Мертвый город Петра

Пролог

Лара со всей силы ударила ногой в живот шведскому лазутчику. Шпилька предательски вылетела из прически и тяжелые золотистые волосы разлетелись по плечам, чем тут же воспользовался еще один нападающий и со всей силы дернул ее за длинную прядь. Лара вскрикнула и едва устояла на ногах. Саша сделал один верный выпад и убил обидчика.

– Вам стоит что-нибудь сделать с волосами! – раздраженно заметил он.

Лара поджала губы и выхватила короткий кинжал, приколотый к поясу. Быстрее, чем Петр или Саша поняли, что происходит, она уже собрала волосы и отсекла их. Короткое облегчение. Словно груз прошлого, золотая копна упала на землю, освободив свою владелицу от сожалений.

– Что? – будто сама не поняла, что именно сделала, спросила Лара и этот же клинок всадила в глаз шведу.

Да, за эту бесстрашную решимость Петру и приглянулась странная девушка. Она была олицетворением тех идей, которыми он жил. И если прежде мог еще усомниться в ее верности, то теперь – сомнений не было. Такие люди, как Лариска построят Россию будущего. Те, кто не сомневаются, те, кто решают быстро и действуют верно.

– Если мы отобьем крепость, здесь возведем и город, – отдуваясь произнес Петр, убедившись, что отряд посланный по его душу, разбит.

– Мой император, – Лара прислонилась к его плечу, как уставший путник прислоняется к раскидистому дубу, – здесь быть столице.

И так, на возвышенности, они стояли втроем. Три молодых и сильных человека, которые не знают, что могут чего-то не суметь. Над будущей столицей великой империи вставало холодное северное солнце. Вдали грохотал бой. Еще пара мгновений и царь с его верными соратниками ринется туда, где быть его мечтам.

Глава 1. Прекрасная утопленница

В предрассветных сумерках Петр вышел на палубу. Ему приснился странный сон: античный град точно поднялся из воды и расположился на островах. Золотые купола соборов не были похожи на Московские. А улицы прямые, словно в камне высеченные. Гранитный город, куда приедут многие жители просвещенной Европы. И ночи в том чудесном граде светлые, точно день. Ни один город, в котором успел побывать молодой царь, не мог сравниться с красотой того мифического места, которому предначертано было стать столицей, назваться Санкт-Петербургом.

Очнувшись от подобного прекрасного виденья, Петр ощутил себя словно в кошмаре, ведь не было этого прекрасного места наяву. Он оперся о борт и стал всматриваться в морскую даль. Не было его сердцу покоя. Не было в нем прошлой уверенности, что все возможно. Проклятые шведы, не дающие занять такой важный выход в море. Петр не был суеверен, но сейчас так нуждался в знаке, что все делает верно.

Внезапно его взгляд привлекло что-то темное, приближающееся к его кораблю. Он поспешно достал подзорную трубу. Шлюпка. Одинокая шлюпка, явно пережившая нечто ужасное. Петр не привык долго размышлять и планировать действия, оттого тут же закричал матросам, а затем, не дожидаясь кого бы то ни было, прыгнул в воду. И вот уже был возле одинокой лодки.

Сперва ему показалось, что внутри лежит прекрасная утопленница. Совершенно бледная, с мокрыми волосами, разметавшимися по дну. На ней были драгоценности, а платье, хоть и потрепанное, хоть и странного кроя, но явно некогда дорогое. Одна ее рука была заведена наверх и обмотана тонкой веревкой, пальцы все еще сжимали ее, словно в этом канате было спасение.

Петр уже хотел махнуть рукой на это прекрасное мертвое создание, но вдруг она пошевелилась. Едва заметно. Незнакомку подняли на борт. Когда ее пытались перенести, выяснилось, что в ее юбках запутался кот. Он цеплялся за жизнь, впиваясь когтями в ногу незнакомки, не сразу вышло отцепить перепуганное животное от хозяйки. Он орал и продолжал драть плоть. Наверное от этой возобновившейся боли, девушка закашлялась и открыла глаза.

– Я в столице? – слабым голосом спросила она, словно до конца не понимая, что именно говорит. – Я в Петербурге? – и она вновь потеряла сознание.

Внутри царя что-то сжалось. Столица, Петербург… Прекрасное название. Неужто это тот самый знак, о котором он просил? Петр поднял ее на руки и понес в свою каюту. Велел корабельному доктору без промедлений осмотреть девушку и залечить ее бедро.

Лара очнулась только к утру следующего дня. У нее болело все. Сперва она и не поняла, что произошло. Она на корабле, как и должно быть, ведь все это время Лара Вовк держала путь к берегам Невы, к столице Российской империи, к своему любимому. Отчего сейчас казалось, что все выходит не так, как должно быть? Дело в каюте. У нее та была другой. Девушка встала на ноги, постаралась сделать шаг, но тут же взвыла от боли: бедро словно пронзали тысячи игл. Она опустила взгляд. На ней не привычное дорожное платье, а короткая сорочка. Нет, сорочка длинная, просто она короче, чем платье. Точно с могучего мужского плеча сняли. Она скользнула рукой по ноге – бинты. Отлично, она снова не помнит, что с ней случилось?

– Проснулась! – без стука к ней ворвался улыбчивый высоченный мужчина с темными достаточно длинными волосами.

– Петр? – с каким-то ужасом спросила она.

– Что? – удивился царь.

– Император Петр I? – уточнила Лара и рухнула на колени.

Не в силах сдержать чувства она закрыла лицо руками и заплакала так горько, словно слезы могли вымыть из ее души всю боль. Есть такие люди, которых просто невозможно не узнать. А лучше бы она снова потеряла память! Лучше бы она не знала! Она в XVIII веке, ее инженер еще не родился, ее инженер в таком далеком будущем. Она упустила свой шанс на короткое счастье…

– Ты что? – Петр не понимал, что делать с этим явлением, не понимал откуда она его знает, почему зовет императором.

– Я должна быть в Санкт-Петербурге… – Лара ненавидела себя за слабость перед посторонними. – Простите мою грубость, ваше императорское величество…

– Сударыня, я не император, я царь, – поразительно приветливо улыбнулся ей Петр.

Рукавом Лара утерла щеки:

– Нет, – покачала головой Лара, опираясь на протянутую руку она поднялась. – Вы император и если не сегодня, то однажды.

Как завороженный Петр смотрел на эту русалку. Он ценил женскую красоту, но в этой незнакомке было что-то большее. Что-то глубинное и мифическое. К тому же, она говорила о чем-то таком, что таилось в его собственном сердце. Словно душу читала.

– Как твое имя?

– Лара… Лариса Константиновна Вовк.

– Что с тобой случилось, Лариса Константиновна? – он бережно помог ей сесть обратно в кровать.

– А что обычно случается с невезучими путниками? – она пожала плечами. – Я путешествовала из Лондона в Россию, но так и не достигла цели…

– Вы шли в Санкт-Петербург?

– Да, я должна была оказаться в столице…

– Но столица в Москве, – поправил ее Петр.

– Хотите сказать, что не перенесете ее, как только место более удачное подыщите? – она печально улыбнулась.

Лара так устала, что не могла заставить себя держать мысли при себе.

– Простите меня, государь, я верно страшные глупости болтаю…

– Видишь будущее? – наконец спросил он.

– Я немного знаю будущее… – не стала лукавить Лара. Ей надоело быть не собой. Надоело скрываться и знать больше, чем она может выдать. Ни к чему хорошему тайны не приводят.

– Оттого меня узнала? Зачем тогда плакала? Я тебя обижу? – удивляясь собственной серьезности, спросил Петр.

– Кто не знает Петра Великого? – Лара продолжала говорить, но чувствовала, что силы ее оставляют. – А плакала я потому, что слишком ярко увидела, что никогда не буду со своим любимым… – последние слова она произнесла тихо, окончательно растворившись в тревожном сне.

Лара пришла в себя только к следующему утру. В теплых утренних лучах она решила будто находится где-то не там. Комнату наполняло монотонное звяканье чайной ложки о бортик чашки, а на груди у нее мирно мурчал кот. Лара потянулась и с улыбкой открыла глаза. Все еще та каюта.

– После таких историй и не захочешь, а поверишь в чудеса, – заговорил по-немецки незнакомец, поразительно долго мешавший что-то в чашке.

– Простите, я плохо говорю по-немецки, – поморщилась Лара. Они начали учить этот язык с Кириллушкой еще в СССР, а потом череда событий и…

– А по-английски? – он перешел на новый язык.

– Это допрос? – спросила она по-французски, начиная нервничать.

– Говорю же, чудеса, – старик заговорил на русском. – Я доктор Фридрих фон Штейн.

– Лариса Константиновна Вовк, путешественница.

Доктор внимательно посмотрел на то, как она сидит, сколь беззастенчиво разговаривает с мужчиной, хотя сама раздета. Лара же лишь поглаживала кота, стараясь не выдать своей тревожности. Она знала, что вчера сболтнула лишнего, но все еще надеялась, что не столь много она успела сказать самому Петру Первому.

– И с котом вашим какая удача! – у Фридриха был приятный акцент человека, который хорошо говорит на многих языках.

– С моим? – Лара посмотрела на кота, кот на Лару.

– Да, он запутался в вашей юбке, тем и спасся. А страшное должно быть кораблекрушение вы пережили, раз только вы, Лариса Константиновна, да кот уцелели.

– Или же я столь много времени провела в воде и так сильно отдалилась от корабля, что его и след простыл?

– Быть может, быть может! Говорю же, чу-де-са. Это, к слову, вам, – он протянул ей чашку. – Государь не велел нам швартоваться, оттого, буду лечить вас тем, что есть…

– Позволите узнать чем? – Лара не доверяла медицине до второй половины XX века.

– К чему вам это? – старик неприятно улыбнулся. – Вам скоро принесут еду и государь просил извиниться, у нас нет женской одежды. Быть может что-то подойдет из этих сундуков, – не оборачиваясь на сундуки, он махнул рукой. – А впрочем, гляжу, вам и без одежды комфортно, Лариса Константиновна.

Лара поджала губы. Она не любила подобных намеков. Тем временем Генрих уже попрощался. Он вышел из каюты пятясь назад, точно не хотел повернуться к пациентке спиной. Когда дверь закрылась, Лара встала, внимательно изучила мутную жидкость, которую оставил доктор, пожала плечами и вылила ее. Нет, лечиться этим она не станет.

Затем девушка посмотрела на кота и спросила:

– Ты что же, со мной пришел?

Рыжий кот наклонил голову, словно слушая вопрос.

– Ах да, если ты пришел со мной, то говорить должен по-английски. – Did you come with me?

Кот словно воодушевился и мяукнул.

– Чудеса, – повторила Лара то, что постоянно говорил этот неприятный мужчина.

Она помотала головой, решив разбираться с проблемами по мере их поступления. Сначала нужно одеться и убедиться, что ее жизни ничто не угрожает. Лара подошла к сундуку: мужские сюртуки, чулки, штаны, шляпы. И все это разных размеров. Очевидно, содержимое принадлежало не самому Петру. Ну, повезло!

После непродолжительных поисков, она остановила выбор на темно-коричневых штанишках, белой рубашке и прекрасном синем бархатном халате. Он был расшит золотом и выглядел чем-то чужеродным среди обилия модных европейских тряпок. Поверх просторной сорочки Лара закрепила корсет, вероятно, самую целую часть ее собственного платья. Надела свои невероятно викторианские сапожки, успевшие высохнуть. Затем огляделась. На стене красовалось небольшое зеркальце. Лара могла сказать, что это страшная удача, что было какое-то зеркало. Осмотрев свое измученное лицо, странный костюм, она вздохнула и обернулась к коту:

– Знаешь, когда я была подростком, мне нравился стимпанк.

Кот этого не знал, но на всякий случай мяукнул. Он вообще для себя решил, что будет держаться этого странного человека.

Лара же просто вздохнула и открыла дверь каюты.

Сперва Меншиков решил, будто увидел Сатану. Дело было так. Легкой рукой государя, Алексашка остался, так сказать, сторожить Москву. Сторожить Александр предпочитал в кабаках да веселых компаниях. Нет, у Александра Даниловича достоинств было не счесть. Мастерски он умел решить практически любую головоломку, с коей мог столкнуться царь. Умел он и к людям разным подход найти. Что уж говорить о том, как виртуозно удавалось ему во всяком деле о себе не забыть и, трудясь на благо народное, приумножил и собственное благополучие.

Его нельзя было назвать красавцем, но были в нем все те внешние достоинства, кои дамы ценят в мужах. Высокого роста, немногим ниже самого государя, с темными волосами и глазами. И все же, в лице его было что-то отталкивающее. Быть может, острые черты, а может колкий взгляд. Нравился Александр тем же, чем и сам государь: дойдя до одной своей цели, он тут же отыскивал новую и пускался в бой.

И вот, в один из вечеров, полных трудов государственных, он возвращался из трактира. Темные московские улочки ему не нравились. Да и Москва ему опостылела. Александр прекрасно осознавал, отчего царь так грезит новым пристанищем. Именно петляя по этим кривым, словно извивающимся, он увидел его.

Темная фигура словно появилась из воздуха. Это явно был мужчина, одетый парадно, явно не на русский манер. Его трость, ударяясь о булыжники, разносилась по улице звонким звяканьем.

– Доброго вечера, – поздоровался рослый мужчина с широкими плечами и лицом скрытым в тени, отбрасываемой массивной шляпой.

Он поздоровался с одиноким прохожим оттого, что тот не сводил с него взгляд. На это приветствие Меншиков лишь кивнул. Ничто не предвещало знакомства между этими двумя людьми. Однако Александр почувствовал, что должен узнать имя этого мрачного незнакомца, который словно дух нечистый возник пред ним.

– Мое имя? – удивился мужчина, но остановился. – Граф Орвил. А вы?

– Александр Меншиков.

– О, так чувствую нас с вами свела судьба… – проговорил граф. – Знаете, я зайду к вам в гости… Завтра после полудня, полагаю, вы будете меня ждать. А теперь, прошу простить, спешу.

Александр ничего не понял из того, что с ним произошло. Во многом списав на излишнее количество вина. Когда он проваливался в глубокий сон, даже предположил, что все это было ночным наваждением, что не встречал он никакого графа. Ведь люди не говорят столь странно. Люди не появляются из воздуха… Думал он, пока не уснул. А в полдень ему доложили, что его просит граф Орвил.

Сидя за завтраком в домашнем платье, он никак не ожидал, что незнакомец, не узнавший его адреса, так легко и пунктуально отыщет дорогу к его дому. Нет, что ему хватит наглости входить. И все же, скорее из любопытства, он велел пригласить нежданного просителя прямиком в столовую.

К удивлению Александра на пороге оказался не просто темный силуэт, а богато одетый мужчина, в длинном черном парике и с этой тростью, которая так жутко звякала о любую поверхность.

– Ведь я же сказал, что вы будете меня ждать, – нахмурился граф.

– Я думал, вы мне примирещились, – усмехнулся Александр и продолжил трапезу.

Граф ничуть такому положению дел не смутился. Он прошел через столовую и сел прямо напротив хозяина дома. Он махнул рукой слуге и по-хозяйски потребовал вина. Александру оставалось лишь внимательно следить за происходящим и стараться не выдать своего страшного удивления.

– Зачем вы пришли? – наконец спросил Меншиков.

– Ох, Александр Данилович, – граф ловко схватил виноградину. – Я здесь, чтобы купить вашу душу. – он страшно улыбнулся.

Александр никогда не был из числа трусов, он шел в бой, заглядывал в лицо опасности, но всегда верил, что умереть не может. По крайней мере не по настоящему. А вот сейчас ему было жутко.

– Кто вы? – резко спросил он.

– Я же вам уже представлялся, – покачал головой гость. – Я граф Орвил и я пришел сделать вашу жизнь чуть лучше, или, по крайней мере, не дать мелким обстоятельствам ее испортить. А! – граф резко поднял указательный палец вверх. – Не перебивайте. Вам срочно нужно отправляться к нашему государю. Иначе не ровен час, ваше место займут.

– Кто?..

– Разве это сейчас важно? Важно то, что одному государю ни к чему два одинаковых питомца. Не находите?

– Я не понимаю о чем вы. Даже если бы я верил, что в вас и впрямь есть какая-нибудь нечеловеческая сила, я бы не посмел ослушаться приказа императора.

Граф рассмеялся. Надрывно и жутко. Его хотелось прервать, но сил на это было не найти. И Александр просто ждал.

– Не стоит мне лгать. Вы то и дело исполняете что-то против воли государя, а тот вам все прощает… Но все же, не опасайтесь. Я к вам не с пустыми руками.

Из внутреннего кармана расшитого золотом сюртука он извлек конверт.

– Печать государя.

– Прочтите, – передал письмо граф. – Он ждет вас в этих координатах. Советую выдвигаться как можно быстрее, – Орвил закинул очередную виноградину в рот. – А мне тем временем вновь пора. Не терплю незавершенности.

Он встал также внезапно, как и делал все до этого.

– Стойте! – Меншиков наконец соизволил встать. – Что вам нужно от меня? Как я могу заключить с вами сделку, если не понимаю условий!

Граф остановился и медленно обернулся.

– Я не хочу заключить с вами сделку. С чего вы это взяли? – он вновь поморщился, будто ему сказали что-то ужасно вульгарное.

– Вы же сами… – Александр почувствовал себя страшно глупо.

– Я сказал, что пришел купить вашу душу, – поправил его граф. – Но едва ли вы можете как-то повлиять на то, что я сделаю. Лишь последние глупцы полагают, будто люди имеют хоть какое-то влияние на то, что с ними происходит. Вам достаточно знать, что я здесь лишь для вашего удобства. Я еще появлюсь, как уже сказал, время – ужасно спешит в последнее время.

Граф двигался быстро, но было в нем много властности и стати, что едва ли можно было уловить суетливую спешку в том, как он передвигался.

Александр остался один в столовой. Он еще раз перечитал письмо. Действительно написано рукой Петра. Еще немного Александр смотрел на кривые буквы, а затем громко заорал своему слуге. Нет, сейчас Алексашка не будет думать о том, что это был за визит, особенно, если сам визитер сказал, что повлиять он не может. Он оставит это на откуп времени. Он подумает об этом тогда, когда придет время платить долги. Если, конечно придется.

Через два часа Александр покинул свой московский дом, устремляясь к неизвестному. Он был не против рискнуть.

Глава 2. Слишком хорошо играю в карты

Александр прибыл в лагерь, разбитый Петром, быстрее, чем ожидал. Казалось, добрый ангел подхватил его на руки и помог преодолеть весь путь. Даже настроение его перестало быть столь мрачным. Выдалась прекрасная погода и удача, казалось, снова на стороне Меншикова. Вот только прибыв в сам лагерь, он он ощутил, что что-то не так.

Высокие сосны мешались с лиственными деревьями. Не будь уже легких сумерек, сквозь ветви деревьев наверняка бы красиво пробивалось солнце. Совсем недалеко залив. Это место так славно бы подошло для летних резиденций. Александр мог легко вообразить здесь летние дворцы и балы, подобные тем, что проводили во Франции. Как было бы славно, уже перестать воевать и начать наслаждаться тем, что было даровано господом. Он думал так сейчас. Наверняка, представься ему возможность насладиться благами судьбы, он бы скоро заскучал.

Но не было пока под светлыми соснами дворцов, лишь ряды палаток, вдали виднелся царский шатер. А вокруг лес. Все как всегда. Откуда же эта необъяснимая тревога? Как у кошки дыбом встает шерсть, раньше чем она осознает опасность, так и у Меншикова внутреннее чутье говорило, что нужно быть осторожнее.

Продвигаясь в глубь лагеря, он услышал громкие разговоры и хохот. Словно там происходил бой, а все вокруг, выбрав сторону, подбадривали своего бойца. Александр ускорил шаг. Именно в этот момент его заметил сам Петр.

– Алексашка! Наконец-то ты прибыл! – поразительно превосходное настроение царя.

– Государь, – кивнул Меншиков, все еще не понимая, что именно происходит.

– Пойдем, что тебе покажу!

Александру казалось, что он вернулся в детство. В те времена, когда у Петра не было реальной власти, когда все сводилось к потешным полкам. С годами все меньше в Петре было этой восторженной радости от чего-то нового. К тому же, какая радость, когда идет такая неприятная война, победы в которой не видать. И вот государь смеется и радуется, подобно мальчишке.

Они наконец дошли до того места, где было столько шума. Вокруг бочки, которую использовали словно стол, толпились люди. Меншиков с интересом обнаружил, что на бочке разложены карты, очевидно, идет игра. Двух офицеров он знал хороша, а вот третьего, сидящего к нему спиной нет. У незнакомца были длинные светлые волосы, подобранные синей лентой, и странный халат, такого же глубокого синего цвета со слишком крупной золотой вышивкой. Что за щеголь?

Тут толпа разразилась новой волной гомона: очевидно игра была окончена. Один из знакомых Меншикову офицеров, раздраженно кинул на бочку карты и быстро направился прочь. Победил неизвестный щеголь. Он пожал руку оставшемуся сопернику и быстро собрал выигранные монеты. Затем встал, оказавшись среднего роста, и только затем развернулся. Это была девушка.

С острыми чертами лица, пухлыми, но бледными губами и кожей, словно выбеленной. Она была поразительно стройна. Казалось, что она пережила страшную болезнь. А глаза… Ее глаза, словно ими северное море зачерпнули и затем заморозили. Невероятно холодные глаза. Нет, не то чтобы мертвые, но в них будто бы вся скорбь человечества была заточена.

– Вы так на меня смотрите, будто мы возлюбленные, разлученные много лет назад, встретившиеся в иной жизни, – она улыбнулась, но в глазах так и не появилось радости.

– Знакомься, Лариска, Алексашка Меншиков, – представил ей соратника Петр.

– Наслышана о вас, – она говорила медленно, а голос у нее был поразительно глубокий.

– Лариса Вовк – дар нам от морского правителя, – рассмеялся царь.

– Если надумаете ко мне обращаться, Александр Данилович, – Меншикову понравилось, как она произнесла его полное имя, – я предпочитаю такие невероятные формы, как «Лара» и «Лариса Константиновна».

Затем она перевела взгляд на Петра и, глядя прямо ему в глаза, сказала:

– Вас, император, это едва ли касается.

Вольный взгляд. Дерзкий и совершенно непочтительный. Лариса Константиновна Вовк и в самом деле могла бы оказаться морским существом, но не даром, а нечистью. Русалкой или сиреной, которая зазывает зазевавшихся путников в свои сети. Нет, Александр Меншиков ни за что не попадет в ее ловушку!

– Позволите узнать, свидетелем чего я только что стал? – спросил Меншиков.

– Лариска в карты играет невероятно! – голосом очарованного кем-то человека заявил Петр. – На протяжении нескольких часов никто ее обыграть не смог.

– Вот как, – хмыкнул Меншиков, словно заподозрил в этом что-то нечистое.

– Ловкость рук и никакого мошенничества! – рассмеялась Лариса Константиновна. – Я просто хорошо считаю. У меня есть несколько талантов, которыми я сильно горжусь и игра в карты – один из них.

Она не была юной и очень себя ценила. Александр никак не мог понять, кем она приходится теперь Петру. Недавно у того возникла связь с Мартой. Но здесь было что-то иное. Лариса Константиновна не была похожа на ту, кто станет предлагать себя мужчинам. Несмотря на ее явную вольность, в ней чувствовалась уверенность богатого и влиятельного человека. Этого не было у самого Меншикова. Он вырос в бедной семье и всего добился своими трудами. Несмотря на то, что карьера его была успешна, он не мог не оглядываться на то, что все его влияние может рассыпаться в один день. Лариса Константиновна была другой. Она держалась так, как держатся потомственные. Те, за кем всегда была сила рода. И то, что она позволяет себе чуть больше – лишь доказывает это.

Когда занимался рассвет, Лара окончательно оставила надежду уснуть. Она встала и накинула свой замечательный халат. В нем она ощущала себя пираткой. Она почесала Тревела за ухом и вышла из шатра. Кот тут же последовал за ней. У него, может, и не было человеческого интеллекта, но четкое инстинктивное понимание, что рядом со странной путешественницей он в безопасности – да.

Лара умела двигаться тихо и совершенно не боялась того, что вокруг полно мужчин. Как и прежде, она не жила с мыслью о том, что противоположный пол может, а главное хочет, ей навредить.

Десять минут ходьбы и вот она на берегу залива. Она не любила это место. Всей душой не любила. Все ее воспоминания об этом месте, кажется, связаны с одним лишь инженером. Даже во время поездки с Мидом, они все равно наткнулись на следы ее старой любви. Да, кажется, Николай Павлович сумел изничтожить каждое ее счастливое детское воспоминание о семейных поездках в Петергоф и на пляж в Солнечное, Зеленогорск… А может и хорошо. Тосковать по неудавшемуся возлюбленному куда проще, чем по семье: семью она уже никогда не увидит. А инженера, может не самого, но отголоски его присутствия – наверняка.