Вскипятив чайник, Лукка разбавила кофе горячей водой и устроилась за компьютером. Перед глазами тут же возник баннер с последними сводками новостей.
"Этой ночью была задушена женщина, жительница Мортвилля. 1981 года рождения. Преступник еще на найден. Полиция ведет поиски совершившего преступление. Старший инспектор убойного отдела Перкинсон Б. поделился следующими выводами:
– Тело жертвы было найдено в парковой зоне. Жертва, предположительно, отравлена. Но, единственное, что мы пока можем заключить – убийство не типичное. Скорее всего, совершено психопатом. Можно ли назвать совершенное преступление серийным – мы еще не знаем. По предварительному заключению судмедэксперта, тело пролежало около получаса, пока в полицию не поступил анонимный звонок. В данный момент мы занимаемся расследованием этого дела."
– Ну дела… – присвистнула Лукка и уставилась на фотографию с места преступления: очерченное белой краской место, на котором лежало тело, желтые таблички с номерами улик и чья–то размытая рука – явно полицейский, мешающий независимому журналисту фотографировать место убийства.
Лукка живо представила себе происходящее.
– И зачем блогеры вечно лезут в подобные дела? – задалась вопросом та, – Всем же известно, что фотографии с места убийства в открытом доступе могут помешать ходу расследования… – опять присвистнула девушка и сделала глоток кофе.
"Не свисти, денег не будет" – прозвучал в голове Лукки голос суеверной бабушки, давно покинувшей этот мир.
– Ну еще бы… Зачем мне деньги, когда я могу расплатиться забористой историей? – прошептала Лукка и резко выпрямилась, – Стоп, что я несу? – засмеялась та и снова уставилась на экран компьютера. Дальнейшие новости в свежей утренней сводке больше не были такими же интригующими, как самая первая.
"На пятачке найдена шляпа и кошелек. Потерявшему просьба обратиться в кафе "Центральный парк" – гласил небольшой заголовок в самом низу.
Уже не интересно… – подумала Лукка и встала из–за стола. Нужно было спешить – до работы оставался лишь час, а она еще даже не ходила в душ.
***
За окном стояла прохладная погода, типичная для октября – солнце уже не греет, отказывается появляться дольше, чем на пару часов по утрам, а дождь, словно назойливая секретарша после семидесяти лет выслуги, продолжает начищать кабинет начальника от зари до зари. Дождевые капли слегка преломляли утренний свет забежавшего на перекур солнца, играя слабенькими бликами на коже Лукки.
В подъезде воняло хлоркой – соседка сверху как–всегда перемывала все лестницы в надежде выгнать ароматы ночующих бомжей, облюбовавших единственный подъезд на пять домов со сломанным домофоном. Лукка быстрым шагом проскочила два пролета и вышла на улицу. В автобусе девушку ждала самая настоящая давка. Она приготовилась к атаке целого справочника запахов и рефлекторно перешла на дыхание ртом.
Ее снова захватила жизнь. Но какая–то не такая. Будто бы обычная, но все–таки… не как всегда. Что–то изменилось. Словно повисло над головой девушки и готово было взорваться осколочной гранатой.
Стоя в автобусе, Лукка почувствовала на себе пристальный взгляд. Она могла поклясться – кто–то сверлил ее затылок. Спенсер резко обернулась.
На секунду ей показалось, что взгляд ей знаком. Но, моргнув, она потеряла того, кто так пристально смотрел на нее.
Держась за перекладину автобуса, Лукка с несвойственной ей мечтательностью уставилась в окно, за которым плавный рыжий пейзаж окраин Мортвилля постепенно менялся, демонстрируя все более кучные и высокие постройки. Но они все–равно нравились Лукке – все–таки этот город значил для нее больше, чем просто отметка на карте.
За что Лукка любила Мортвилль, так это за его компактность. Прожив первые семь лет в холодных столичных пейзажах, девушка чувствовала себя в крупных городах как не в своей тарелке – сплошные незнакомцы и куча серых высоток. Маленький городок, в этом плане, дарил ей некий уют и ощущение семейности. Каждый житель Мортвилля мог похвастаться тем, что знает соседа практически как лучшего друга, а если пожать руку случайному прохожему, то можно со сто процентной вероятностью, разговорившись, обнаружить общих знакомых, если даже не родственников.
Правда со вторым у Лукки были проблемы: все–таки она сирота. Хотя, ей повезло больше, чем остальным воспитанникам приюта – еще в младенчестве ее удочерила премилая пара. Спенсеры были во всем первыми: отец выращивал коров и мастерил самых лучших пугал во всем округе.
– Эй, Джонатан! Смотри, не распугай всех ворон, а то и пугал делать больше не придется! – как–то раз крикнул сосед, будучи явно навеселе, проезжая мимо мастерской мистера Спенсера на комбайне для сбора ягод.
– Как бы мне тебя напугать, чтобы ты больше не стращал моих коров своей шайтан–машиной? – без намека на ссору, ответил миролюбивый и исключительно доброжелательный фермер.
А еще, ежегодно он катался в столицу – более крупный и бесконечно хаотичный Луисфорд, расположившийся в тридцати километрах на Юг, где каждый раз получал первое место на конкурсе "Золотая тыковка".
За добрый нрав и выдающиеся таланты, Джонатан Спенсер был настолько любим горожанами родного Мортвилля, что каждый високосный год получал предложение поучаствовать в гонке на должность мэра. Однако, отец Лукки отказывался, так как искренне считал, что его сердце навеки привязано к его коровам, исключительно эффективными пугалами, любимой жене Кларе и приемной дочери. В конечном итоге, он бы не хотел терять свое драгоценное время, просиживая задницу в скользком кожаном кресле правления.
Приемная мать Лукки – Клара Спенсер – расшивала цветными нитями потрясающие одеяла и платки, которые тут же находили своих покупателей и коллекционировала винтажных кукол. А еще Клара готовила невероятный пирог со сливами. Ее даже в шутку прозвали кухонной ведьмой. Лукка и правда порой подозревала, что Клара Спенсер может оказаться ведьмой, настолько хороша она была практически во всем.
Мать успела научить Лукку неплохо шить, вырезать лекала и готовить сносную домашнюю еду. Правда, не смотря на свои умения, Лукка, будучи уже взрослым человеком, все–равно продолжала питаться фастфудом и ни разу не притронулась к шитью. Она просто не могла…
Когда Лукке стукнуло девятнадцать лет, родители скоропостижно скончались, подхватив лихорадку Ласса.
– Грядут непростые времена, милая, – как–то раз сказала Клара во время активной борьбы с лихорадкой, – Но Спенсеры никогда не сдаются, ведь мы лучшие во всем!
Лукка хотела поверить ей на слово, но прогнозы врачей были не утешительными.
Теперь остался один Спенсер и лучшая ли она во всем? – задавалась вопросом Лукка, время от времени поглядывая на семейные фотоснимки.
– Не отчаивайся и помни – у тебя всегда есть помощники, даже если ты их и не видишь, – шептала Клара напоследок.
Конечно, в общем смысле Лукка не осталась одна – ее, как минимум, знал весь город. Его жители активно помогали и проявляли своеобразную заботу, порой даже через чур: например, соседка по имени Марта, которая держала местную аптеку, столько раз подсовывала Лукке фотографию своего сына, что та уже была готова выскочить за него замуж, лишь бы Марта отвязалась. Жалко, правда, во всей этой ситуации становилось именно юного наследника аптечного бизнеса Марты – еще одного генерала в семье после любимой мамочки его нежное сердце точно бы не выдержало.
– Марта, что мне сделать, чтобы вы поняли, что я пока не стремлюсь стать примерной женой? – вопрошала Лукка, однажды пойманная хозяйкой аптеки на углу Ве?ресковой улицы.
– Так не надо быть примерной! Просто будь и все! – вполне серьезно отвечала та и показывала новые фотографии своего Эдди, – Эддичка вчера подрался с каким–то хулиганом, сломал локоток, но он стойко выдержал удары судьбы и даже прислал мне фотокарточку в подтверждение того, что он совсем не расстроился из–за страшной травмы! – щебетала Марта, буквально прислонив экран смартфона к носу Лукки.
Но девушка прекрасно знала, что ни с каким хулиганом Эдди не дрался. Он просто физически не смог бы ни с кем подраться!
Наверняка, свалился с высоты своих фантазий или упал, пока ловил сачком бабочек, – хмыкнула Лукка, мысленно пожалев любимого сына Марты, – Бедный паренек, свалить бы ему куда, да подальше, пока мама сама за него замуж не вышла.
Наконец, роботизированный женский голос произнес "остановка "Тостер" и Лукка, вернувшись в реальность, приготовилась к выходу из автобуса.
Тостером остановка называлась по довольно необычной причине – в честь нового здания, которое местные жители так и обозвали – "Тостер" – из–за внешней схожести. Здание–тостер, в котором расположился офис ее работодателя, выглядело совершенно неуместно: возведенное пятнадцать лет назад, словно оскорбительный плевок в традиционный стиль городских строений Мортвилля, восьмиэтажное здание надменно возвышалось аккурат по центру города. Ситуацию не спасли даже протесты местных жителей, которые всегда любили принимать коллективные решения, собираясь на местных ОСС.
– Приехал, значится, какой–то щегол, нацепил на себя кустюм, важничал… Думает, мы тут все простаки? Не тут–то было! – возмущался председатель местного самоуправления на очередном собрании собственников. Правда, возмущался недолго – щедрая пачка купюр и новая блестящая газонокосилка от застройщика смогли навеки закрыть его рот и прекратить всякие иллюзии о существовании выбора.
Лукка быстрым шагом направилась в офис.
– Ку–ку! – раздался бодрый голос сзади. Лукка резко обернулась – к ней навстречу шел Кейли, ее лучший друг и по совместительству коллега. Они оба работали в Тостере со дня его открытия.
Кейли, тот самый лучший друг, страшно влюбленный в юную Лукку, мучался от неразделенной любви еще много лет, пока не освоился во френдзоне – в ней, во всяком случае, можно было с комфортом находиться рядом, делать вид, что все в порядке, обзывать ухажеров Лукки Спенсер идиотами, и, если уж совсем повезет, мужественно подставлять грудь под нападки начальства, героически защищая даму своего сердца.
Лукка упорно видела в мальчике, а потом и в мужчине "с девчачьим именем" лучшего друга. Хотя, один раз они все–же поцеловались, весьма неуклюже и неловко. Правда, Лукка была в такой драбадан, уевшись местной бормотухой, в попытке пережить трудный пубертатный период и горе по отсутствию перспектив на пятый размер груди (что, к слову, кажется проблемой ровно до тех пор, пока ты не поймешь, что косточки в бюстье придумал сам дьявол и лучше бы тебе жилось вообще с первым), что забыла, как ее зовут. После этого она, кстати, перестала злоупотреблять, а уж злоупотреблять в компании с Кейли и подавно. Хотя, тот бы и не воспользовался ситуацией – все–таки в статусе друга он мог быть с объектом своих воздыханий чаще и дольше. Да и храбрости не хватило бы.
– Опоздание на три минуты… Запишем… – промычал Кейли, делая вид, что скрупулёзно фиксирует в маленьком блокнотике кошмарное упущение коллеги.
– По голове получить не хочешь? – почти хрюкнула от оскорбления Лукка и, сделав несколько стремительных шагов к нахалу, легким хлопком левой руки прошлась по его вязанной шапке.
– Я никому не скажу, честное слово! – пообещал тот и сунул девушке стаканчик со свежесваренным кофе.
– Как всегда вовремя, – оттаяв, поблагодарила та и коллеги направились в сторону рабочих мест.
– Попрыгун сегодня не в духе, – понизив голос, сообщил Кейли.
– Тоже мне новость… – хихикнула та, мельком глянув на закрытую дверь кабинета Мистера Розенталя.
Начальник отдела, он же Мистер Розенталь, он же Попрыгун, получил такое прозвище от подчиненных не случайно, а за крайне переменчивый характер. Хотя, на первый взгляд, можно подумать, что прозвище прицепилось к мистеру Розенталю из–за лишнего веса: мол, такой толстый, что прыгает как мячик. Однако все было намного хуже, так как люди с лишним весом иной раз могут быть такими душками, что закачаешься. А вот люди с переменчивым характером… Тут уж не угадаешь, в какой день один и тот же отчет по работе придется по душе начальству, а в какой день будет возвращен на доработку с криками "лучше умри, чем сдавай мне это дерьмо!"
Противный тоненький писк свидетельствовал о том, что рабочий компьютер наконец включился и готов к работе. Лукка с умиротворенным выражением лица открыла вкладку браузера.
