Мчусь по ночному городу, размышляя над планом побега. По-хорошему уйти не получится… Да и куда уходить? Мама живет в коммуналке. Трешку они с папой продали, когда он был жив… Со мной не посоветовались, вложили деньги в долевое строительство и… прогорели. Фирма-застройщик объявила себя банкротом, а ее директор смылся за границу. Избежал наказания…
У меня совсем ничего нет… Гол как сокол. И снимать квартиру не на что…
Вспоминаю об изрядно запылившемся дипломе ветеринарного врача.
С Ваней мне может помогать мама, так что на работу я выйду в ближайшее время.
А там и квартира для съема отыщется.
Отпираю входную дверь и на цыпочках бреду по коридору к детской. Воодушевленная, не сразу понимаю, что в кабинете Антона Олеговича происходит странный разговор.
– Лена, ну не травить же нам ее, в самом-то деле, – произносит он чуть слышно.
Наверное, сейчас моя кровь состоит из адреналина – чистого, неразбавленного… В ушах шумит, а перед глазами мелькают черные мушки.
– Ее нужно признать недееспособной, Тоша. Только это нас спасет… Господи… Как такое могло случиться? Какая же он сволочь, что так поступил. А нам теперь разгребать, – всхлипывает Елена Васильевна.
Разговор ведь не касается меня, так? Тогда кого свекр предложил отравить?
Глава 4.
Сердце тревожно сжимается в груди. Не понимаю, что со мной? Успокоиться не могу, уснуть… Ну, узнала я про измену Роста, так что с того? Убиваться и рвать на себе волосы я не стану. Слишком поздно… Мне больно признаваться, но я и сама виновата…
Безусловно, Ростик мерзавец и все такое, но налево он пошел не из-за хорошей жизни…
Знаете, а я ведь верила в любовь… И в настоящую семью тоже верила. Сама бы я никогда так не поступила, поняла бы мужа, оказавшегося на моем месте.
Василий Федорович был его родным дедом, так что решение сделать меня сиделкой Ростик поддержал.
Тревожные мысли завладевают мной. Лида, успокойся уже… У тебя есть сын и больная мама. Не о Росте думать надо, а о том, как поскорее найти работу и выпорхнуть из «гостеприимного» гнезда.
Верите, я даже объяснения его не желаю слушать… Ну, что нового он мне скажет? Того, что не говорят изменщики-мужья обманутым женам?
«Ты разлюбила меня, перестала обращать внимание, следить за собой».
«Ты располнела, погрузилась в мир подгузников и грудного вскармливания».
«Любовница сама на меня набросилась, я не виноват».
«Это роковая случайность, ошибка. Этого больше не повторится».
И дальше что? Сказать в ответ мне нечего… Вряд ли Ростислав скажет мне что-то особенное, уникальное…
Просыпаюсь от касания его горячих, дрожащих пальцев. Разлепляю глаза, прищуриваюсь. За окном брезжит рассвет. Тонкая полоска оранжево-красного неба разливается по крышам домов и раскрашивает листья деревьев.
Почему он не остался у своей Милаши подольше? Я никогда не контролировала его ночные отлучки в больницу. Не мучила звонками или сообщениями.
– Рост… Что-то случилось? – бормочу сонно.
От него пахнет гелем для душа и одеколоном. Тоска безжалостно сжимает горло… Словно в тиски заключает, пытаясь выбить из меня стон. Как я его любила… Так сильно, что говорить не могла, дышать, двигаться… Целовала его, гладила чисто выбритые скулы и шептала беззвучно: «Люблю, люблю… Я так тебя люблю. Не выживу без тебя и дня».
Чушь это все… Я выжила. И другие тоже преспокойно будут жить после измены любимых.
– Лидочка моя… Родная моя…
Рост сцеловывает слезинки на моем лице. Тянется к губам. Не понимаю ничего… Разве так себя ведут мужья после визитов к любовницам?
– Рост… Ты же не спишь у нас? Скажи мне, что…
– Просто… Соскучился по тебе безумно. Ты против?
– Ну… Не знаю. Я думала, ты против. У нас так давно не было и…
– Не болтай, жена.
Я терплю, пока он ласкает меня и присваивает. Не готова я сейчас вывалить ему правду и свалить из дома с гордо поднятой головой. Во-первых, предъявить мне ему нечего. Мне ведь могло привидеться, так? Во-вторых, свекры никогда не отпустят со мной Ванюшу. Уйти я смогу только одна… А это значит, ребенка я вряд ли увижу… Меня сюда на пушечный выстрел не пустят… К такому я не готова.
Потому… обнимаю широкие плечи мужа и целую его в ответ. Ненавижу себя за слабость… За реакцию проклятого тела на предателя. Отдаюсь ему со всей страстью, на какую способна… В последний раз можно. В глаза его смотрю – серые и бесстыжие, губы целую, вдыхаю родной аромат, понимая, что никогда не прощу…
Плевать на его мотивы – я не прощу все равно… Смаргиваю слезы, представляя ЕЁ на моем месте… Он же только что домой пришел. Не наелся сладенького?
Рост удовлетворенно сползает с кровати и уходит в душ. Тысячу раз говорит мне, как сильно любит меня и ценит… Как я ему нужна. Милые поссорились? Что-то здесь не так…
Интуиция ревет внутри. Меня колотит от чувства опасности. У матерей оно рождается вместе с малышом. Женщины вообще по своей сути более чувствительные, тонко чувствующие натуры… И я верю себе. Что-то должно случиться…
Неприятность витает в воздухе. Пока невидимая, но вполне ощутимая. Как дуновение ветерка или скользящий по полу солнечный луч.
Проваливаюсь в сон, прижимая к груди сынишку. Рост ложится с нами, обнимает меня, зарывается носом в мои волосы и легонько целует…
– Спи, моя сладкая…
Просыпаюсь поздно. Роста уже нет. Ванюшка гладит меня по волосам и улыбается. Маленький мой, каким же он стал взрослым. Ждет, пока мать выспится, не плачет.
– Ваня, ты долго так сидишь?
– Нет. Поспала, мамуля?
– Да, родной. Спасибо тебе, ты мой сон охранял.
– Да. Там дядя какой-то… К дедуле пришел.
Хм… Из кабинета доносятся голоса. Сую в руки Вани планшет с играми и на цыпочках выхожу в коридор. Антон Олегович редко принимает пациентов дома. Крадусь к приоткрытой двери под аккомпанемент сердечных стуков.
– Доверенность – лучший вариант, Антон Олегович. Бескровный, законный, – произносит гость.
Вынимаю из кармана смартфон, настраиваю камеру и запечатлеваю незнакомца. Его лицо мне не знакомо. Одет он в клетчатый пиджак и голубую рубашку. На его шее красуется красный, вязаный галстук. Мужику хорошо за пятьдесят. На пациента точно не похож…
Тогда кто он?
