– Сейчас, Вакуленко. Мальчика в квартиру отведу и вернусь.
Оставляю Алешку на Машу и возвращаюсь в служебную машину. Достаю из кармана телефон, чтобы предупредить Вёсю, но экран гаснет в моих руках… Садится батарея. А я пока не помню ее номер наизусть, чтобы позвонить с телефона Вакуленко. Когда-то помнил все до последней родинки на теле, а теперь… Чертыхаюсь сквозь зубы и окунаюсь в свой привычный ритм – преступники, беглые чиновники и прочие личности, находящиеся в разработке майора Духина… А Весна… Потом. Я объясню ей все после.
Глава 9.
Костя.
Телефон оживает к полуночи. В управлении я им не пользуюсь – оставляю на КПП, как и десятки других сотрудников. Да и после работы не всегда вспоминаю – для служебных вопросов у меня есть внутренняя связь… Но только не сегодня – десятки пропущенных от Весны, несколько от Маруси и два вызова от незнакомого абонента – не вспомнить никак не получится!
– Товарищ майор, закончили? – суетится возле меня Вакуленко. – Я трубочку вашу зарядил, пока вы с коллегами перетирали.
– Вакуленко, ну что за жаргон? Вы же не на рынке! – прогоняю усталость и придаю голосу строгость. – За телефон спасибо. Можете быть свободны.
Опускаюсь в кресло, позволяя тишине сесть рядом, развалиться по-дружески, расставить локти на столе, почти лечь на него. Вмиг становится тихо – за окном слышатся звуки отъезжающих автомобилей, торопливые шаги, щелчки замков. Мне бы тоже домой… А не сидеть здесь, в пыльном кабинете, заваленном бумагами. Да еще и в полночь.
Что там Весна просила? Помочь отцу? Может, стоит пересмотреть дело? Не ради генерала Завьялова, будь он хоть трижды виновен. Ради сына Алешки. Я передал документы по подведомственности, но, к моему счастью, у меня есть копия дела. И впервые за десять лет службы копия мне пригодилась.
Генерала «разрабатывали» больше года, не имея прямых улик против него. Слив секретной информации, составляющей гостайну, получение секретных сведений от контрагентов, влияющих на оборонный запас страны – вот та верхушка айсберга, в чем обвинили генерала. Я уже молчу про превышение полномочий, взяточничество… Попал ты, Валерий Павлович. Так попал, что не отмыться. Кому понадобилось подставлять тебя? В полумраке настольной лампы я листаю материалы дела, не обнаруживая деталей, за которые могу зацепиться. Ничего. Все так гладенько, что аж тошно становится. Доступ к служебному компьютеру был только у Завьялова, пароли знал только он… В кабинет никто посторонний не входил. Возможно, входил, но камерами воинская часть, ведущая секретные разработки, не снабжена по определению. Кому Завьялов перешел дорогу? Я ведь помню его до черта принципиальным воякой, разве что-то могло повлиять на его принципы? Да и ради чего ему продавать разработки на сторону? Деньги? Нет, я лично просматривал протокол обыска квартиры генерала – денег и других ценностей там не обнаружили. Да и Весна не производит впечатление генеральской дочки – квартирка у нее хоть и новая, но скромная. И одежда скромная – потертые джинсы, застиранные кеды. Без маникюра, растрепанная… Черт. Снова мысли меня увлекают не туда. Нутро обжигает волна воспоминаний… Она просила меня помочь, а я выставил плату: «Попроси меня хорошо, Весна… Жду тебя в шесть…»
Интересно, она вспомнит об этом постыдном разговоре? К черту все… Устало тру лоб и складываю бумаги в папку – займусь этим дома. Выключаю лампу и поднимаюсь с места. В кармане гудит телефон… Маша не может звонить, она привыкла к особенностям моей работы, а значит это… Весна.
Щурюсь, вычленяя цифры на экране – надо запомнить ее номер наизусть – и отвечаю:
– Весна, привет. Прости… Меня срочно вызвали на службу, я не мог позвонить.
– Как ты мог? – ее голос звучит хрипловато. – Кхе-кхе… Я чуть с ума не сошла. Зачем ты забрал Алешу у Ильи?
– Ты почему не спишь? Полночь на дворе. Ингаляции сделала?
– Костя! – бурчит она, а я улыбаюсь как дурак, сраженный воспоминаниями. Сбитый ими, как огромной морской волной… Девять лет назад мы не так разговаривали, совсем не так. И я чувствую, что она тоже думает об этом… Вспоминает…
Погружается в опасное прошлое, как в ледяной колодец и зябко ежится, как от ожога.
«Вёсенка, я тебя съем. Любимая моя, нежная… Ты и есть Весна. Потому что я словно родился заново, расцвел, как сухой побег».
«Ну что ты выдумываешь, Духин? Так уж Весна? А я всегда ругала родителей за это дурацкое имя!»
«Вёсенка… Вёся… Я так скучаю. Даже есть не могу. И спать… Скорее бы вернуться к тебе».
– Прости, Весна. – Прерываю наше затянувшееся молчание. – Я хотел как лучше, к тому же этот Илья не умеет варить суп. Чем бы он ребенка кормил?
– А… твоя жена не против? И дети…
– У меня их нет. – Отвечаю твердо. Весна молчит, сдерживает любопытство, хотя ей, безусловно, интересно, почему?
– Так жена не против чужого мальчика в доме?
– Он мой сын, Маша все поймет и смирится.
– Маша, значит? – фыркает Весна. – Что же ты майор Духин, передумал делать тест?
– Я разул глаза, Весна Валерьевна. Последовал вашему совету. Так что смирится придется и тебе – я собираюсь участвовать в воспитании мальчика.
– А Илья тебя не смущает? Он мне предложение сделал.
– Нет. Женитесь на здоровье.
Голос звучит равнодушно и твердо, а сердце… Оно бьется так громко, что я его в перепонках слышу. Рвется наружу немым протестом, как будто кричит: «Ты дурак, Костя! Ты идиот! И все делаешь неправильно. Не-пра-виль-но! Послушай меня, слепец! Хоть раз засунь обиду поглубже и послушай меня… Ты же хотел ее тогда вернуть, дурак? Но снова доставал проклятые фотографии, где она с другим, и отступался от стремления. Хотел поговорить? И опять эти фотографии… Ты подкармливал ими обиду и боль и боялся посмотреть правде в глаза. Боялся выглядеть слабым и отвергнутым – вот причина! Ты трус, Костик. Так и знай – трус. И не мужчина».
– Хорошо. Значит, выпишусь из больницы, и подадим заявление. Научу Илью суп варить и…
– Весна, прямо сейчас я пересматриваю дело твоего отца. – Решаюсь сменить тему от греха подальше.
– Правда? – оживляется она. – И что? Какие у тебя мысли?
– Я приеду завтра к тебе и задам несколько вопросов.
– Конечно, приезжайте. Костя, ты мне можешь дать номер телефона Марии, я бы хотела ее лично поблагодарить и…
– Д-да, – зависаю на мгновение, сбитый с толку вопросом Весны. Почему-то мне не хочется их знакомить, сам не понимаю, почему? – Скину в сообщении. Весна, а как узнали о преступлении, в котором обвинили генерала?
– Анонимка, Костя. Автор так и остался неизвестным. Разве ее нет в материалах дела?
– В тех, что передали в мое управление, нет.
– Узнай, пожалуйста, у кого она сохранилась? Ее же не могли…
– Конечно, нет. Узнаю, Весна. Спи, давай…
– Пока.
– Пока, Вёсенка… – шепчу в динамик, из которого рвутся глухие короткие гудки. Больно… Почему же так, а? Не думал, что наше общение будет таким болезненным – нормальным только внешне, а внутри… Меня словно через мясорубку прокручивают. Закрываю дверь кабинета и, минуя темный коридор, прощаюсь с дежурным. Выхожу на улицу, сую дрожащие пальцы в карман, вынимаю сигареты и жадно закуриваю.
– Ну здравствуй, Константин Андреевич. – Звучит совсем рядом недовольный голос.
Тень за спиной двигается. Я инстинктивно накрываю ладонью табельное оружие.
– Тише, тише, майор, свои.
Ванька Малеев! Надо же – старый друг. Простой, искренний, добрый увалень.
– Ванька, ты? Иван Иваныч, ну ты и пузо отрастил! – обнимаю Ваню, отбросив сигарету в сторону.
– Ты Вёсю напугал, нехорошо это, брат. – Пыхтит он, приосаниваясь и оглаживая полы куртки. – Я так и понял, что на работу вызвали, сразу сюда поехал, да не пустили.
– Все хорошо, Вань, мы поговорили уже. Я виноват, знаю.
– Может, выпьем, брат, ты как?
