Замечательные фантастические рассказы

Дом Моделей

После первого развода я стал ухаживать за своей одеждой сам, – вообще-то это занятие было для меня привычным: я был геологом и работал по нескольку месяцев в году в поле. Все мои подчиненные, и я, в том числе, на этот период автоматически переходили в категорию неженатых, незамужних персон, и каждый член нашей полевой команды делал со своей свободой, что хотел, – сам стирал свою одежду, зашивал дырки и пришивал пуговицы. Но полевые работы рано или поздно, заканчивались. Мне надо было ходить на работу в контору, как обыкновенный инженер, – в чистой рубашке, пуловере или в пиджаке,– в общем, выглядеть так, как будто я не лазил целое лето по грязным канавам и шурфам, не пересекал болота, не вытаскивал из грязных луж Газ-66, который решил сесть на мосты, – отдохнуть, таким образом, от езды по разбитым дорогам.

Как правило, после полевого сезона все участники его выглядели стройными и подтянутыми, – а первые дни в городе были для меня самыми тяжелыми – все висело на мне, как на вешалке, и пока я набирал свой вес, проходило как минимум недели полторы. Приходилось пить газировку с пряниками, и после пары недель такой диеты ко мне возвращался обычный вес. Джинсы и рубашка становились мне как раз и больше не болтались больше на моей фигуре. Можно было начинать носить на работу разные рубашки и пуловеры, но у меня была одна пара брюк, несколько рубашек и один пуловер. Раньше, когда я был женатым, то обходился этим минимумом одежды, но после развода, когда начал ходить на встречи со свободными девушками, мне надо было одеваться красиво, модно и удобно. На одну встречу я пришел в неглаженных вельветовых, и к тому же потертых джинсах собственного производства, и девушка сразу мне сделала замечание, поэтому поводу.

Мне надо было в срочном порядке обзавестись десятком джинсов, рубашками на все случаи жизни и так далее. Я был худощавый, выше среднего роста, поэтому сразу купить в магазине одежду мне не удавалось, – когда я покупал ее в магазине, то в обязательном порядке подгонял купленную вещь под свою фигуру. Это началось еще в школе, – школьные брюки мне всегда были коротки, и я просил маму, чтобы она их удлинила. Потом я это потом стал делать сам,– научился гладить, и стрелки на своих школьных брюках я делал острыми, как бритва. Пионерский галстук тоже гладил сам, но сначала я его сжег, когда вздумал его погладить, – он был из искусственного материала, и под горячим утюгом он сначала съёжился, а потом вообще прилип к утюгу.

Но я учился на своих ошибках и постепенно осваивал кройку, шитье и ремонт одежды. В восьмом классе я перешёл в другую школу и подружился с Сашкой. Он был на все руки мастер и никогда не скучал от безделья. Как-то раз, когда я пришел к нему в гости, перед уроками, он шил на ручной швейной машине себе клеши из светло серой ткани. Мне было интересно наблюдать за тем, как он шил: какие то лоскуты материи прикладывал один к другому, отрезал, тут же пришивал, потом вытаскивал сшитое из машины, кроил какой-то лоскут, прикладывал и снова сшивал.

Это было фантастическое и удивительное зрелище, – смотреть, как он шил. У него не было никакой выкройки, все размеры он держал в памяти, а для меня было просто непостижимо, как можно что-то сшить для себя, на старенькой подольской швейной машине. Сначала я думал, что у него ничего не выйдет, но оказался неправ. Через какой-то час он надел на себя сшитые клеши и побежал смотреть на себя в зеркало. Брюки он сшил с накладными карманами, и только позже я сообразил, что так было гораздо быстрее. Ширинка у них была без планки, в общем-то, это было удобно и проще. Саша не успел дошить клеши, – надо было уже идти в школу, а подшить брючины он не успел.

Придя из школы, я сразу же поставил маме задачу, – мне нужно было купить такую же ткань, как у моего приятеля. Я не знал, как она называлась, но знал, сколько ее нужно и ее цену. Она была дешевая, сыпалась, как сейчас говорят, но мама дала мне денег, и я ее купил. Саша за два часа сшил мне такие же, как у нее клеши. Он не стал меня измерять, возиться с всякими выкройками, а сразу же разложил ткань на полу и выкроил детали моих будущих брюк. Затем сел за швейную машину, сшил все детали, а через пару часов я их уже мерял. Все было замечательно и удобно.

Мы с Сашей проходили два года в этих клешах, как два брата-акробата, а потом, когда мы купили тонкие джемпера в синюю и белую клетку, нас везде узнавали и просили нас сшить такие же клеши и такие же точно джемпера. У меня даже есть фотография, где я в них стою на плотинке, около большой глыбы андезита, – меня сфотографировали какие-то незнакомые девушки, а потом выслали фотографию. Сейчас, когда я рассматриваю эту фотографию, я думаю, что им понравились эти клеши. И вообще, я будто бы сошел с обложки польского журнала мод, так как именно эта фотография была в нем опубликована. Но я узнал об этом позже, когда через несколько лет рассматривал журналы мод в библиотеке.

Саша после школы пошел по стопам отца, – окончил высшую школу милиции и стал охранять порядок на транспорте, а я пошел в горный институт, и, в конце концов, стал геологом. Но шить я не перестал. Это было очень удобно – не надо было искать джинсы по размеру и потом их подгонять. Я сначала покупал джинсовую ткань, импортный вельвет и шил себе обновку, но потом, когда их накопилось достаточно много, перестал их шить, – я не мог выбрать, в чем мне пойти на работу, и мучился с выбором джинсов по утрам. Все мои джинсы получились красивыми и удобными, и мне хотелось каждые надеть и пойти. Но сразу все их надеть я не мог, и долго выбирал, в чем идти.

Если бы у меня было раздвоение личности, или клон, то один из нас занялся бы одеждой, основал дом мод, а другой стал бы геологом. У нас были бы похожие хобби, – у моего клона коллекционирование минералов, а у меня – моделирование и шитье одежды. Но тогда, в 80-е годы, создание клонов было возможно только в фантастических романах, а сейчас создавать клон уже поздно. Обидно и печально. C'est la vie…(такова жизнь)

Забытые сокровища

На геологической карте Пермской губернии, изданной еще до революции, было указано множество месторождений, которые отмечались на этой карте, как и сейчас, перекрещенными молотками, – они были действующими, заброшенными или уже отработанные. Их было на карте так много, что глаза разбегались.

Рудознатцы и просто любители найти самоцветы раньше все свое время шатались по полям и лесу, – искали полезные ископаемые всеми доступными в то время способами – промывали песок в ручьях в поисках золота, копали шурфы в надежде найти самоцветы, или ходили с лозой, когда требовалось выбрать место для рытья колодца с питьевой водой. Это были авантюристы, которым было скучно обрабатывать землю, пасти скот или другими мирными способами зарабатывать себе на кусок хлеба.

Почти все месторождения полезных ископаемых были открыты ими, а большинство из них было незаслуженно забыто. Многие из них в настоящее время просто было нерентабельно разрабатывать, – они были мелким по масштабам, и сейчас они назывались проявлениями. Мне было очень интересно ходить по таким местам, – на них можно было найти все, что угодно – от самоцветов и золота до руд редких и рассеянных элементов и декоративных поделочных камней,– таких как малахит, родонит или лазурит. Крупные залежи минералов и руд были уже отработаны, но были достаточно мелкие, которые даже не разрабатывались, – а про них уже забыли.

Меня особенно интересовано месторождение родонита Александровское. Оно было открыто давно, в конце прошлого века при бурении скважины на хромиты. Родонит был очень хорошего качества, похож на родонит известного на весь мир месторождения Большая Орлецовская копь. Я был на этом месторождении два раза: первый раз, когда учился в школе, когда добыча родонита уже не производилась. Тогда я походил вокруг устья шахты, но спуститься в нее не рискнул, – у меня даже не было фонарика. А второй раз приехал туда уже, когда работал геологом.

Работы у нас тогда не было, и мы, геологи, продавали камнерезным мастерским сырье – лиственит, змеевик и другие поделочные камни, которые можно найти в лесу и просто погрузить их в машину. Камнерезам некогда было искать сырье по лесам, – им было выгоднее его купить у нас, так как мы работали в лесу и находили в маршрутах декоративные камни, из которых можно было делать шкатулки, подсвечники, подставки, письменные приборы и просто сувениры. За хорошим родонитом можно было ехать только на Кургановское месторождение, но оно эксплуатировалось, и нас бы туда просто не пустили. А вот на Большой Орлецовской копи я был и знал, что там уже никого нет, и нам можно было походить по отвалам этого месторождения. Если повезет, то можно было привезти несколько хороших штуфов этой красивой малиновой породы.

Мы приехали туда на геологическом уазике,– у нас были с собой документы, что мы не простые любители, а из ПГО Уралгеология. Но у нас никто и не потребовал документов, – там никого не было. Рядом с шахтой стоял экскаватор, который закапывал отвалами знаменитую Большую Орлецовскую копь. Рабочий, который на нем работал, ушел, наверное, на обед, и мы сразу же приступили к поискам. В отвалах, которые экскаватор сваливал в карьер, было много родонита, поэтому мы искали штуфы, в которых его было много и грузили такие обломки в машину. Работу мы закончили, когда уазик присел на задние колеса: родонит был с вмещающей породой,– марганцевой рудой, и она была тяжелая. Примерно килограммов восемьсот родонитовой породы мы погрузили в задний отсек машины и через час уехали в город.

Так как складывать его было нам некуда, то привезли его к моим родителям и положили в теплицу, где уже не было огурцов и помидор. Часть родонита мы потом продали, но основная часть его осталась лежать в теплице. Весной я его перетащил в угол огорода, и там произвел разбраковку этого сырья, – расколол тяжелые глыбы марганцевой руды и найденный родонит переложил в ящики, а марганцевую руду потом использовал при строительстве основания для забора. Ящики с родонитом лежали в углу огорода около десяти лет, – мы с отцом закончили делать шкатулки из камня и все оставшееся от производства сырье положили в ящики. Оно и до сих пор лежат в разваливших ящиках, но мне жалко его выкидывать – оно достались мне трудом и потом. Там лежит яшма, родонит, мраморный, оникс, лазурит, змеевик, авантюрин и лиственит.

Родониту я нашел применение:– когда давил груши на сок, то использовал его в качестве тяжести, – насыпал в пятидесятилитровую пластмассовую бочку несколько ведер спелых груш, на них уложил чугунную планшайбу, а потом родонит. К утру у меня получалось литров десять грушевого сока. Он не был сладким, и мне приходилось добавлять в него сахар. Просто груш было так много, что я не знал, что с ними делать – больше тридцати ведер висело на дереве, и они постоянно падали. Выкидывать их моя рука не поднималась, и я давил из них сок. Так мне родонит продолжал служить, но уже в новом качестве.

Больше родонита такого качества на Урале не было. Осталось сырье у людей, таких как я, но месторождение было отработанными и карьеры с шахтами были засыпаны. А тогда, когда я занимался поделочными камнями, мне родонит был нужен как воздух, – из него получали очень красивые поделки, которые раскупались в магазинах мгновенно. Особенно хорошо он смотрелся в сочетании со змеевиком – малиновые родонитовые вставки на темно-зеленом фоне змеевика.

Эта скважина, в керне которой был родонит отличного качества, не была привязана инструментально. И координаты ее устья были неизвестны, – тогда не было спутниковой навигации, а привязывать скважину к трегапункам геодезической сети буровикам было некогда. Геологи указывали устье скважин на картах, и приблизительно указывали устье пробуренных скважин:– расстояние от какого-нибудь населенного пункта и угол, в градусах. Ошибка в такой привязке могла достигать несколько сотен метров, и найти устье скважины было невозможно.

Но я решил все-таки попробовать найти это потерянное месторождение, тем более оно находилось в знакомом мне районе, – я там работал в течение одного полевого сезона и нашел месторождение отличного цветного известняка для заказчика из Первоуральска. Кроме того, там было известно проявление зеленого граната – уваровита, щетки которого я вижу в магазинах, торгующих минералами и изделиями из камня.

В деревне неподалеку от этих рудопроявлений жила моя дальняя родня, и я решил на время поисков обосноваться у них. Сейчас как раз был такой период уральского лета, когда в огороде из съедобного была только клубника и лук, а кабачки и огурцы обещали одарить меня урожаем только через недели две. Я собрал со всех грядок спелую и еще розовую клубнику, часть спелых ягод съел, а остатки и розовую, недоспевшую положил в холодильник, – мне через несколько дней надо было снова собирать ягоды клубники, – и я пообещал приехать, чтобы спелые ягоды не осыпались.

В деревенском доме было тихо и прохладно. Мои родственники ушли на работу рано утром, а я по привычке проспал до восьми утра. Позавтракал, взял рюкзак с обедом и своими инструментами:– геологическим молотком и саперной лопатой. Потом надел брезентовую куртку, полевую сумку, рюкзак и отправился в путь.

Скважина, которая тогда встретила родонит, должна была находиться недалеко от деревни. Я дошел к примерному ее расположению через час. В первый день поисков я разбил несколько магистралей и отметил на них профиля – через пять метров. Такая густота профилей была вызвана тем, что мне приходилось искать иголку в стогу сена, – устье скважины. Хорошо бы было, если сохранился столбик с указанием номера скважины, или затес с ее номером, – так отмечают все горные выработки.

После того как я разбил сеть, мне пришлось целую неделю ходить по профилям и смотреть в оба, – на деревья, на следы возможной буровой установки и на землю. В конце недели поисков мне удалось найти столбик с указанием скважины и ее устье. В общем, я нашел то, что искал. Теперь надо было заняться горными работами.

Я вооружился лопатами, кайлом и принялся копать. До родонитовой залежи я докопался на третий день. Глубина шурфа уже была пять метров, и я с трудом выкидывал породу наверх. На дно шурфа я спускался по лесенке, которую пришлось сделать. Несмотря на то, что стенки шурфа были из плотной глины, мне пришлось делать крепеж из сухих сосен, а то меня могло и завалить в этом шурфе. Когда я ударил кайлом по неожиданно появившейся из глины породе, то отколол от нее кусок. Цвет породы был яркий малиново – красный, – это был родонит высшего качества, его ювелирная разновидность. Ее цена сравнивалась с лазуритом высшего качества, и она стоил дороже, чем берилл, топаз или аквамарин.

Из такого родонита можно было делать вставки в перстни, кольца, бусы и кулоны, – он был полупрозрачный и с очень насыщенным малиновым цветом. Я наколотил этого удивительного камня столько, сколько мог унести, – килограмм двадцать, а потом сделал щит из стволов сосен и засыпал его почвенно – растительным слоем. Вечером я попрощался с родственниками и уехал домой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.