями, в связи с чем у родителей мальчика появился шанс провести «работу наш ошибками». В частности, теперь за Ярославом во внешкольное время присматривала молодая подвижная няня, готовая поддержать мальчугана в его идеях и инициативах. Получив право на свою волю, мальчик отныне утратил интерес к проявлению воинственных методов в соперничестве с кем-либо, но лидерские качества при этом не растерял.
Так же, как и другим детям, лидерам необходима возможность быть услышанными и реализованными. «Кирпич» на этом пути в форме непрерывного одергивания и укоров со стороны близких лишь добавит искр к желанию «взять барьер силой».
Тревожный ребенок
Если в первые дни и даже месяцы после родов мама не всегда может понять, какой характер унаследовал ее ребёнок, то ближе к году картина делается более или менее ясной. И тогда становится возможным объяснить то поведение младенца в роддоме, которое в свое время заставляло родителей нервничать и недоумевать.
Ко мне таким образом пришло осознание о тревожной натуре дочери. Несмотря на легкое рождение и сразу совместное пребывание в палате, закрытие всех матриц точно по Грофу, моя детка давала мне понять, что ей не хочется со мной расставаться ни на минуту. Спокойная и спящая только у груди, она начинала неистово кричать, стоило положить ее в кровать или передать на руки папе. А научившись фокусировать взгляд, она стала неотрывно следить за мной и начинала кричать сиреной, если вдруг теряла из виду.
Мир и лад в семье, следование за потребностями ребёнка, совместный сон, щадящая диета кормящей матери и удобный для всех режим, – не смотря ни на что, наш новый младенец демонстрировал беспокойство, как только я увеличивала с ним дистанцию больше, чем на пару метров. Дело было не в коликах, не в погоде. Таков был ребенок.
Помню, как мы отправились с трехлетним сыном в кино, чтобы восполнить дефицит времени, которое удавалось выкроить для общения вдвоем. Месячную Люсю мы на полтора часа оставили наедине с папой, и, как оказалось по возвращению, практически все эти девяносто минут дочь орала на руках отца.
Люся терпеть не могла коляску, поэтому я гуляла с ней на руках или носила малышку в слинге. Зимой я надевала поверх эргорюкзака куртку и шла с ней в сад за Костей. Крошка не признавала никого, кроме меня, и всем пришлось с этим считаться. С тех пор, как мы осознали, какой ребенок у нас поселился в семье, все наши дела были адаптированы под его особенность, точнее под его нежелание разлучаться с матерью. И как бы ни хотелось моему мужу и бабушкам с дедушками потискать Люсю, скоро все смирились с тем, что это доступно только мне.
К двум годам Люся уже хорошо говорила, но свои речевые способности тщательно скрывала на людях, игнорируя вопросы окружающих о том, как ее зовут и сколько ей лет. На улице и в гостях дочь ходила моей тенью, крепко удерживая подол моей юбки или уцепившись за брючину. Расставание со мной даже на несколько минут казалось ей очень дискомфортным, поэтому она могла просидеть у меня на коленях весь вечер, если мы были в гостях, и при этом не вымолвить ни слова. Во дворе Люсю считали нелюдимой, знакомые и друзья шушукались за нашей спиной о «болезненной привязанности» между мной и дочерью, кто-то даже советовал «оторвать» ее от юбки и выйти на работу.
И если в свое время с Костей меня заботило, что думают о нашей семье и отдельно о моем ребенке другие люди, то с рождением Люси я гораздо меньше реагировала на их мнение. Вместе с тем я понимала, что, родись моя тревожная дочь первой, я бы, конечно, наделала с ней больше ошибок и, вероятно, попыталась бы отделиться от нее прежде, чем она бы изъявила к этому готовность. Поэтому в какой-то степени можно считать, что дочери повезло появиться в нашей семье именно второй по счету.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
