– Я не знаю… Мне бы хотелось вспомнить свою жизнь. Хотя бы наши взаимоотношения с мужем. Я не могу вот так…
– Черт возьми… Все еще думаешь вернуться к нему? Лин, послушай…
– Наберись терпения, Богдан. Я ведь не отказалась. Дай мне немного времени на раздумья.
– Хорошо, Лин. Прости за этот порыв… Что-то на меня нашло. Я пойду позанимаюсь с Юркой математикой, а ты…
– Помню про картошку. Иди спокойно.
В погребе нахожу овощи, масло, крупы и муку. Перевожу невольный взгляд на свои руки. Скоро им потребуется маникюр, а у меня даже ножниц и пилочки нет. Ничего нет – бритвы, крема для лица и прокладок… Как же денег заработать, а? Может, пирожков напечь и пойти к вокзалу продавать? Не убьет же меня Богдан за это? Как ни странно, но память подбрасывает подходящие рецепты вкусного теста. Набираю в миску картошки и вёшенок и поднимаюсь в кухню.
В тот момент, когда я вынимаю из кухонного ящика нож, в прихожей раздается старушечий голос:
– Богдан, это я, Митрофановна! А ты что, жиличку привел?
Глава 9.
Лина.
– Чего тебе, Митрофановна? За сплетнями явилась? – строго осекает старушку Богдан.
– Ишь, какая! Красотка городская, – бабуля беспардонно проходит в кухню и впивается в меня любопытным взглядом. – Рожать и рожать, а…
– Митрофановна!
– Здравствуйте, меня Алина зовут, – блею я, так и не выпустив из рук нож.
– А откуда ты? Чего это в гости приехала? А Юрка, он…
– Теть Нюр, это папина однокурсница, на конференцию приехала, – вступается за меня Юрка.
– Тоже врачиха, значит? Ну, ну… И пашпорт имеется?
– А ты проверить вздумала? – хмурится Богдан, упирая ладони в бока. – Приди к нам еще за… горчичниками.
– Да ладно тебе, Богдаша. Я же радуюсь, – разводит руками сухонькая старушка с «гулькой» на макушке. – Молочка принести? Мотьку как раз подоила.
– Ой, принесите, пожалуйста, – выпаливаю я, не оставляя идеи напечь пирожков.
– Алин, Мотька – это коза. У нас тут люди особо не держат хозяйства, одна только Анна Митрофановна вот… – произносит Богдан.
– Занесу, детка. После ужина загляну к вам. Не буду вас смущать, – добавляет, очевидно сгорая от нетерпения рассказать свежие новости соседкам.
Старушка уходит, а я шустро нарезаю картошку продолговатыми дольками, а грибы режу на небольшие кусочки. И ведь руки помнят! В голове абсолютная, беспросветная пустота… Наверное, я готовила для своей семьи? Баловала домашних выпечкой? Я даже доченьку не вспомнила…
Богдан нахваливает ужин и убегает на работу. Спешно наматывает на шею шарф и бросает за спину:
– Приеду утром, часам к девяти. Не скучайте.
Я мою посуду, разбираю несколько кухонных шкафчиков, нарезаю овощи для начинки. Все-таки пойду на вокзал… Не хочу просить у моего спасителя еще денег. Но и выглядеть, как чудовище не желаю. А где может работать человек без паспорта? Правильно, нигде.
Юрка не удостоил меня вниманием. После ухода отца он спрятался у себя и почти не выходил. А я и не стала навязываться… Приняла душ и легла спать в отведенной мне комнате.
Утро врывается в дом золотисто-малиновыми лучами, бегающими по комнате, как игривые котята. Чирикают воробьи и блеет Мотька… Все меняется, кроме пустоты в моей голове… Она по-прежнему беспросветная…
Замешиваю тесто, а, пока оно подходит, тушу капусту с томатом и луком. Варю картофель, рис и яйца… В общем, хозяйничаю на полную. Только бы по шапке не получить за такую самодеятельность.
Юрка просыпается на аромат выпечки. Слышу, как стучат его костыли по полу. Зябко ежусь, боясь вновь услышать что-нибудь по-детски колкое.
– Доброе утро, тетя Алина. Вкусно пахнет. А что там? – переводит взгляд в сторону духового шкафа.
– Пирожки. Много пирожков. Юрка, миленький, от вас вокзал далеко? Мне нужно немного денег. Решила заработать вот так. По-другому пока не получится…
– Недалеко. А можно вам помочь? Чур я в доле. А то папа, он… В общем, не сильно много дает мне денег на карманные расходы, а они у меня есть, – добавляет деловито.
– Я с радостью. А как ты справишься с дорогой?
– С легкостью. Я привык так передвигаться.
– А что с тобой все-таки случилось? – осторожно спрашиваю я.
– Маму сбили насмерть, – сипло выдавливает мальчишка. – А я… В общем, мы возвращались по обочине. Была ясная ночь, но водитель нас не увидел. Автобус сломался, и мама решила, что идти лучше, чем стоять. Она хотела поймать попутку. Я давно так хожу…
– Прости, если затронула неприятную тему…
– Тетя Алина, а вы точно уедете? – неожиданно меняется он.
– Точно.
– Пообещайте, что не останетесь.
– Не останусь, малыш. Уеду.
– И папу моего не будете… как это взрослые говорят… Хмурить.
– Охмурять? Нет, не буду. У меня дома есть муж и дочка. Но я пока не могу их вспомнить.
– Ладно, – вздыхает он. Так протяжно, по-взрослому… У меня аж сердце щемит. А потом падает куда-то, оставляя гнетущую пустоту. Как же я ее ненавижу… Лучше боль и правда, чем беспросветная неизвестность.
– Иди, умывайся. Давай чай пить. Есть у папы корзина? Или как мы их понесем?
– Есть сумка на колесиках.
– Отлично.
Юрка нахваливает мои печёные пирожки. Аж три штуки съедает, запивая их чаем с малиновым вареньем.
– А что вам купить надо, тетя Алина?
