Глеб.
Я становлюсь другим человеком… Никогда бы не поверил, что за считаные часы можно так измениться. Так ненавидеть другого человека и… радоваться тому, что он жив. Именно это я и ощущаю – гребаное раздвоение личности, дезориентацию, беспомощность. Для такого, как я это равносильно смерти…
Каролина Чацкая появилась в моем офисе три месяца назад. Именно тогда тоненькие каблучки ее элегантных туфель застучали по блестящему полу моего коридора. И в мое сердце они вонзились тоже тогда… Не знаю, почему я так на ней зациклился? Красивая, да… Но в моей жизни тогда было бесчисленное количество женщин – умелых, доступных, богатых и не очень. Все они хотели быть со мной. Мечтали откусить от меня кусочек – моего влияния, денег, тела… Чего угодно. Липли, как жвачка к подошве ботинка. Все, но не она…
Сейчас я понимаю, что всколыхнулось в груди, когда я посмотрел в глаза Каролины – воспоминания о Лере… Той, кого так сильно любил и так и не сумел простить за предательство. На меня смотрели глаза Леры… А я дурак гадал, кого мне напоминает Кара? И почему меня к ней так безумно тянет? Ее запах, жесты, густые волосы, тонкие лодыжки и аппетитные сиськи – все напоминало мне о погибшей девчонке, но я до последнего не верил подозрениям, то и дело поднимающим голову.
Другое лицо – вот что меня останавливало. Никаких шрамов от пластики, другие, более пухлые губы и темные, а не светлые, как у Леры волосы… Долгие дни я считал себя обезумевшим от горя идиотом. Листал странички Кары в соцсетях и требовал от своих безопасников полного досье. Все крутили у виска и разводили руками – личность Каролины Чацкой была открытой и положительной. До тошноты правильной, чего не сказать о моей.
Однако, чем больше я подозревал ее в обмане, тем сильнее хотел. Стоило ей пройтись по коридорам офиса, пронзая тишину стуком каблучков, член поднимался, как радар и больно давил на молнию брюк. Я разрывался от желания ее поиметь. Мне хватило бы одного раза, чтобы охладеть.
Желание трахнуть Кару превратилось в наваждение. Я задаривал ее цветами и необычными подарками, приглашал на «деловые и суперважные переговоры» в ресторан, мы катались на лодке в городском парке и кормили лебедей. Я даже на пикник в лес ее приглашал, но маленькая строптивая сучка отказалась.
«– Все мечтают быть со мной, Каролина… Все, кроме тебя», – шептал я, сжимая ее хрупкие запястья. Смотрел в незнакомые и такие знакомые глаза, ища ответа. Кто она? Откуда взялась в нашем городе? И почему заинтересовалась именно моей фирмой? Верите, я даже провокационные вопросы ей задавал, чтобы посмотреть на реакцию, но Каролина лишь вскидывала холодный трезвый взгляд и никак не реагировала.
«– Меня не интересуют отношения, Глеб Андреевич. Вы не интересуете», – холодно отвечала она.
Я? Не интересую? Такого просто не могло быть… Она опускала взгляд и торопливо облизывала губы, мяла ткань платья в ладони и переводила тему. Я понимал, что тоже ей нравлюсь и не понимал, почему Кара шарахается от меня, как от прокаженного.
Неизвестность заводила меня куда большее ее сухих отказов. Казалось, прошлое кануло в Лету, растворилось в литрах выпитого мной алкоголя… После смерти Леры его в моей жизни стало неподобающе много… Я тонул в нем, искренне желая сдохнуть. Мучился от ненависти и обиды, но и любви тоже!
Сминал ее фотографии в ладонях и кричал в темноту, спрашивая Вселенную, за что она так поступила? За что Лера изменила мне с Виталиком Хариным – моим другом?
Порой я желал ей смерти, а через минуту страстно желал увидеть ее живую… Теплую, улыбающуюся, мою… Харин и все остальное уплывало куда-то на второй план, пробуждая в памяти воспоминания о моей Лере – верной и чистой.
И сейчас я вижу ее – живую… Но вместо радости я испытываю чудовищные обиду и ненависть. Я ведь оплакивал ее… Губил себя добровольно, пока она прикидывалась мертвой. Жила где-то, меняла внешность, отращивала волосы, рожала… Почему тогда Харина нет с ней рядом? Не выдержал общества ее строгого папаши? Понимаю. Одно мне непонятно – почему Лера скрыла, что жива? Почему поменяла имя и столько лет жила под маской другого человека?
– Мерзавец! Придурок! Делай что-нибудь, – кричит она в ответ на мои подозрения. Я не уверен до конца, что к похищению девочки причастен мой враг Федор Сахно, но все же высказываю мысли вслух.
– Я все сделал, Кара. Собирайся, у тебя полчаса. Мы едем к частному детективу, он один из лучших в городе. Заодно обдумай, хочешь ли рассказать ему правду о себе. О новой себе – красавице Каролине Чацкой, ну и о Лере немного… Не расскажешь, как ты жила? Была так занята, что забыла сказать, что жива? Или ты…
– Мне угрожала опасность, Глеб. И я с удовольствием расскажу частному детективу об этом! – пылко отвечает она. – А тебя я хочу попросить об одолжении – не рассказывай своим родителям, что я жива. Во-первых, тебе никто не поверит, а во-вторых… Если ты хоть слово кому-то скажешь, меня не будет в городе уже через час. Я сбегу и…
– Я не собираюсь кому-то говорить, успокойся, – подхожу ближе и кладу ладони на ее плечи.
Желание… Неутоленное, безумное, иссушающее – вот что держит меня возле нее.
Каролина решительно отступает. Одаривает меня полным негодования взглядом и направляется в комнату, пообещав вернуться через пять минут. Ну-ну… Никогда не поверю, что такой женщине хватит пяти минут, чтобы собраться… Выливаю в чашку остатки кофе и сажусь за стол, цепляя взглядом кастрюлю, стоящую на плите. Любопытно, она что-то готовила?
Рот заполняет слюна при виде каши с кусочком растопленного сливочного масла на поверхности. Мммм… Достаю ложку и ем кашу прямо из кастрюли. Надо же, она сварила ее для меня… Или нет? Конечно, нет. Между нами давно нет отношений.
– Хм… – вздрагиваю от ее голоса за спиной. Так и стою возле плиты, согнувшись над кастрюлей. – У тебя, вероятно, нет тарелок?
– Спасибо за кашу, – облизывая губы, отвечаю я.
– Не обольщайся. Я готовила для себя. Поехали?
На ней белый брючный костюм. Волосы стянуты в тугой хвост на затылке, на лице нет косметики. Вместо ответа я беззастенчиво пялюсь на нее… Густые длинные ресницы отбрасывают тени на ее нежные щеки. Как я мог не узнать ее глаза – карие, с зеленоватыми крапинками на радужке? Таких глаз ведь больше нет ни у кого… Наблюдаю за медленно ползущим по ее шее румянцем и хочу орать во все горло, приказывая времени повернуться вспять: «Вернись! Верни мне Леру… Верни чистую любовь, в которую я тогда поверил».
– Да… Ты хорошо себя чувствуешь? – спрашиваю для чего-то.
– Бледная, да? Неприметная моль или… – Кара поправляет выбившуюся из хвоста шоколадную прядь.
– Я не это имел в виду, Кара. Ты красивая женщина и знаешь об этом. Тебе не нужна медицинская или психологическая помощь?
– Вяземский, мне нужно вернуть дочь. Тогда все мои проблемы рассосутся сами собой. И все вернется… И румянец, и здоровая психика.
– Детектива зовут Всеволод Свирепый. Не пугайся, когда его увидишь. Он бывший мент, начинал в спецназе. Мужик умный и дотошный, – объясняю, выходя из дома и запирая за нами дверь. – Я успел немного посвятить его в курс дела.
– Ты рассказал ему, что у меня другое имя? – недоумевает она. Цокает своими тоненькими каблучками, обостряя мое напряжение до максимума. Единственное, что мне сейчас хочется – разложить ее на заднем сидении и трахать до черных мушек перед глазами. Вернее, не так – позволить ей меня оседлать… Хочу видеть ее лицо, пухлые от прилившей к ним крови губы, темные вытянутые соски, качающиеся перед моим лицом. Хочу… Как безумец или оголодавший нищий. Но, чтобы покорить добычу, мне нужно сначала потрудиться.
Незаметно поправляю брюки, вновь ставшими тесными, и сажусь за руль. Посмотрим, что Свирепому расскажет Кара… Мне и самому интересно послушать.
Офис Всеволода Ивановича находится на окраине города, вдали от заглушек сотовой связи и, очевидно, любопытных людей. Уж не знаю, какие методы он использует в работе, но Аркадий – мой близкий друг и партнер нахваливал его, как сваха невесту.
– Здравствуйте, я Глеб, а это Каролина, – жму руку мужику, встретившему нас на входе.
Свирепый выглядит, как блатной мужик из девяностых: бритый затылок, толстая золотая цепочка на шее, золотые огромные часы на левом запястье и бархатный, ярко-красный пиджак, облепляющий его широкие плечи. Каролина опасливо озирается, но быстро берет себя в руки. Улыбается в ответ на приветствие Свирепого и садится в красное кресло из кожзаменителя.
– Каролина Дмитриевна, я могу говорить откровенно? – начинает Всеволод, усаживаясь за стол.
– Да…
– Обычно похитители детей – бывшие супруги или партнеры. Вы точно знаете, что отец ребенка не похищал вашу дочь?
Она мнется… Кусает вмиг побледневшие губы и нервно вскидывает ладонь, растирая лоб.
– Глеб Андреевич обрисовал мне подробности дела и сказал, что отцом девочки является Виталий Харин. Вы с ним связывались?
– Он совершенно точно не похищал мою дочь, – теребя ручки сумки, произносит Кара. Бледная, испуганная, она выглядит так, словно боится Харина. – Мы расстались друзьями, и я никогда не чинила препятствий для их с Миланой общения.
– Не похищал, – победоносно выпаливает Свирепый. – У него нет причин ее похищать, потому что Виталий не отец девочки. Почему вы врете, Каролина? В ваших интересах говорить правду.
– А с чего вы взяли… Как это не отец? Он ведь… – сглатывает она и прилипает взглядом к носкам своих элегантных дорогущих туфелек.
– Мое дело расследовать. Мне за это платят. Утром я позвонил Виталию Харину. Он женат, а его супруга ждет малыша.
– Ну и что? У каждого из нас своя жизнь и…
– Виталий сказал, что у него никогда не было с вами интимных отношений. Его удивил мой звонок. Он сказал, что не видел вас шесть лет.
– А вот это ложь! – взрываюсь я. – Я сам видел фотографии, на которых они обнимались. От кого твоя дочь, Кара? Вспоминай своих многочисленных мужиков! Может, папаша запоздало вспомнил о дочери и…
– Я не помню, – бескровными губами шелестит Кара. – И… Я не знаю, от кого Милана. У меня было много мужчин. Я со многими спала, – добавляет, сверля меня уничтожающим взглядом. – Всех не упомнишь… Поэтому даже предположить не могу, от кого она. Но… Я никому не говорила, что родила. Никто из этих мужчин не знает о дочери.
– Но ведь кто-то из них мог узнать и отомстить вам? – наседает на Кару Свирепый.
Я же с трудом справляюсь с яростью… Хочется разнести к чертям собачьим кабинет и трясти ее плечи, пока не признается. Вот тебе чистая любовь – жри ее большой ложкой. Только смотри не подавись. Ложь, одна лишь ложь… Все ее слова тогда, признания и моя уверенность, что у нас будет по-другому, не так, как у всех…
