Мила Кин
Порочный треугольник
1. Рождение
Вы помните день своего рождения? Ни третий, ни одиннадцатый, а самый первый? Как впервые открыли глаза, как сделали первый болезненный вдох? Акушера, который вас держал? Лицо своей матери в тот момент, её голос? Думаю, далеко не многие могут похвастаться таким воспоминанием.
Ева помнила. Она помнила, как свет впервые резанул глаза, как сквозь пелену пробуждения доносились чьи-то голоса, лицо врача в марлевой повязке, заплаканные глаза женщины – женщины рыдающей и улыбающейся так нежно и любяще. Первая мысль при виде её: «Мама». Она помнила, как впервые оглядела скупое убранство больничной палаты, где родилась. Родилась ли? Её тело давно появилось на свет, ему было уже почти 17 лет, а вот сознание… Этот день для сознания стал первым, до него не было ничего, совсем ничего, только кромешная темнота и странное щемящее чувство в груди – боли, предчувствия, надежды или отчаяния? Девушка не знала. Она вообще ничего не знала тогда. Не помнила кто она, где находится, и зачем. Как младенец смотрела вокруг себя непонимающими, замутненными глазами, медленно шевелила пальцами рук, ощущая их тяжесть и слыша шуршание накрахмаленной простыни, осторожно вдыхала воздух с неприятным запахом каких-то медикаментов, пыталась прислушаться к окружающему шуму: голосам людей, шипению и пищанию приборов, стоящих рядом с узкой койкой.
Пробудилась? Но перед пробуждением всегда бывает ещё что-то. Бывает прошлое, бывают сны. Нет, всё-таки родилась. Иначе это не назовёшь.
Ева помнила свою первую книгу – Энциклопедия «Всё обо всём» в картинках. Как тыкала пальцем в иллюстрацию, глазами спрашивая у матери: «Что это?» – и добрая, ласковая, но почему-то почти всегда заплаканная женщина медленно читала шрифт под картинкой, а потом добавляла ещё что-нибудь от себя. Как училась выговаривать первые слова, ей это давалось без труда, но почему-то говорить не хотелось. Просто не хотелось и всё. Изучив «первую книгу» за неделю, Ева училась читать. Чтение тоже пошло легко, полное отсутствие каких-либо знаний вакуумом втягивало в себя всю информацию извне. За год был пройден весь школьный курс чтения, письма, математики, физики, химии, биологии, иностранного языка. Всё принималось свободно и запоминалось хорошо, пока лечащий врач не велел сделать перерыв в обучении и дать мозгу заслуженный отдых. Однако вакуум продолжал тянуть, знаний всё ещё не хватало. Теория просто раскладывалась по полочкам и практически не занимала места, а пустота была огромной, давящей, невыносимой. Девушке не хватало жизненного опыта, её воспоминаний. Она не видела снов и ни о чём не мечтала. Всё что окружало Еву в её жизни – дом, отец и мать, врач, навещавший её пару раз в месяц, задний двор с высоким забором и огромным дубом прямо посреди ровного зелёного газона. Всё. Отец каждый день уходил на работу, за белую деревянную дверь в их прихожей. Но что там за дверью? Она не знала, не видела ещё ни разу. Все окна, выходившие в тот мир, были всегда закрыты плотными ставнями, остальные смотрели на задний двор. Заглянуть за дверь – табу, это запрещалось строго. Каждый раз, когда девушка спрашивала: «Что там снаружи?», на глаза её матери наворачивались слёзы и вопрос тут же отпадал, а затем он перестал озвучиваться вовсе.
В доме Ева всегда читала, книгу за книгой, жадно поглощая уже надоевшую сухую теорию физики или иностранные словари. Поначалу она только ела, спала и читала. Когда появилась потребность в новом ощущении, она стала выходить во двор, часто так же с книгой, чтобы посидеть на корнях могучего дуба, высоко выступающих из земли. Вскоре, это стало её любимым местом во всём крохотном мире. Она, если позволяла погода, с утра до ночи сидела на этих жёстких корнях с новым томом в руках, изредка меняя позу и разминая затекшие конечности и шею. Девушке постепенно стало казаться, что здесь пустота в её сознании не так яростно терзает и давит. А потом появилось ощущение, что могучее дерево, укрывавшее частую гостью своей раскидистой зелёной кроной от редких дождей и палящего солнца – единственное существо, понимающее её в своём неподвижном безмолвии. Ведь отец и мать даже со всей своей любовью просто не могли услышать отчаянного крика души, истерзанной пустотой. А Ева не знала, как выразить это словами, а может просто боялась снова увидеть слёзы матери и потерянный, почему-то в глубине гневный, взгляд отца. Огромный дуб просто стоял, благодушно подставив свои корни под ноги девушки, и терпеливо слушал её дыхание, биение сердца, печальные вздохи, рождённые непониманием собственных чувств. Всё больше и больше чувства говорили ей: «Есть что-то ещё – что-то огромное, бесконечно манящее и сверкающее, что-то за той белой дверью». Но она отчаянно гнала подобные мысли прочь, боясь нарушить родительский запрет.
Однажды утром раздался дверной звонок, и Ева услышала из прихожей знакомый голос врача. На сердце стало, как обычно, радостно – к ней снова пришла частичка того интересного мира из-за двери. Немолодой седой доктор, как всегда поговорил с юной пациенткой и её родителями, привычно расспросил о самочувствии, порадовался успехам девушки в освоении наук. Всё стандартно, как по списку, но вот прямо у двери бодрый старичок остановился и, укорив свою забывчивость, достал из потертого кожаного портфеля книгу. Книга, как книга: не новая, с чуть надорванным корешком и слегка выцветшей от времени обложкой. Он протянул её девушке. На немой вопрос матери доктор покачал головой и добродушно произнёс: «Одной наукой сыт не будешь. Без фантазии нет человека». Ева прочла вытесненные на плотном тёмно-синем картоне буквы: «Вокруг света за 80 дней» Жюль Верн. Название ей ни о чём не говорило, равно как и имя. Но в душе что-то всколыхнулось: «Без фантазии нет человека», значит на тонких жёлтых страницах ей принесли ещё один кусочек того мира, что так манит и завораживает, так ждёт, когда же эта белая дверь распахнётся и терзающая пустота в сознании наконец сможет быть заполнена.
К следующему вечеру книга была прочитана, через четыре дня она была перечитана трижды, а через неделю – буквально выучена наизусть. Такого количества эмоций и чувств в маленьком мире девушки не вызывало ничто. Вот она – жизнь, которая так ждёт её, вот реальность. Когда в вакуум что-то помещают, оно занимает всё пространство. Там ведь просто нет ничего другого. Теория, разложенная по полочкам, отошла куда-то на второй план и всё пространство во внутренней пустоте заняла мечта – первая настоящая цель Евы – тот мир, о котором повествовала ей волшебная книга. Девушке хотелось создавать и дополнять свои грёзы, которые колыхались золотистым мягким облаком в душе, оно просило новых и новых знаний о мире, тех знаний, что не найдёшь в учебниках, тех, что родились когда-то в воображении авторов чудесных сказок. Родители осторожно пытались объяснить Еве, что всё написанное в книгах такого рода – фантастика, когда принесли, из запертого до того дня подвала, небольшую стопку книг, на корешках которых потускневшим золотом было вытеснено «Жюль Верн». Но девушка этого просто не слышала, она кивала головой, со всем соглашалась, но перед глазами её было лишь это сверкающее знаниями сокровище чьей-то мысли. Она читала и читала книги, одну за другой, просила новых и новых. Когда закончился Жюль Верн, начался Джек Лондон. Настроение резко изменилось, во время чтения Ева чаще не улыбалась, а хмурила брови, но всё также жадно поглощала новую информацию. Золотое облачко мечты в её душе приобрело новые оттенки и продолжало расти с каждым днём. Затем был Ганс Христиан Андерсон – сердце девушки трепетно колотилось от сказочных сюжетов и абсолютно новых полётов фантазии.
После Андерсона Еве разрешили самой спуститься в подвал и выбирать, что читать. Глаза её засияли упоительным блеском, когда в тусклом свете небольшого помещения пред ней предстала вся семейная библиотека. Множество полок и множество книг, аккуратно расставленных в алфавитном порядке. Разноцветные ряды корешков плыли перед глазами девушки, она не знала куда смотреть, за что хвататься в первую очередь, как сделать выбор?
Дни полетели быстро, в нескончаемых страницах кардинально разных произведений Ева не замечала времени, её с трудом отрывали от чтения, только чтобы она не забывала, что нужно иногда питаться и отдыхать. Месяц за месяцем сны девушки становились всё ярче и прекраснее, всё больше сливались с реальностью. Мечта, живущая в душе, до того разрослась, что стала давить, распирать изнутри, рваться наружу криком радости, безудержным желанием свободы. Жизнь била ключом в книгах и в сновидениях, всё остальное казалось пустым и ненастоящим, скучным и серым. И как только начинали шелестеть страницы нового тома или закрывались тяжёлой дрёмой уставшие глаза, фонтан красок заливал всё вокруг и жизнь (жизнь ли это) становилась по-настоящему живой!
Конечно, это не могло длиться вечно, слишком много появлялось вопросов, слишком тесными становились стены уже ненавистного дома – мило обставленной тёплой темницы, которая отделяла Еву от настоящего живого мира. Наконец родители смирились с решением врача – девушка должна выйти в мир. Как бы ни было больно им снова её отпускать туда, как бы ни было страшно, без этого она просто не сможет жить, сойдёт с ума взаперти.
– Милая, завтра мы с отцом хотим сходить в зоопарк вместе с тобой, – голос матери звучал радостно, но почему-то иногда подрагивал, и глаза начинали предательски блестеть от наворачивающихся слёз.
Ева не верила своим ушам, ей хотелось прыгать от счастья, кричать, плакать, смеяться! Но она давно перестала выражать свои эмоции при матери, все чувства, касающиеся внешнего мира, были сокрыты из страха перед её слезами. Лишь горящие, наконец-то такие живые, глаза девушки выражали всё её бурное счастье.
– Хорошо, мама, – только и смогла с улыбкой произнести она, – я этого так ждала!
2. Знакомство
Уже была глубокая ночь, но Ева не могла уснуть. Как можно спать, когда внутри бушует такой ураган мыслей и чувств? Завтра, нет, уже сегодня она приоткроет ненавистную дверь, и яркие лучи доброго тёплого солнца того мира ворвутся в её жизнь, перечеркнут пустоту, проложат дорогу её мечте, рвущейся из груди наружу с каждым ударом сердца. Каким будет он – тот мир? Конечно волшебным! Таким, каким она его себе представляет! Добрым, огромным, светлым, насыщенным полной палитрой красок! Она не сомневалась ничуть, но сердце всё равно щемило странное предчувствие – ощущение, будто она уже была там – по ту сторону глухих стен, но никак не может этого вспомнить.
Устав непрестанно ворочаться в кровати без дела, когда внутри всё кипит, Ева встала и, накинув поверх лёгкой ночной рубашки махровый халатик, тихонько вышла в коридор. За матовым стеклом двери, ведущий во внутренний двор, колыхались чёрные тени – это старый дуб манил подругу к себе «на колени» раскидистыми ветвями. Девушка надела мягкие уличные тапочки и быстро скользнула на улицу, осторожно прикрыв за собой дверь, не щёлкая лишний раз дверной ручкой. Она подошла к знакомому, родному дереву и опустилась на жёсткие корни, опершись спиной о могучий ствол. Почему вдруг повеяло печалью, будто она пришла прощаться? Так много радости и предвкушения несла девушка, чтобы поделиться со своим молчаливым товарищем, и вдруг всё отхлынуло, оставляя лишь грусть и горький привкус расставания. Ева безмолвно смотрела в ночное небо, в своём сердце она часто разговаривала с могучим гигантом, ей даже чудилось порой, что дуб едва слышно отвечает ей, и шелест листьев есть не что иное, как его тихая спокойная речь. Но сейчас сердце молчало. Всё молчало, мир вдруг погрузился в тишину. Непробиваемую, тяжёлую, густую тишину. Что это? Такое одиночество. Гостья повернулась и прильнула щекой к грубой коре дерева, шуршание её халата на миг прорезало звенящую пустоту и тут же утихло, будто отступая в страхе перед её холодным презрительным взглядом. Что за чувство рвёт душу? Это страх? Перед чем? Возможно перед неизведанным, перед тем, что так чётко представлялось ещё минуту назад, а завтра может оказаться совсем иным. Ведь не было ни единого сомнения, что всё там за дверью именно такое, каким она видит его в своём воображении, а сейчас сомнения окружили, прокрались в душу, беспрепятственно вошли в сердце и уже грозят разбить мечту, живущую там. О, Боже, как хочется убежать! Уйти в тот мир, который она так полюбила! Который ждала, которому радовалась, на который надеялась. Сбежать прямо сейчас, сию секунду. Ева закрыла глаза и крепче прижалась щекой к стволу дерева, а оно, будто наконец услышав крик её души, вдруг едва слышно зашумело своими листьями. Лёгкий ветерок запутался в кроне и тянул то за одну, то за другую веточку, рождая нежный шелест, мягко раздвигающий тяжёлый полог тишины.
– Слышишь?.. – померещился девушке знакомый тихий голос в шорохе листьев. Она открыла глаза и посмотрела вверх, на чернеющую на фоне тёмного неба крону. – Слушай… – снова шептал он нежно. – Не бойся… – произнёс совсем тихо и смолк. Ветерок выскользнул из зелёной ловушки и помчался дальше, а старый дуб замолчал, и всё снова погрузилось в пугающую тишину.
Ева зажмурилась, пытаясь понять, что она слышала – собственные мысли? Своего друга? Или лишь игру воображения?
– Здравствуй, – низкий, чуть хриплый голос внезапно разорвал в клочья покров безмолвия и разметал его остатки. Девушка, подпрыгнув от неожиданности, хотела закричать, но испуг так сдавил горло, что вырвался лишь прерывистый выдох. Перед ней, в трёх шагах стоял мужчина. Кто он? Откуда? Как подошёл так незаметно и тихо? Чего хочет? Вихрь вопросов пронёсся в её голове в один миг, но сердце бешено колотилось, а воздуха так сильно не хватало, что она не смогла задать ни одного, не в силах произнести и слова. Всё, на что хватало духа – держаться на обмякших ногах и с бледным как простыня лицом смотреть испуганными глазами на незнакомца.
– Не бойся, – тихо произнёс тот, и в голове девушки эхом пронёсся шелест: «Не бойся… Не бойся…». Этот голос, так похожий на шуршание листвы, он необъяснимым образом стянул тёплой рукой покров страха с сердца девушки, вдруг стало легче дышать, и по телу прошла волна новой энергии, дающей силы выпрямиться и уверенно стоять на ногах. Лишь сердце всё так же бешено колотилось в груди, отчаянно стуча о грудную клетку.
Ева молчала, часто вдыхая недостающий воздух, стараясь привести в порядок мечущиеся мысли. Пелена первого испуга постепенно сползла с потускневшего сознания, и в проясняющейся голове возник первый упорядоченный вопрос: «Кто он?». Взгляд девушки автоматически заскользил по лицу незнакомца – мягкие черты, чуть бледная кожа, тонкие губы с лёгкой улыбкой, тёмные глаза, пристально смотрящие на неё. Глубокие, сверкающие глаза. Она задержала свой взгляд на них на долю секунды, но, неизвестно откуда возникшее любопытство, вынудило двинуться дальше. Длинные волосы, собранные в низкий хвост, в лунном свете казались серебристо-серыми, широкие плечи под мешковатой тёмно-серой курткой, одна рука спрятана в кармане бесформенных штанов, другая сжимает что-то в широком кулаке. Вся поза незнакомца, такая непринуждённая и немного ленивая, не веяла ни опасностью, ни дружелюбием – лишь каменным спокойствием.
Прошла всего секунда, пока Ева окидывала мужчину любопытным взглядом, а ей показалось, что она стоит и смотрит на него вот так уже целый час. От этого вдруг стало страшно неловко, захотелось хоть что-то сказать, чтобы оправдать свой, как ей казалось тогда, не в меру свободный и даже наглый взгляд. Но незнакомец опередил её мысли:
– Здравствуй, – снова произнёс он так же тихо и спокойно. И его голос показался таким бархатным и спасительным после недавней мёртвой тишины, что девушка без сомнений окончательно рассталась с первым ощущением испуга, а сердце стало быстро возвращаться к привычному ритму.
– Здравствуй… те, – неловко замявшись, ответила она.
Вдруг в воздухе снова повисло безмолвие. Уже не такое тяжёлое, скорее нетерпеливое, подгоняющее, жаждущее новых звуков – любопытное безмолвие. Оно почти явно звенело в ушах, требуя продолжать что-то говорить, но что?
– Кто вы? – наконец задала вопрос девушка. Собственный голос показался ей каким-то сдавленным и от этого немного смешным.
– Ева, я хочу, чтобы ты пошла со мной, – невозмутимо, игнорируя вопрос, произнёс мужчина. От этого спокойствия сама фраза не вызвала шока или страха, лишь всколыхнула новую волну интереса.
– Куда? – спросила она чуть смелее, уже забыв о теме личности незнакомца и даже не задумавшись, откуда он знает её имя.
– В твой мир, – уголки губ мужчины слегка приподнялись в едва заметном намёке на улыбку, но слова звучали по-прежнему равнодушно.
«За белым кроликом» – мелькнула в голове девушки строка из недавно прочитанной книги.
– Какой мир? – вкрадчиво спросила она, окончательно осмелев.
– За белую дверь, – серьёзно ответил ночной гость, в голосе его, кажется, прозвучала нотка нетерпения.
«Зачем мне идти за белым кроликом, если уже через несколько часов я выйду туда со своими родителями?» – подумала Ева.
– Утром там будет совсем другой мир, – незнакомец будто прочел её мысли.
В голове снова пронеслась сотня вопросов и подозрений, но любопытство накрыло все эти мысли необоримой волной и расплескалось жгучим нетерпением и жаждой открытий. Зачем ждать утра, когда вот он – шанс увидеть всё прямо сейчас?
Она прочла много книг. Среди них была поэзия и проза, сказки, фэнтези, романы, былины – книги классиков, не содержащие ни капли дешёвой пошлости. Не было ужасов, современной научной фантастики и бульварных романов. Возможно поэтому образ злодея сформировался в ещё, по сути, детском сознании, как-то уж очень чётко и предсказуемо. То обязательно должен был быть какой-то монстр громадных размеров, покрытый грязной шерстью или противными бородавками. На крайний случай – человек с испепеляюще-злобным взглядом и угловатыми чертами лица. В понимании Евы, зло должно было быть узнаваемым везде и всегда, чем-то чёрным, противным, шипящим, пугающим, наглым, одним словом – злым. А мужчина, стоявший перед ней сейчас, не очень подходил под подобное описание – приятный голос, спокойная поза, глубокие… невыразимо глубокие глаза. Нет, такие глаза не могут принадлежать разбойнику или обманщику.
Вот так легко, как несознательный ребенок, девушка сделала выбор в пользу «конфетки» из рук незнакомца.
– А мы вернёмся к утру? – глупый вопрос, чтобы развеять последние сомнения. – Не хочу, чтобы родители волновались.
– Конечно, – мужчина снова едва заметно улыбнулся и в этой улыбки не было ничего зловещего, простая такая, честная, хоть и совсем крошечная улыбка, – ты сможешь вернуться, когда пожелаешь.
Ева неуверенно сделала шаг вперед – к незнакомцу, на секунду замерла, всё ещё колеблясь, но он медленным, размеренным движением вынул руку из кармана и, с тем же спокойным лицом, жестом пригласил её идти к дому.
– Ты ведь не собираешься идти в халате? – спросил он, поворачиваясь к девушке спиной и снова убирая руку в карман.
Лицо Евы тут же покрыл густой румянец, она и забыла, что стоит перед нежданным гостем в ночной рубашке и халате, с растрёпанными неубранными волосами. Она смело двинулась к дому, лишь на долю секунду замедлив шаг, проходя мимо ночного гостя и окидывая его неподвижный силуэт краешком глаза. Сзади послышались неспешные шаги, скрипнула половица у порога, тихо стукнули о пол снятые тапочки, босые ноги на цыпочках проскользнули в комнату. Спиной Ева ощущала, что незнакомец шёл сзади, в тех же трёх шагах, не приближаясь и не отставая. Затем, уже в доме, он свернул к входной двери и остановился в молчаливом ожидании. Девушка, не оборачиваясь, закрыла дверь своей комнаты и кинулась к шкафу. Голову закружила стая шальных мыслей: «А что если это сон? Она сейчас снова выглянет за дверь и там не будет никого, только краешек белой двери будет, как обычно, виднеться из-за угла в коридоре». Она быстро натянула любимые свободные бриджи, стянутые резинками чуть ниже колена, и белую трикотажную майку, накинула на плечи лёгкую бежевую толстовку, обула новые замшевые кроссовки, расчесала волосы и собрала их на скорую руку в высокий хвост. Погасив ночник, Ева застыла перед закрытой дверью своей комнаты, на секунду стало не по себе. Никакого страха перед незнакомцем не было, она боялась, выглянув в коридор, увидеть лишь темноту и маячащую в ней белую полоску входной двери, и больше ничего, никого. Она тихонько приотворила дверь и открыла зажмуренные в ожидании глаза. Темнота и белая полоска. Девушка сделала шаг – белая полоса стала шире, и на её фоне обрисовался силуэт мужского плеча в мешковатой куртке. Она облегченно выдохнула, всё ещё немного не веря своим глазам.
«Ты готова?» – прозвучал мужской голос в мыслях Евы. Наверное, это она сама спросила себя голосом незнакомца, чтобы развеять сомнения. «Да!» – был дан самой себе ответ, и ноги двинулись вперед, шаг за шагом, всё ближе к заветной мечте. Фигура мужчины шелохнулась в темноте, и девушка вздрогнула, до него оставалось три шага, он здесь, это точно он. Его рука чёрной тенью легла на дверную ручку, и раздался тихий щелчок замка. Дверь приоткрылась, из тонкой щёлки, пронзая темноту сотней ярких игл, в дом ворвались тёплые жёлтые лучи солнца. Озарили всё вокруг, ослепили, окутали манящей нежностью и тут же пропали, всё снова погрузилось в ночную темноту, проницаемую, прозрачную, но всё же, густую и от того неприятную.
– До рассвета три часа, – прошелестел тихий голос из сумрака, окончательно рассеивая иллюзию и вновь угадывая мысли.
Дверь медленно открылась, серый силуэт незнакомца выскользнул на порог и осветился лунным сиянием, сверкнули спокойной глубиной его тёмные глаза, и Ева решительно сделала шаг вперёд.
3. Начало пути
Они шли по дороге, не торопясь, но и не замедляя шаг ни на минуту. Сколько они идут? Час или два? По началу, Ева лишь смотрела по сторонам, стараясь идти с той же размеренной скоростью, что и её ночной гость. Они шли по серому асфальту, вдоль белых линий дорожной разметки, с двух сторон тянулись аккуратные тротуарчики с редкими деревьями, окруженными невысокими железными решетками, за тротуарами шли заборы. Высокие и низкие, деревянные и каменные, тёмные и светлые. А из-за заборов виднелись дома, все тоже разные, интересные и не очень, но все привлекали взгляд – все были чем-то новым для Евы. Так прошло какое-то время. Новая информация компенсировала общее молчание и даже странную мёртвую тишину улицы. Нигде не было движения, не слышалось ни звука – всё стояло, подобно хорошо нарисованной декорации в лунном свете. Затем городской пейзаж как-то плавно перешёл в лесистую местность, серая дорога всё тянулась ровной полосой, но не было тротуарчиков и заборов, только нависающие над дорожным полотном чёрно-зелёные кроны, и так же ни звука, ни движения. Лес начал редеть и плавно перешёл в ровную степь. Девушка ни разу не обернулась, смотрела только вперёд и по сторонам, изредка украдкой поглядывая на своего молчаливого спутника. Степь тянулась от горизонта до горизонта и быстро наскучила взгляду, хоть поначалу и рождала волну мыслей о величине мира, которые, впрочем, беглянка оставляла при себе. Желания начинать разговор не было, молчание спутника было каким-то решительно обособляющим, не дающим даже малейшего повода для диалога. Но, когда созерцание бесконечной степи и неба окончательно надоело, Ева решилась постучать в глухую стену мужского невнимания.
Она, было, открыла рот и набрала воздуха, чтобы задать вопрос, но уже знакомый мягкий хрипловатый голос произнёс:
– Идти осталось немного.
Девушка вздрогнула от того, как неожиданно разорвалась завеса тишины и как резко снова опустилась. «Он что действительно видит мои мысли?!» – возмущенно подумала она: «Он всё время шёл на несколько шагов впереди, ни разу не обернулся, не сбавил шаг, даже немного не повернул ко мне лица. Нет, он точно читает их!»
– Когда начнёт светать, будем на месте, – снова проронил мужчина.
«А может и не читает», – улыбнулась про себя Ева.
– Как? К рассвету? А когда же мы вернёмся? – вдруг поняла она.
– Ты вернёшься, когда захочешь, я говорил.
– Это значит, что мне уже сейчас нужно повернуть назад? – ехидно спросила девушка, а в душе стало обидно от такой догадки. Что за обман? Где обещанный мир? Какая-то серость.
– Нет, пока мы идём, время не имеет значения, – спокойно произнёс мужчина непонятную фразу, и между путниками снова воцарилось безмолвие.
Настроение стремительно падало, весь азарт куда-то улетучился, вновь всколыхнулась волна сомнений, зарождалось желание развернуться и пойти домой, где через несколько часов девушку ждал выход в настоящий мир. А то, что вокруг – разве это мир? Это в точности как картинки в её книгах – чёткие, красивые, но не живые, недвижимые. Ева опустила глаза на серый асфальт дороги, он ровной пеленой проплывал под ногами, напоминая ту бесцветную пустоту в сознании, что совсем недавно мучила её, требуя новых знаний и ощущений. «В конце концов, в этом тоже есть что-то новое», – утешила себя беглянка, подняла глаза и, опешив, остановилась – над горизонтом показалась первая розоватая дымка рассвета, а всего в трёх шагах впереди серый асфальт вдруг заканчивался – дорога просто обрывалась, терялась в изумрудно-зелёном ковре невысокой густой травы. Взгляд недоуменно застыл на этой зелёно-серой границе. Её спутник тоже остановился и повернулся боком к девушке, одна его нога в массивном тёмно-коричневом ботинке всё ещё стояла на асфальте, а другая уже примяла свежую мягкую траву по ту сторону черты.