«Мир». Первая загрузка

Глава 1

Я разворачиваюсь и бью мечом в незащищённый бок напавшего на меня наёмника, брызги крови попадают на лицо, но я не обращаю на это никакого внимания: остановиться сейчас, даже для того, чтобы вытереть кровь – означает погибнуть. Меч описывает дугу, не слишком красиво, красиво я не умею, зато эффективно, потому что на конце этой дуги находит свою гибель ещё один наёмник. У меня есть секунда, чтобы обернуться и посмотреть по сторонам – чёрт, их ещё с дюжину, а у меня практически не осталось сил. Меч с каждым ударом кажется мне всё тяжелее, удары всё чаще бьют в пустоту…

– Доктор Крамер, к вам посетитель, – приятный женский голос врывается в уши и бьёт по мозгам так, что я вздрагиваю и сразу же пропускаю удар – брызнувшая из плеча кровь, на этот раз моя собственная, а боль от ранения на мгновение заставляет зажмуриться и попятиться назад. Хорошо ещё, что наёмник поразил левое плечо, неприятно, но, по крайней мере, я не выпустил из правой руки меч, которым неуклюже отбил следующий удар, последовавший сразу же тем, который меня ранил. Наёмники словно почувствовавшие кровь псы, дерущиеся за кость, стали нападать скопом, к счастью, больше мешая друг другу, что было мне как раз на руку… – Доктор Крамер, он говорит, что это очень важно и срочно! – я стискиваю зубы и, стараясь больше не отвлекаться на посторонние звуки, выпрямляюсь и снова заношу для удара меч. Левое плечо простреливает болью… – Доктор Крамер…

– Да что у вас там?! – я зарычал, и тут же тёмное лезвие одного из наёмников вошло мне в грудь. Дыхание перехватило, на мгновение я почувствовал все прелести удушья. Боль, пришедшая следом, заставила застонать, колени подогнулись, и я рухнул на землю, чувствуя, как жизнь капля за каплей уходит из моего раненого тела. Последнее, что я увидел, – это занесённое надо мной тёмное волнистое лезвие и оскаленное, торжествующее лицо убившего меня наёмника.

Я не стал дожидаться перезагрузки, раз уж игра оборвалась на столь драматичном сюжете, то не стоит начинать всё заново, тем более что мне предстоит поработать с тем, что получилось. Я стянул с рук киберперчатки и бросил их на стол. Туда же полетел шлем, а я, даже не потрудившись снять с себя нательный нейроинтерфейс, нажал кнопку приёма на стоявшем на столе коммуникаторе.

– Я просил не мешать мне! Что в этой просьбе непонятного, Робин? Почему я каждый раз должен вам напоминать, что мои распоряжения нужно выполнять, а не интерпретировать так, как вам этого хочется?

– Доктор Крамер, я пыталась это объяснить господину, но он настаивает… – на той стороне селектора послышалась какая-то возня, и дверь, ведущая в мою лабораторию, одновременно являющуюся кабинетом, распахнулась. На пороге появился весьма колоритный персонаж, одетый в классический деловой костюм, и с выражением брезгливости, застывшим на его породистом лице. Персонаж был высок, а ширина его плеч и сбитые костяшки пальцев, так же как и свёрнутый когда-то давно нос, невольно наталкивали на мысль о том, что он не понаслышке знаком с приёмами рукопашного боя.

С минуту мы молча разглядывали друг друга, затем этот господин подошёл к моему столу и сел на стул, даже не соизволив спросить разрешение. При этом пиджак на нём невольно натянулся, и стала заметна выпуклость кобуры, которую дорогая ткань прекрасно обрисовала, не упустив из вида ничего, включая размеры. Проследив за моим взглядом, господин усмехнулся и слегка подался вперёд.

– Я думал, что вы старше, – бросил он мне, не переставая буравить пристальным взглядом, оценивая и делая для себя определённые выводы.

– Мне тридцать лет, и вы это прекрасно знаете. Глубоко сомневаюсь, что вы пришли сюда, не собрав на меня досье размером с Талмуд, – проговорил я раздражённо, непроизвольно складывая руки на груди, закрываясь от его пристального интереса.

– Размером с Талмуд? По-моему, вы себя слишком переоцениваете. Ваше досье, скорее на не самый объёмный журнальчик потянет, – господин снова усмехнулся, но эта усмешка осталась только на его губах, не затронув холодных бесстрастных глаз.

– Позвольте поинтересоваться, кто вы вообще такой, и почему врываетесь ко мне… вот так? Отрываете от работы, пытаетесь угрожать, даже при этом не представившись.

– О, извините, доктор, – на этот раз он ухмыльнулся особо мерзко, сделав акцент на моём звании. Звании заслуженном, над получением которого я долго и упорно трудился. – Просто ваш внешний вид застал меня врасплох. Я как-то больше привык, что доктора предпочитают облачаться в белые халаты.

– Я здесь работаю, и это, – я ткнул себя пальцем в грудь и тут же пожалел об этом: то место, куда попал меч наёмника из игры, немилосердно болело, а левое плечо при неосторожном движении словно прострелило, заставив стиснуть зубы. Я не унижусь до стона в присутствии этого индивида. А в целом, похоже, я слегка перестарался с общей чувствительностью, надо бы исправить. Сделать болевую чуть меньше, и повысить её порог. Я закрыл глаза и практически сразу открыл их, чёрт, я едва не потерял нить разговора, хотя сам буквально вчера уверял Джима в баре, что учёные не рассеянные и не отвлекаются на свои наработки, забив при этом на всё остальное. Твёрдо посмотрев на сидящего с видом хозяина положения за моим столом господина, я снова ткнул пальцем в грудь, на этот раз более осторожно, чтобы не причинить себе ненужного и, в общем-то, вполне контролируемого дискомфорта, и закончил прерванную фразу. – Этот костюм – такой же рабочий инструмент, как для плотника рубанок. Почему же мой вид так странно на вас подействовал? Я могу накинуть белый халат, если вы чувствуете, что моё несоответствие с вашими представлениями обо мне могут при этом исчезнуть.

– Не стоит, – господин сцепил пальца на руках и посмотрел на меня ещё более пристально. Просто я не думал, что специалист в киберфизиологии на самом деле работает в сети. Почему-то мне казалось, что вы все свои разработки моделируете на бумаге, а потом внедряете в производство, предварительно проверив всё на каком-нибудь бедолаге бета-тестере.

– Интересно, и каким же образом я смогу спрогнозировать проведение нервных импульсов от персонажа игры к игроку, если не буду сам работать непосредственно с настройками игры? Я ведь должен хоть какими-то цифрами для этого оперировать. Я что, по-вашему, для составления математической модели должен всё просто придумать? – я даже удивился его заявлению. – Но вернёмся от тем моей рабочей одежды к насущным проблемам. Вы так и не представились и не сообщили мне о цели вашего визита.

– Зовите меня Монро.

– Монро… а дальше?

– Просто, Монро, – в его голосе снова послышалось снисхождение. – Я пришёл сюда и прервал ваше, безусловно, интересное и очень важное занятие, по просьбе моего работодателя мистера Адамса Стока.

Я почти десять секунд переваривал то, что мой незваный гость только что сообщил, затем не удержался и икнул. Ничего себе, кибермагнат Адамс Сток, которому принадлежит практически вся игровая индустрия сети, который занимает по рейтингу «Форбс» место в первой десятке самых богатых и влиятельных людей в мире, и стоит, по слухам, более ста миллиардов долларов, попросил этого Монро… О чём, кстати, он его попросил?

– И чего же хочет мистер Сток от скромного киберфизиолога? – это было настолько невероятное заявление, что я даже расслабился, пытаясь воспринимать этот визит как некий розыгрыш.

– Мистер Сток хочет узнать, обладаете ли вы свободным временем для работы над его новым проектом?

– Но… – я покосился на валяющийся совсем рядом с Монро шлем, – я участвую в разработке практически каждой игры «Стокс-группы». Фактически я и так работаю на мистера Стока, и даже этот костюм приобретён на его деньги.

– Вы не поняли, – Монро покачал головой. – Речь идёт о совершенно новом проекте, я, к сожалению, не могу рассказать подробности. Этот проект подразумевает работу киберфизиолога на каждом этапе разработки игры, абсолютно на каждом. Эффект полного погружения и всё такое.

– Это чушь, – я не удержался и фыркнул. Какие, однако, грандиозные планы у мистера Стока. Я всё больше склоняюсь к мысли, что это розыгрыш. Только… Стал бы этот Монро так вольно использовать имя Адамса Стока для своих сомнительных развлечений? – Это невозможно сделать даже в теории. Невозможно человека заставить думать, что он физически находится в игре. Какая-то его часть всё равно будет знать, что это именно игра. Человеческий мозг – это самый совершенный компьютер, который невозможно обмануть, какие бы уловки разработчики игры ни пытались внедрить…

– То есть, вы отказываетесь, – Монро поднялся со стула, даже не дав мне договорить. – Что ж, я так и передам Адамсу Стоку, что доктор Крамер отказался участвовать в проекте, потому что счёл его исполнение невозможным.

Я тупо смотрел, как он направляется к двери. В голове не укладывалось, что «Стокс-группа» замахнулась на подобное. Это же невозможно! Невозможно…

– Стойте! – Монро остановился, когда уже практически подошёл к двери, и лениво обернулся, вопросительно приподняв бровь. – Каким образом мистер Сток хочет этого добиться? – я чувствовал, как сердце бьётся где-то в горле, и становится трудно дышать. Если у них есть наработки, хотя бы теория… Быть причастным к такому – это было бы самой большой удачей в моей жизни.

– Все подробности могут знать только участники проекта, а раз вы столь категорически отказались… – Монро развёл руками, словно извиняясь передо мной за то, что не может озвучить сверхсекретную информацию человеку, который, мало того, что не произвёл на него впечатление доктора, так ещё и отказался участвовать в разработке века.

– Я не отказывался, я просто озвучил своё мнение в том, я лично я считаю, что эта идея обречена на провал, – я сглотнул. Сердце теперь упало в желудок, а в горле противно защипало. – Я могу поговорить с мистером Стоком, прежде чем приму решение? Я хочу услышать его аргументы в пользу того, что это не его фантазия заставит меня потерять несколько лет жизни, пытаясь придать твёрдость мыльному пузырю.

– Да, – просто ответил Монро. – Вы можете поговорить с мистером Стоком, как и сотня других специалистов, выразивших сомнение в успешном завершении проекта. Завтра в девять пятнадцать в конференц-зале «Стокс-группы». Зал находится в центральном офисе на первом этаже, сразу напротив дверей входа, заблудиться сложновато. Не опаздывайте. И, доктор Крамер, переоденьтесь. На этой встречи ваш рабочий костюм будет выглядеть неуместно.

***

Два года спустя

– Джек, мальчик мой, как наши успехи? – жизнерадостный голос пробился в затуманенный мозг, который уже, скорее всего, плавал в избытках кофеина, которым я его основательно пичкал в последнее время. Мы не укладывались в сроки на всех этапах разработки игры, а, зная Стока, могу с уверенностью сказать: дебют игры не отменят, даже если нам придётся своим на первых порах ботами прикидываться, чтобы люди начали помаленьку играть. Оторвав взгляд от висящей передо мной голограммой, я протёр усталые, воспалённые глаза и потянулся, хрустнув всеми имеющимися в моём теле суставами. Только после этого я повернулся к стоящему у меня за спиной Адамсу.

– Необходимо провести контрольную отладку и проверить выполнения алгоритмов в различных локациях на разных уровнях, – отрапортовал я и схватил кружку, стоящую тут же на столе, в попытке глотнуть кофе. В кружке было пусто, и я удивлённо посмотрел на дно, где виднелся тёмный ободок высохших капель. Когда я его выпить успел? Вроде бы недавно наливал.

– Н-да, – Адамс с любопытством понаблюдал за моими действиями, усмехнулся, потёр подбородок и сел на соседний стул. – Видишь ли, в чём дело, Джек, ты не сможешь проверить свою теорию и работу внедрённого алгоритма в различных локациях и тем более на разных уровнях.

– То есть? Как не смогу? А каким образом я проверю, всё ли работает как надо? Бета тестеры не смогут мне внятно всё объяснить, – я удивлённо посмотрел на человека, с которым, можно сказать, сдружился за эти два года, во время которых велась разработка совершенно новой игры, о которой мир ещё не слышал. Ну, насколько было возможно подружиться молодому учёному – настоящему ботанику, который даже не помнил, когда выпил кофе, погружаясь в работу с владельцем мегакорпорации, который, если судить по последнему выпуску «Форбс», стоил уже больше ста тридцати миллиардов долларов.

– Ты никогда не задавал себе вопроса, а почему такая масштабная игра стала вообще возможна? – Адамс потёр грудь слева, вытащил флакончик с таблетками и, поморщившись, закинул одну в себя.

– Мне было не до этого, передо мной стояла другая задача, – я снова протёр глаза. Я не хотел ему говорить, что мне вообще было плевать на то, какие именно ступени ему пришлось преодолеть, чтобы самой концепции игры дали ход. Передо мной стояла невероятно интересная задача – определение чувствительности при эффекте полного погружения. До меня никто никогда ничего подобного не делал, приходилось всё рассчитывать с чистого листа, буквально создавать многие формулы заново. Сейчас же до запуска игры оставались считаные дни, и некоторые параметры были ещё не до конца протестированы, а некоторые вообще ещё даже не начинали тестироваться.

– Джек, ты хоть раз пробовал играть в «Мир»? – я невольно поёжился под пристальным взглядом этого уже пожилого человека, который всё ещё держал в ежовых рукавицах всех желающих отхватить от пирога, называющегося «Стокс-группа». Этих желающих становилось с каждым годом всё больше и больше, и Адамс уже не мог скрывать о том, что у него часто прихватывает сердце. Этот факт весьма негативно сказался на котировке акций, которыми с некоторыми из нас – тех, кто участвовал в разработке «Мира», расплатились за проделанную работу. Мы сами настояли на такой форме оплаты, и колебания на бирже, связанные с болезнью Стока, стали весьма неприятным сюрпризом, но это продолжалось до тех пор, пока не анонсировали выход совершенно новой игры. Стоимость акций взлетела до небес, и уже сейчас обеспечила нас неплохими дивидендами, позволяющими не заботиться о хлебе насущном и полностью погрузиться в работу.

– Я не играю в игры, – я встал и побрёл в направлении кофемашины. В такие моменты я сам себе напоминал свежевоставшего зомби, и единственное желание, которое меня посещало – завалиться на кровать, обнять мягкую и такую привлекательную подушку и уснуть, чтобы, наконец-то, выспаться. Эх, мечты, мечты. – Вы же это знаете. Только выборочные персы в разных локациях, с усреднёнными характеристиками каждого уровня, чтобы проверить эффекты присутствия. То, что ради этого мне пришлось научиться стрелять, не путая ствол с курком, и махать мечом, чтобы хотя бы знать, за какой конец хвататься – лично для меня стоит на одном уровне с одним из подвигов Геракла.

– Джек Крамер, тридцать два года, не женат, детей нет. Получил звание доктора киберфизиологии в двадцать шесть. Выдающийся результат на самом деле, – задумчиво проговорил Адамс. – О чём ты думал, когда выбирал направление своей диссертации?

– Да уж не о том, что буду настраивать игровых персов на предмет повышения чувствительности, чтобы доставить дополнительное удовольствие от вирта ушедшим из реального мира задротам, – я плеснул в кружку остатки кофе. Сильно захотелось курить, но Адамс Сток не переносил сигаретного дыма, поэтому мне пришлось бросать эту вредную привычку, единственную вредную привычку, которая была у меня два года назад, не считая моей работы. Единственную привычку вообще. – Я думал, что войду в группу разработчиков андроидов, которые создаются для освоения космических объектов. Наполовину роботы, наполовину… кто-то ещё, с реакциями человека на внешние и внутренние раздражители. Способные чувствовать боль от солнечных ожогов и затруднение дыхания при вдыхании большего количества пыли. Способные донести всё это до людей не в виде странных и плохо воспринимаемых диаграмм, а так, чтобы люди поняли: вот здесь потрясающе и можно начинать колонизацию, а вот сюда лучше вообще никогда не соваться. – Я задумчиво смотрел в чашку, наблюдая, как в тёмной жидкости плавает песчинка кофе, совершая при этом не поддающиеся анализу хаотичные движения.

– Все мальчики однажды мечтают полететь в космос или быть хоть как-то причастным к нему, – Адамс медленно вернул флакончик с таблетками в нагрудный карман своего пиджака. – Все без исключения. Только постепенно эта мечта угасает, или вовсе исчезает, и ты не успеваешь оглянуться, как уже продаёшь виртуальную реальность за большие деньги тем, кто устал от реальной жизни и мечтает от неё ускользнуть. Пусть даже ненадолго, пусть даже вот так. Запомни, Джек, круче и ярче реальной жизни может быть только… реальная жизнь – всё остальное – суррогаты.

– Зачем вы мне это говорите?

– Я не хочу, чтобы ты оставил свою мечту однажды поучаствовать в чём-то большем, чем самая обычная компьютерная игра. Пусть даже эта игра подарит тебе необыкновенные ощущения, ты должен помнить, что это до определённого этапа всего лишь игра, – Адамс встал. – Ты должен зайти в «Мир». Зайти как обычный пользователь, не через административный вход. Ты должен понять, что это за игра, а не просто, накрутив себе усреднённых характеристик попробовать секс в местном борделе, хм, мне говорили, что тестеры остались очень довольны, ты прекрасно постарался. Войди в «Мир» и оглядись в нём, начни с нуля. Считай это блажью старого умирающего старика.

– Мистер Сток, вы же знаете, я не люблю, когда вы упоминаете о своей скорой смерти, – я поморщился. – Я работаю в непосредственной близости к вам уже два года, и вы каждый божий день упоминаете свою близкую кончину.

– Дерзкий мальчишка, – усмехнулся Адамс. – Нет, чтобы поддержать своего босса хоть притворным, но сожалением. В день выпуска «Мира» зайди ко мне в кабинет, ну, скажем, часиков в девятнадцать. Мне нужно кое-что тебе сообщить, – и он вышел из моего кабинета, сложив руки за спиной. Больше я его не видел, во всяком случае, живым.

Адамс Сток умер через три дня после этого нашего разговора. Умер неожиданно для всех, прямо во время очередного совещания совета директоров. Просто схватился за грудь и упал на пол. Когда к нему подбежал первый из опомнившихся директоров – было уже слишком поздно: Адамс Сток в это время был уже мёртв. Мы все находились в диком шоке, который, помножившись на хроническую усталость и недосып, привёл к полному моральному истощению. Я с каждым днём чувствовал надвигающуюся депрессию, и по виду своих коллег мог сказать только одно: они находятся в похожем состоянии. Но мы не могли отодвинуть день запуска «Мира». Слишком много усилий было вложено в эту игру, слишком много денег. Наше будущее, читай – гонорары, также напрямую зависели от игры, точнее, от того, как она будет продаваться. Активно рекламировать эту совершенно новую, крышесносящую игровую платформу стали ещё полгода назад, и мы работали как проклятые в последние дни, и даже в первые часы после запуска игры в сеть, устраняя последние неполадки и нанося последний идеальный лоск.

Учитывая все обстоятельства, я не видел необходимости идти в кабинет Адамса в назначенное им время. Что меня там ждало без хозяина, которому я совсем недавно обещал, что встречусь с ним после запуска игры? Но ровно в семь вечера меня словно иголками кольнуло: надо идти. Зачем мне это было нужно, я не мог понять, возможно, чтобы попрощаться. В общем, зачем-то я поплёлся на назначенную встречу, которая чисто физически не могла состояться, через всё огромное здание, даже не сняв нательного нейроинтерфейса и перчаток и неся подмышкой шлем; я буквально за несколько минут до этого момента вышел из случайной локации, доведя общий уровень тактильных ощущений до приемлемых значений – на тот случай, чтобы игрок не умер в реале от болевого шока, погибнув в игре.

Проходя мимо огромного счётчика, отсчитывающего количество пользователей, вошедших в «Мир», я ужаснулся. Тридцать миллионов человек уже погрузились в эту игру, а ведь с начала продаж прошло всего несколько часов. И уже появились первые лидеры – ещё одно табло показывало ники игроков, которые умудрились найти уникальные игрушки, разбросанные по локациям этого воистину огромного игрового мира. Лично я, тестируя нейрофизиологические особенности персов «Мира», так и не понял принципа этой игры, и теперь уже никогда не пойму: я не собираюсь в неё играть, потому что единственный человек, который мог меня уговорить на этот эксперимент – ушёл, так и не сказав, зачем он позвал меня к себе, после окончания моей работы.

В огромной приёмной было тихо и темно. Я поёжился как-то здесь жутковато. Место личного секретаря пустовало; интересно, кого приемник Адамса Стока посадит за этот стол, напоминающий консоль космического корабля, а не стол секретаря. Открыв тяжёлую дверь, ведущую в святая святых – кабинет самого главного босса «Стокс-группы», я заглянул внутрь.

– Ау, – шёпотом сказал я, обращаясь к темноте кабинета. – Эй, есть здесь кто? – нервно хихикнув от нелепости происходящего, я вошёл внутрь.

Как только я пересёк порог кабинета, дверь мягко закрылась за моей спиной, а комната осветилась не раздражающим тёплым светом. Я начал было озираться, но тут над столом возникло свечение, быстро принявшее очертание человека, внешне очень похожего на покойного мистера Стока. Сначала я даже немного испугался, но потом понял, что это голограмма. Повинуясь импульсу, я подошёл поближе и увидел, что рядом с голограммой, изображающей Адамса, лежит провод, и стоит удобное киберкресло, совсем недавно заменившее киберкамеру, в которую погружался человек, решивший достаточно долгое время провести в игре. Хотя в игру можно войти и без всяких камер, имея только нательный интерфейс, и игровой шлем с перчатками. Но это, так сказать, экономвариант, для пользователей, которые не могут себе позволить камеру или вот такие кресла, в чью функцию входило, кроме всего прочего, изолировать игрока от окружающего мира непроницаемой, непробиваемой ничем мембраной. Говорят, что внутри этого кокона можно даже взрыв ядерной бомбы пережить, хотя сомнительно, ведь никто не отменял электромагнитного импульса, который вырубал всю электронику, следовательно, эта машина просто не сможет поддержать защитное поле, она просто выключится. А может, и не выключится, потому что в кресло встроен генератор, или не встроен? Не помню, но если встроен, то, возможно, реклама насчёт ядерного взрыва и не врёт. Также в функции этого очень дорогого игрового гаджета входило поддержание жизни и здоровья игрока, находящегося длительное время в игре, таких как: вливание различных питательных растворов, утилизация отходов… хм… жизнедеятельности…Полного заряда, согласно характеристикам, хватало где-то приблизительно на две недели, в общем-то, так же как и заряда полностью заряженной киберкамеры. По горевшему зелёному огоньку в спинке было видно, что кресло полностью заряжено и готово принять игрока. Мембрана убиралась автоматически в нескольких случаях: если игрок переставал играть – выходил из игры, если он побеждал, и ему опять-таки нужно было выйти из игры, и если он погибал в игре, тогда для повторного входа ему нужно было снять шлем, а потом снова надеть его – то есть, выйти из игры, чтобы потом заново в неё войти, дождавшись, когда система перезагрузится. Данное кресло разрабатывалось специально для «Мира», но пользователи других игр очень быстро оценили его удобство. Но для чего оно стоит здесь?

– Джек? – я вздрогнул и повернулся к голограмме. – Я надеюсь, ты закончил любоваться этой своеобразной капсулой времени, в которой время теряется очень незаметно для увлечённого игрока, и вернулся к нашим проблемам. – Я невольно покраснел. Адамс изучил меня лучше, чем я это мог себе представить. Но только он мог назвать киберкресло «машиной времени», намекая на то, сколько времени человек может потратить в игре, оторвав это время от реальной жизни, мог только он. Магнат игровой сети, который считал, что все эти игры – всего лишь потеря драгоценного времени. – Слушай меня очень внимательно. Ты, я надеюсь, посмотрел «Мир» глазами обычного пользователя, и понял, что на самом деле, никаких стабильных локаций в нём не существует. Как нет никаких квестов и заданий. Эта игра – это безграничный мир фантазии, который ограничен лишь твоим воображением. Однако это всего лишь игра, какой грандиозной она не казалась бы на первый взгляд, и как во всех играх в ней расположены некоторые островки стабильности – этакие Башни. А также несколько островков, которые я создал лично. На одном из этих островков я спрятал… – изображение подёрнулось рябью, и часть текста пропало, словно кто-то пытался заглушить сигнал извне. – В Башнях можно найти подсказки или не найти – это как повезёт… – снова рябь, и снова этот виртуальный Адамс просто открывал рот, но я не слышал ни звука. – Я в тебя верю, Джек, – и голограмма пропала, оставив меня в кабинете в гордом одиночестве.