Уголок моего сердца

Звернення до україномовного читача

Я довго вагався перед тим, як прийняти остаточне рішення про те, якою мовою видавати цю книжку – українською чи російською, хоча, здавалося б, яке тут може бути питання – звичайно, українською! Тим більш, що остання стала для мене рідною, і особисто для мене тут проблеми нема – українською мовою я володію в мірі, достатній для того, щоб написати цю книжку саме українською. Кінець кінцем, можна було б замовити переклад фахівцю.

Але не все так просто. Справа в тім, що все моє життя пов’язане з російськомовним оточенням: почалося все з сім’ї, так було в школі, де за виключенням уроків української мови та літератури, викладання всіх предметів велося російською мовою, так було на виробництві, так було в колі друзів і приятелів. Почути українську мову в 40-60-х роках минулого сторіччя в Києві, про які переважно йде мова в книзі, можна було тільки на базарі або в театрі імені Івана Франка. Навіть в кінофільмах студії імені О.Довженка про українське колгоспне село селяни чомусь розмовляли на російській. Так було, і з цим вже нічого не поробиш. Тому люди, про яких я згадую в своїх новелах, незважаючи на те, що багато з них вже давно покинули цей світ, мене б, м’яко кажучи, не зрозуміли, а деякі звинуватили б у кон'юнктурництві, якщо б побачили цю книгу, виданою українською мовою. Повага і любов до цих людей, які зробили багато доброго для мене, не дозволяє мені нехтувати їхньою думкою, хоч вона часто-густо не співпадає з моєю. Ці міркування переважили всі інші, тому книга виходить російською…

Краткое вступление

Наверное, каждый человек, будь то деревенский житель или горожанин, хранит в своём сердце память о местах, где он провёл самую беззаботную пору жизни – детство и юность. Это даже не малая Родина в виде названия села, посёлка или наоборот, большого города. Это скорее улица, дом, двор лучше и роднее которого, кажется, у тебя ничего не было в жизни. Могу сказать, что я один из тех счастливчиков, у которых всё это было: и улица, и дом, и двор. И хотя я родился очень далеко от Киева – в небольшом городке Горно-Алтайске в Сибири, где прошли первые пять лет жизни, успел вместе с родителями пожить и в белорусском Полоцке, и в древнем Смоленске, настоящим своим родным городом я считаю Киев, где живу уже более шестидесяти лет.

Так случилось, что отца перевели на преподавательскую работу в Киевское суворовское военное училище, и мы всей семьёй появились в Киеве в последний день осени 1947 года. Благодаря родителям, собственному любопытству и друзьям я узнал не только свой двор, но и ближние и дальние его окрестности. Более того, на моих глазах они менялись, по большей части к лучшему. Если сравнить эту глухую окраину, до которой сразу после войны и трамвай не доходил, с тем, что мы видим сейчас, то станет ясно, что эта часть Печерского района столицы Украины претерпела колоссальные перемены именно в послевоенный период.

В последние годы интерес к истории Киева растёт на глазах, о чём свидетельствуют и тиражи книг и фотоальбомов, и сайты в Интернете, и совершенно новое дело – энциклопедия старого Киева на компакт-дисках. Как-то принято считать, что старый Киев, это дореволюционный Киев, в крайнем случае – довоенный. Это, безусловно, так, но надо учесть, что поистине неузнаваемо он изменился именно после Второй мировой войны, и сейчас стариной становится то, что по меркам истории было совсем недавно – каких-то 50–60 лет назад. Но если подойти с другими мерками – длиной человеческой жизни, например? Получится два поколения, а третье подрастает, как на дрожжах! За ним уже и не угнаться.

Когда я рассказываю друзьям, знакомым или приезжим гостям, наконец, внуку о том, например, что на площади Леси Украинки, которая стала известна всей стране после славных событий конца 2004 года, была когда-то товарная станция железной дороги, они отказываются в это поверить. Ещё бы! Ведь от неё не осталось никакого следа, кроме как в памяти старожилов. Подобные рассказы-воспоминания, как я заметил, вызывают подчас неподдельный интерес, особенно среди тех, кто интересуется старым Киевом. И я подумал, что неплохо бы написать книжку о том, как это было, как происходили перемены в этой части города, как и чем жили люди. Это всё ушедшая натура, её уже не воскресишь, да и надо ли? Другое дело, оставить рассказ об этом для нынешних и будущих поколений настоящих патриотов древнего города.

Вот так родилась эта книга. В ней любознательный читатель найдёт не только историко-краеведческие заметки, но и воспоминания о некоторых реалиях и деталях быта, без которых трудно представить атмосферу той поры.

Хочу выразить искреннюю благодарность госпоже Наталье Марченко, взявшую на себя труд прочтения рукописи, после чего она приобрела не только более стройную композицию, но и название книги.

Особая благодарность Авдею Пиналову за весьма существенную помощь при издании книги.

Вот эта улица, вот этот дом…

Мимо неё можно проехать, не обратив внимания. Случайный пешеход, оказавшийся здесь впервые, подумает, что это въезд во двор. Между тем, протянувшаяся вдоль правого бокового фасада военного лицея имени Богуна, исключительно короткая и малозаметная, эта улица хорошо известна жителям Печерского района Киева. Причина проста – тут с конца 60-х годов находится Печерский райвоенкомат, через который прошли тысячи призывников, а с ними и их родители. Совсем недавно стало известно, что на территории бывшего военного городка, где после войны располагалась зенитная часть, среди прочих полезных учреждений находится офис Совета Национальной Безопасности и Обороны Украины. В правоохранительных кругах хорошо известен адрес дома № 2/27 по этой улице, в котором расположилась Киевская областная прокуратура. В доме № 6 тоже находится целый ряд городских учреждений и офисов различных фирм, отчего улица и проезды между домами уже переполнены легковыми автомобилями самых разных марок.

Проницательный читатель уже догадался, что речь идёт об улице Командарма Каменева. Хочу сразу оговориться, командарм Сергей Сергеевич Каменев, прославившийся в годы Гражданской войны, не имеет никакого отношения к известному сподвижнику Ленина Льву Борисовичу Каменеву.

Улица берёт своё начало от бульвара Л.Украинки и, по сути, представляет собой тупик, упирающийся в ворота территории, занятой ещё с довоенных времён военным ведомством. Но так было не всегда. В старину, с момента своего зарождения во второй половине XIX века, улица носила название Церковной, потому что в том месте, где она соприкасалась со Зверинецким кладбищем, стояла старинная деревянная церковь св. Иоанна Предтечи. Вот что писал об этой церкви известный киевский краевед Л.И Похилевич (1816–1893): «Деревянная церковь эта построена от Киево-Печерской Лавры, на место давнейшей, обветшавшей, о которой упоминается в описании Киева 1682 года, с объяснением, что она находится «в виноградном Лаврском огороде». Впрочем, в 1864 году Зверинецкая церковь 1763 г. разобрана и на том же месте оканчивается постройкой новая деревянная же церковь. Выше церкви, на горе, где теперь кладбище, стоял в древности «Красный княжеский дворец», упоминаемый в летописях, а вокруг его парк и Зверинец, давший название предместью. Причт[1] для Зверинецкой церкви и жалование для него назначены по штату 5-го класса сельских церквей, и в пользование его отведено 12 десятин пахотной и 20 сенокосной земли, которая большей частью отдаётся причтом в оброчное содержание от 75 до 90 рублей, для квартир построено два деревянных дома. Приход состоит из предместий: Зверинца, Демиевки, Сапёрной слободы и Мышеловки (в древности село Предславино). В 1860 году было следующее православное население во всех этих предместьях по сословиям: духовных – 17, дворян – 69, военных отставных – 664, мещан – 493, казённых крестьян – 333, лаврских служителей – 325, итого 1901 обоего пола».[2]

Недалеко от церкви улица Церковная поворачивала направо почти на 180 градусов по склону горы, ныне занятому кладбищем, а затем выходила на нынешний бульвар Л.Украинки. Вблизи кладбища от улицы отходил узенький Церковный переулок, который круто спускался до пересечения с будущим бульваром Дружбы Народов. После возведения на этом месте в 80-х годах прошлого века комплекса зданий лечебных учреждений бывшего 4-го Управления Минздрава часть улицы и переулка исчезли вместе с многочисленными усадьбами частных владельцев, живших здесь с незапамятных времён.

Нынешний свой вид, если исключить выпадающее из архитектурного ансамбля улицы здание под № 6-а и асфальтированную проезжую часть, Церковная-Лейтенантская приобрела после окончания в 1916 году строительства Алексеевского военно-инженерного училища и небольшого жилого городка, расположенного по чётной стороне.

Рассказ об училище впереди, а сейчас лишь замечу, что и все его строения, и здания жилого городка внесены в «Звід пам’яток історії та культури України»[3] и числятся под номерами 304.1 – 304.8.

В тридцатых годах прошлого столетия церковь св. Иоанна Предтечи снесли, и на краю плато, где во времена седой древности находился, давно исчезнувший «Красный княжеский дворец», возвели ещё один военный городок, второй после комплекса зданий военного училища. Именно тогда улица Церковная оказалась разорванной, и в своей верхней части превратилась в тупик. В 1940 году этому отрезку Церковной дали название Лейтенантской, под которым она просуществовала до 1977 года. Нижнюю часть улицы Церковной в 1952 году назвали улицей Верхней, а Церковный переулок – Верхним, но эти названия прижились с трудом.

Справочник «Вулиці Києва»[4] утверждает, что церковь была уничтожена в 50-х годах прошлого столетия. Могу засвидетельствовать, что это не так. Мы с мальчишками хорошо знали все окрестности зенитной части, располагавшейся в тупике улицы Лейтенантской, включая Зверинецкое кладбище. Никакой церкви после войны там уже не было. Кроме того, справочник утверждает, что своё название «Лейтенантская» улица получила от расположенного вдоль неё бывшего Суворовского училища.[5] Простое сопоставление дат говорит о том, что это ошибка. В самом деле, своё название улица получила ещё до войны, а Суворовское училище появилось здесь в конце лета 1947 года. Скорее всего, название происходит от размещавшейся здесь до войны Киевской Высшей объединённой военной школы имени С.С.Каменева, которая выпускала лейтенантов Красной Армии.

На нечётной стороне улицы ныне расположено, строго говоря, всего одно здание под номером 1. Дело в том, что адрес ул. Командарма Каменева, 3 появился на карте города недавно. Изначально это строение входило в комплекс Алексеевского военно-инженерного училища. Тут был плавательный бассейн, баня, прачечная и большая котельная, обеспечивавшая теплом весь городок. Сравнительно недавно ограду училища слегка передвинули, дабы обеспечить свободный доступ в здание, переоборудованное под офисы.

Вернёмся к дому № 1, вовнутрь которого можно было попасть только со двора через два подъезда. По проекту здание предназначалось для проживания «нижних чинов и холостых служащих» Алексеевского училища. Поэтому планировка второго этажа была сродни гостиничной – по всей длине здания коридор, в который выходили двери комнат. Все «удобства» – умывальники и туалеты, были сосредоточены в одном месте. Было также выделено просторное помещение под общую кухню. Перед войной здание приспособили под красноармейскую гостиницу, после чего в течение долгого времени этот дом иначе, как «гостиница» не называли. На первом этаже кроме нескольких квартир устроили нечто вроде ресторана, который просуществовал до конца сороковых годов. Помню, как мы с отцом заходили сюда после бани: он заказывал себе кружку пива, а мне доставался вкусный пончик с повидлом.

В 1947 году «гостиницу» приспособили под жильё семей офицеров и вольнонаёмных служащих Суворовского училища, и она зажило новой жизнью. Дом наполнился детскими голосами, жужжанием примусов и чадом от вечно сбегавшего молока, пока мамаша в очередной раз бегала по соседям в поисках пропавшего ребёнка. Для всех хозяек места на кухне не хватило, поэтому примуса, керосинки и керогазы заполонили вечно тёмный коридор. С электрическим светом в 1947-48 годах тут вообще творились непонятные, на первый взгляд, вещи – он исчезал каждый вечер с завидной регулярностью, после чего мужская часть обитателей «гостиницы» собиралась в коридоре возле большого мраморного электрощита и при свете лучин пыталась выяснить, какая «пробка вылетела» на этот раз. Выяснив этот непростой вопрос методом «тыка», умельцы накручивали на «пробку» новый «жучок» взамен сгоревшего, после чего вновь появлялся свет. Никакого, конечно, секрета в исчезновении электротока не было. Ни электропроводка, ни предохранители не были рассчитаны на нагрузки, вызванные семейными жильцами, которые начали активно пользоваться электроплитками, электрочайниками и электроутюгами.

Ресторан постепенно превратился в буфет, который тоже долго не просуществовал: очевидно, наличие заурядной забегаловки на территории Суворовского училища никак не способствовало укреплению воинской дисциплины. Помещение некоторое время пустовало. В нём изредка устраивали киносеансы для детей с помощью кинопередвижки. Точно помню, что именно там я первый раз смотрел «Дети капитана Гранта» и «Таинственный остров».

Около 1950 года сюда перевели военторговский магазин, располагавшийся до того в тесноватом помещении на первом этаже в первом подъезде дома № 6. Новый торговый зал магазина отремонтировали, после чего панели засверкали модной тогда раскраской «под дуб». Тогда же устроили вход с улицы, который существует по сей день. Это был едва ли не единственный магазин на всю округу, торговавший не только продуктами, но и промтоварами – одеждой, обувью, галантереей и канцелярской мелочью.

Открытие нового магазина ознаменовалось появлением совершенно диковинной вещи – прямо напротив входа красовался мясной отдел. На крючьях висели куски говядины. Под ними стояла невообразимых размеров колода для рубки мяса. К массивному мраморному прилавку была привинчена огромная мясорубка, а под ней тазик с фаршем. Ценники свидетельствовали о том, что мясо было значительно дешевле того, что продавали на базаре. Праздник продолжался недолго. Отдел подолгу пустовал из-за отсутствия товара. Во всяком случае, на прилавке.

В хлебном отделе работала Миля Романовна Коваленко. Это была пожилая женщина с вечно поджатыми губами, словно она была сердита на весь белый свет. За полтора десятка лет, в течение которых мне приходилось бывать в магазине почти каждый день, я не видел даже подобия улыбки на её лице. Хлеб тогда продавался на вес, и потому Миле Романовне целый день приходилось орудовать ручной механической хлеборезкой, отмеряя каждому покупателю заказанный вес. Хлеб, как товар штучный, появился позднее. Таких понятий, как свежий хлеб, или вчерашний не существовало, потому что он никогда не залёживался. Перебои с хлебом были не редкостью, поэтому за ним приходилось ездить в «Гастроном» на ул. Московской, а то и дальше. Помню, как в первой половине 50-х хлеб в течение краткого промежутка продавали только в хлебном магазине на Миллионной (Панаса Мирного). Очереди возле этого магазина выстраивались огромные. Причин такого странного явления никто, конечно же, не объяснял.

Курьёзный случай с хлебом, точнее, с его отсутствием в нашем доме, произошёл 31 декабря 1950 или 1951 года. Понадеявшись на свой магазин, который в предпраздничные дни работал дольше обычного, мы особенно не переживали. Около 10 часов вечера стало ясно, что надо что-то делать – в магазин хлеб так и не подвезли! Только мои сверстники могут понять, что это такое – сесть за праздничный стол без хлеба. Я был срочно командирован в центр города. Надежда была на хлебный ларёк, устроенный в глухом заборе, который некогда ограждал территорию нынешних Дворца для детей и юношества и гостиницы «Салют» на площади Славы. Окошечко ларька, слава Богу, светилось, значит, хлеб там был. Домой я вернулся минут за двадцать до Нового года. С хлебом!

В отделе гастрономии и бакалеи царствовала Рахиль Исаевна. Она ловко управлялась и с макаронами, и крупами, и с колбасой, и с селёдкой 4–5 видов, и с маслом сливочным и подсолнечным, и с конфетами, и со спиртным. Ассортимент напитков был скудный: водка «Московская особая», «Портвейн», «Кагор» и «Вермут». Подсолнечное масло привозили в 200-литровой стальной бочке, из которой его нужно было доставать специальным черпаком. Тару, в качестве которой использовали бутылки из-под вина или водки, надо было приносить свою. О рафинированном масле тогда ещё не знали, а то, которое продавали, имело не янтарную окраску, как мы видим это сейчас, а представляло собой мутноватую жидкость желтоватого цвета. После недели отстоя на дне бутылки оседал слой хлопьев толщиной сантиметра полтора. Жарить картошку на таком масле было противопоказано, потому что она приобретала горьковатый привкус.

Подавляющее большинство продуктов питания, за исключением рыбных консервов, пакетиков чая и эрзац-кофе с цикорием, поставлялось не расфасованными, а целыми мешками (крупы, сахар и т. п.), ящиками (макаронные изделия), и бочками (селёдка). Поэтому Рахиль Исаевне приходилось весь день пользоваться весами, отмеривая очередную просьбу покупателя. Сливочное масло, например, приходило в картонных коробках весом килограммов 30–40. Редкий посетитель заказывал больше 100–200 граммов по той простой причине, что в те годы ни у кого не было холодильников. Вот и приходилось продавщице сначала тонкой стальной струной с двумя рукоятками разделять огромный масляный брус на части, от которых уже обычным ножом отрезать небольшие куски.

Вдоль стены продовольственного отдела были устроены холодильные шкафы для хранения скоропортящихся продуктов. В качестве хладоагента тогда использовали натуральный лёд, которым периодически наполняли специальные отделения этих шкафов. Выше располагались горки, сложенные из коробок с рыбными консервами. Среди них доминировали жестянки с яркой этикеткой «Снатка», что в переводе с английского означало крабы. В те времена этот деликатес спросом не пользовался, но вскоре стал предметом выгодного экспорта и надолго исчез из продажи, превратившись в очередной дефицит.

Ассортимент селёдки разных сортов и видов мог бы сравниться с нынешним по своему разнообразию: всегда в продаже была жирная и нежирная, простого посола и пряного, копчёная и обычная. Кроме того, существовало такое понятие, как «ящиковая» селёдка, которая пользовалась особым спросом. В отличие от «бочковой», она была не столь солёной и поставлялась в ящиках, отчего и получила своё обиходное название. Кроме того, сельдь разделялась по месту её вылова: каспийская, атлантическая, дунайская. На глазах моих сверстников это изобилие постепенно исчезло.

В дальнем конце торгового зала в отделе промтоваров хозяйничал Иван Иванович, высокий представительный мужчина. Не знаю, покупал ли кто у него костюмы, отрезы ткани или ботинки, но за мелочами обращались часто. Кому-то понадобилось лезвие для бритья, кому-то карандаш или ручка, а кому-то новые погоны после повышения по службе. Мальчишки млели при виде складного, или, как тогда говорили, перочинного ножа. Покупка такого ножичка была для многих из нас такой же недостижимой мечтой, как и карманного фонарика, лежащего под стеклом прилавка. Тут же под стеной сверкали яркой краской и никелем новенькие велосипеды. Тогда они были не по карману большинству населения, и подолгу пылились в ожидании покупателя.

Новый магазин отличался от прежнего ещё и тем, что тут появилась касса с огромным кассовым аппаратом, приводимым в действие специальной рукояткой, которую весь день без устали крутила кассирша.

После открытия целого ряда магазинов на улице Бастионной, 2/1, а потом и на бульваре Дружбы народов, 34/2, популярность нашего магазина на Лейтенантской резко упала, и в середине 60-х его ликвидировали. На его месте открыли магазин «Мебель», но и он просуществовал недолго. В конце 60-х годов жильцов «гостиницы» отселили, и всё здание передали военкомату, который до того квартировал на улице Московской.

Теперь поговорим о чётной стороне. Изначально в соответствии с проектом архитектора Шехонина тут было выстроено три жилых трехэтажных дома для семей офицеров и преподавателей Алексеевского военно-инженерного училища – номера 2/27, 4 и 6. Второй и шестой обращены к улице своими боковыми фасадами, а четвёртый – главным. Прямоугольник образовавшегося внутреннего двора замыкал капитальный одноэтажный каретный сарай с дровяными складами и ледниками. После войны тут уже ни карет, ни дров не было, а здание несколько раз меняло своё назначение. В 1951-52 году его полностью перестроили под жильё. В конце концов, его снесли и на его месте, т. е. на самом краю обрыва над улицей Верхней воздвигли в 70-х годах прошлого века жилую многоэтажку под номером 4-а. Чуть раньше к дому № 4 пристроили монстрика, которому почему-то присвоили номер 6-а, хотя по логике вещей следовало сделать наоборот. Ограничусь только этим замечанием касательно этих двух зданий, поскольку речь у нас идёт о делах более чем полувековой давности.

Итак, начнём с дома № 27/2, если считать по бульвару Л.Украинки, и 2/27, если считать по улице Командарма Каменева. О его архитектурных особенностях распространяться не буду, они прекрасно изложены в упомянутом уже «Своде памятников», куда я и отсылаю любознательного читателя. Замечу лишь, что нынешний ярко-бордовый цвет его окраски появился в последние годы, а раньше его красили в более скромное сочетание жёлтого и белого. В доме было всего восемнадцать квартир, и в этом не было ничего удивительного по меркам дореволюционным. В те совсем далёкие времена каждая офицерская семья занимала довольно обширную многокомнатную квартиру, включающую гостиную, спальню, кабинет хозяина, детскую и т. п. Была комната для прислуги и, конечно же, просторная кухня и ванная. Из кухни был выход на чёрную лестницу, которая вела во внутренний двор.

С такой роскошью было навсегда покончено после революции. Все квартиры превратились в коммунальные, то есть заселённые несколькими семьями. Каждой семье полагалась за небольшим исключением одна комната. К примеру, в нашей шестикомнатной квартире № 4 одно время проживало пять семей. Густонаселённостью отличались все три квартиры в левом крыле первого подъезда. По непонятной причине после войны в некоторых квартирах ванные комнаты сохранились, а в некоторых – нет. Горячее водоснабжение не было предусмотрено проектом, поэтому воду для ванн, где они сохранились, жильцы нагревали с помощью дровяных водогрейных колонок. Конструкция этих незамысловатых аппаратов оказалась настолько удачной и надёжной, что в слегка осовремененном виде их можно увидеть и сейчас в магазинах, торгующих хозяйственными товарами для садоводов и фермеров. На вопрос, откуда брали дровишки горожане, чёткого ответа у меня нет. Наверное, как и многое другое, «доставали». Было в недавнем прошлом такое расхожее объяснение того, откуда брался тот или иной дефицит.

Главный фасад дома № 27/2 от проезжей части бульвара Леси Украинки отделяет сквер, в котором расположился ресторан японской кухни и небольшой продмаг в помещении бывшей диспетчерской городского транспорта. Сквер этот образовался во время прокладки бульвара на месте бывшего, так называемого парадного двора, который тогда же урезали по ширине не менее, чем на треть. От улицы двор отделял аккуратный деревянный забор с просветами между досками. Протиснуться в этот просвет не смог бы и ребёнок, но вечно спешащие мальчишки ухитрялись там и сям выбить одну доску, а образовавшейся дыркой иной раз не брезговали воспользоваться и взрослые.

Вдоль забора со стороны двора росли огромные, в два-три обхвата раскидистые клёны, на которых мальчишки устраивали «тарзанки». Прямо под клёнами через весь сквер осенью 1948 года рабочие вырыли траншею глубиной метра 2 и такой же шириной. В неё уложили трубу диаметром не менее 600 мм магистральной линии газопровода Дашава-Киев. Эта труба вмонтирована в конструкции Печерского моста и тянется вдоль бульвара Леси Украинки, но теперь уже под проезжей частью. Помню, как во время электрогазосварочных работ мальчишки таскали у рабочих карбид кальция. Он применялся в специальных аппаратах для получения газа ацетилена, с помощью которого осуществлялась резка металла. Самая простая забава с карбидом – бросить камешек в лужу и наблюдать, как вода вокруг него начинает пузыриться и выделять вонючий газ. Мальчишки посмелее, набирали этих камешков в бутылку, заливали её водой, затыкали пробкой и бросали подальше, с любопытством ожидая неминуемого взрыва.

В центре двора в те годы действовал, сохранившийся с давних времён, фонтан, который не только радовал глаз искрящимися на солнце струями, но и служил местом летних детских забав. Вокруг фонтана была разбита цветочная клумба. Чуть поодаль, между фонтаном и забором росла ещё не старая груша, единственное фруктовое дерево на весь двор. Спелых её плодов никому попробовать не удавалось – мальчишки обрывали груши задолго до того, как они созревали.