Ирочка не думала о том, что шум может насторожить соседок, о том, как будет выносить из квартиры строительный мусор (можно из окна понемножку выкидывать, решила она), ей было страшно интересно, что же это за дверь такая…
Наконец та показалась во всей красе: обычная дверь советского образца, крашенная белой облупившейся краской, из-под которой проглядывала голубая, коричневая и какая-то вовсе уж серо-буро-малиновая. И ручка оказалась на месте, круглая такая, в доме Ирочкиной бабушки были такие же.
Только при попытке повернуть эту ручку ничего не произошло. Дверь была заперта.
"Ключ!" – вспомнила Ирочка, нашарила его в кармане и сунула в замочную скважину. Ключ повернулся на удивление легко.
Дверь с ужасающим скрипом приотворилась, и в лицо ей хлестнуло ледяным ветром со снегом. Куда бы ни вела эта дверь, но явно не в комнату Сталиванны…
Ирочка отшатнулась, но любопытство превозмогло испуг, и она осторожно высунулась в щель.
За дверью оказалось заснеженное крыльцо. На улице было совсем темно, фонари не горели, не светились окна и не мигала реклама. И транспорта никакого не было. Хотя нет! Вон проехала запряженная унылой клячей телега, Ирочка видела такие в деревне. Из-под рогожи на телеге что-то торчало. Она присмотрелась… и поспешила захлопнуть дверь. Это были окоченевшие человеческие ноги.
Ирочка стояла, изо всех сил прижимая собой дверь, словно телега могла въехать сюда, в ее скромный уют. «Да чушь, – сказала она вслух, когда дрожь немного улеглась. – Не может быть, это мне мерещится из-за кино…» И из-за занятий, подумала она про себя. Наверное, ветер спутал провода, вот и свет вырубился. Но снег, откуда снег? На дворе стоял октябрь, сырой, дождливый, втаптывающий в чавкающую грязь золотую листву сентября, но было выше нуля и никакого снега. «За вечер нападал, – подумала Ирочка. – Значит, завтра в институт надену зимнюю куртку». Она подумала, обмотала шею шарфом, надела куртку и выглянула за дверь, на всякий случай так и сжимая в кармане ножницы. За дверью стояла все та же морозная мгла, ветер швырял на крыльцо настоящий колючий снег и почти уже замел одинокий след ее тапочка. Ирочка боязливо, не выпуская ручки из рук, выбралась на крыльцо и натянула на голову капюшон. От снега было довольно светло, но ей все равно почти ничего не удалось рассмотреть. Только темные дома – одно- и двухэтажные, редкие фонари, торчащие как черные палки. Ни одного прохожего, ни одной машины. Из-за угла вышла тощая дворняга, принюхалась и затрусила к Ирочке. Ей стало жутко, и она мигом открыла дверь и залетела внутрь. И закрыла дверь на ключ. На сегодня ей уже хватило приключений.
На ночь она на всякий случай завязала ручки шкафа шнурком и подперла его стулом. Не бог весть какая защита, но если бы кто-то вздумал пробраться сквозь запертую дверь (ключ Ирочка благоразумно надела на цепочку и повесила на шею, чтобы не потерять), от грохота проснулась бы вся квартира.
От стресса, видимо, Ирочка умудрилась не проспать, перехватила на бегу пару пирожков у бабы Маши, запила холодным чаем и убежала в институт. Ей даже коллоквиум удалось сдать, пусть не блестяще, но хоть краснеть не пришлось, повезло…
5 октября
Боже мой, ну и денек! Это просто сойти с ума! Мне это кажется просто нереальным! Как будто кино посмотрела, даже не верится. Я нашла в комнате еще одну дверь! В шкафу! Просто кино какое-то. У шкафа, оказывается, просто нет задней стенки, и потому его прибили к стене. А может, специально шкаф сделали, чтобы дверь спрятать.
Вот уж чего не ожидала. Теперь я все думаю про эту дверь… Она хоть и закрыта на ключ, но мне как-то боязно: вдруг кто-то войдет оттуда. Может, ее обратно кирпичом заложить? Но интересно же! Там как-то странно, как будто город другой. Эх, жаль Сашка дома остался, мы бы с ним туда сходили, он любит такие штуки. Может, та сторона северная, поэтому там холоднее и снег?
Но ничего, главное, из шкафа не дует.
Вернувшись вечером, девушка отчиталась суровой Сталиванне, варившей на этот раз сардельки с картошкой, об успехах в учебе, удостоилась похвалы и означенной сардельки с пюре, которое Ирочка не любила, но самой готовить было лень, да и нечего. Поэтому нос она не воротила, быстро слопала что дали, поблагодарила, вымыла всю посуду и убежала к себе.
Там она с опаской подошла к шкафу и прислушалась. Внутри было тихо. Тогда Ирочка рискнула открыть дверцы. Белая дверь была на месте, из-под нее не дуло, хотя вчера, помнила девушка, ветер был просто страшный!
Ее так и подмывало пойти проверить, что там, за дверью, но… зимней одежды у нее не было, не успела еще привезти из дома: тут-то держать весь гардероб сразу было просто негде. Ну ладно… Джинсы, ботинки, свитер, пальто… Сверху бы еще что накинуть… Тут ее осенило, и она метнулась к Анне Феодосьевне: видела у той огромную вязаную шаль, которую и выпросила под предлогом того, что в окно дует, прямо в спину, а заклеивать окна на ночь глядя не станешь ведь, а ей еще заниматься полночи… Старушка покивала и шаль одолжила.
Размером та была с хороший плед, так что Ирочка замоталась в нее с головой, достала ключ, отперла дверь и выглянула наружу. Все то же самое: темень и снег. Где-то лает собака, для разнообразия тускло светится одно окошко вдалеке.
Ирочка выдохнула и шагнула на снег. Правда, вовремя спохватилась и подперла дверь кирпичом, а то вот так захлопнется, и что делать?
Она спустилась с крыльца и сразу же утонула в снегу почти по колено. Снег здесь никто не убирал, единственное, что позволяло двигаться почти без помех, была колея, оставленная телегой, точнее телегами. Пахло снегом, дымом, навозом и еще чем-то кислым. Она пошла вдоль улицы, разглядывая дома. К ее некоторому разочарованию, это был все тот же город, в котором она жила, только беднее, неухоженнее, провинциальнее. Деревья были все вырублены. Ирочка узнала дом на параллельной улице – под карнизами там примостились классически правильные лица с открытыми ртами и трагическими глазами, в завитках акантов. Окна в доме были закрыты ставнями, а ведь она никаких ставень раньше не замечала, вот невнимательная! Дальше, через три дома, стоял кирпичный лабаз, и вот там-то кто-то точно был, стоял, курил у дверей. До нее донесся грубый запах табака. Ирочка прижалась к углу, опасаясь подойти к незнакомцу: ночь (почему здесь все время ночь, хотелось бы знать), никого нет, милиции не видно, убежать некуда. А вдруг маньяк или вообще грабитель?
Между тем маньяк-грабитель никуда не спешил, стоял, курил. Ирочка высунулась из-за угла и увидела, что он поправил на плече винтовку. «Да это охотник!» – радостно подумала она. Как она сразу не догадалась! Кем же еще мог быть человек в полушубке, с винтовкой, курящий – Ирочка вспомнила слово – махорку, как не охотником. Наверное, поджидает товарищей. Она совсем было уже собралась выйти и окликнуть мужчину, но как-то стушевалась. И что она спросит? Здрасте, куда я попала? Он точно примет ее за ненормальную, особенно когда шаль увидит.
Она обдумывала, куда ей пойти – конечно, когда охотник встретится с приятелями и уйдет от лабаза. Может, стоит направиться в другую сторону? Там в ее городе был сквер, а сейчас здесь вместо сквера торчали круглые купола с плывущим над ними крестом.
Мужчина с ружьем доверия как-то не внушал, и Ирочка решила, что возле церкви будет спокойнее. Там всегда много людей, бабушки всякие, их можно расспросить потихоньку…
До церкви она дошла достаточно быстро, хотя и спотыкалась поминутно: что ж такое, тут под снегом сплошные колдобины, будто асфальт еще не положили!
Тут Ирочка сообразила, что совсем рядом с ее домом автобусная остановка, а здесь ее не было. Там вообще ничего не было. И на месте школы – пустырь.
Да и церковь ее не порадовала: она стояла пустая, темная, с заколоченными дверьми, никаких словоохотливых бабушек, только еще один дяденька в полушубке и с ружьем, будто брат-близнец первого!
– Чего встала? – спросил он. – А ну, иди отседа! Неча таращиться…
Ирочка ойкнула и опрометью бросилась назад. Куда же это она попала? Ведь улица знакомая, дома тоже, только где таблички с номерами? Куда подевался минимаркет на углу? И почему мост через речку выглядит каким-то… гм… слегка обрушившимся и… деревянным? Сейчас ведь это любимое место молодоженов, все перила увешаны замками с именами!
Набрав полные ботинки снега, она снова добрела до дома с масками. Теперь он казался ей чуть ли не родным. Человек с ружьем у лабаза куда-то делся, наверное, дождался приятелей и ушел, и Ирочка храбро двинулась вперед. Тем более что ветер очистил небо, и на него выплыла слегка обкусанная с одного бока луна. Ирочка только удивилась тому, насколько лучше стало видно. В этом лунном мрачноватом свете вдаль уходила кривоватая улица, через десяток домов загибавшаяся влево. Никто никуда не шел, даже светившееся одинокое окошко погасло. Зато стали видны следы. Особенно натоптано и намусорено шелухой от семечек было у лабаза, куда она рискнула дойти. Внезапно она услышала скрип снега под чьими-то ногами. Ноги эти, судя по звуку, быстро бежали, причем в ее сторону. Ирочка, не раздумывая, шмыгнула в узкую щель между лабазом и сараем. Теперь она уже слышала и тяжелое, рваное дыхание незнакомца. Она вытянула шею и увидела, как из-за поворота улицы бежит какая-то фигура, путаясь в полах длинного пальто. Незнакомец, а Ирочка чутьем поняла, что это мужчина, то и дело оглядывался, и она поняла, что за ним кто-то гонится. Наверное, бежит к церкви, почему-то подумала она.
Он несколько раз спотыкался, потом упал, с трудом поднялся и снова побежал, но поодаль уже слышались командные окрики: "Стой, стой, кому говорят!", а еще – сухие щелчки выстрелов.
Ирочке стало холодно даже в пальто и шали. Она вспомнила, где видела такое. В кино про войну. Или про революцию. Неважно, шпиона там ловили или революционера, показывали именно вот так: пустынная, едва освещенная улица, бегущий и падающий человек, крики жандармов (или полицаев), иногда еще лай собак и выстрелы в воздух.
– Эй! – окликнула она шепотом, набралась храбрости и повторила погромче: – Эй! Иди сюда!
Беглец встрепенулся, посмотрел по сторонам, заметил, видимо, как Ирочка машет ему рукой из своего убежища, и подошел поближе.
– Это за тобой? – спросила она.
Он кивнул. В темноте лица было не разглядеть, Ирочка поняла только, что на нем фуражка, а пальто – не пальто, а шинель.
– А почему? Ой, некогда, – спохватилась она, сообразив, что голоса слышны уже рядом. – Пойдем!
– Куда?! – подал голос незнакомец, но дал увлечь себя к спасительной двери.
Ирочка впихнула его в комнату, прижала палец к губам и ногой выбила кирпич. Дверь захлопнулась, а за ней и створки шкафа…
Она торопливо повернула ключ в замке и, схватив холодную руку незнакомца, вывела его из шкафа.
Он немедленно зажмурился от яркого света, и у Ирочки было время его рассмотреть, пока он жмурился. Молодой, но на несколько лет ее старше, над верхней губой еле заметные усики, четко очерченные брови, породистое, несколько удлиненное лицо, похожее на лицо молодого Пастернака, ее тайную любовь в десятом классе. Фуражка и шинель, к ее удивлению, нисколько не походили на военные, и выглядели они щегольски, хотя шинель была чем-то запачкана.
– Ты кто? – спросил он, проморгавшись и открыв глаза.
– Я Ирина, – сказала она, немедленно сконфузившись, потому что спасенный был красив и высок. – Студентка.
– Павел Беккер, тоже студент, – он улыбнулся, хотя глаза оставались настороженными.
– Я в медицинском учусь, – пояснила Ирочка. – Ты раздевайся… Давай я твое пальто повешу.
Павел Беккер внимательно обвел глазами комнату, но фуражку и шинель снял. Под нею обнаружился темно-зеленый двубортный мундир, не похожий ни на что виденное Ирочкой ранее. Мундир ему очень шел, хотя был довольно потрепанным и мятым, на горле не хватало одной пуговицы, а с плеч явно было что-то спорото.
Ирочка пригласила его присесть на диван, и он подчинился с выражением полнейшего изумления на лице.
Ирочка унеслась из комнаты, лихорадочно соображая, что же теперь делать. Нет, что делать в ближайшие полчаса, ей было понятно – поить чаем и кормить, отогревать, успокаивать, выслушивать и расспрашивать. А дальше что? Она же не может выгнать его на улицу, где так метет ветер и бродят непонятные опасные мужики с ружьями вместо нормальных людей. Она быстро поставила чайник и сунулась в холодильник.
– Кушать захотела? – спросил над головой голос Сталиванны, и Ирочка подпрыгнула. Меньше всего ей хотелось сейчас разговаривать с соседками, и уж подавно со Сталиной. Но та, оказывается, заглянула в холодильник на сон грядущий за пирогом с мясом и заодно оделила пирогами бедную голодную девочку, как она выразилась. Ирочка прихватила сахарницу, масло, белый батон и кусок колбасы и понесла все это в комнату – угощать коллегу.
– Это что, чай? – едва слышно спросил Павел, уставившись в кружку, которую подсунула ему Ира. Она давно обзавелась кипятильником, а то как не высунешься на кухню, тут как тут соседка какая-нибудь! На газу, оно, конечно, дешевле, зато душевное спокойствие дороже. – Настоящий?
– А что такого? – удивилась она. – Или ты кофе хочешь? У меня нету, но вроде у соседки был, только я плохо варю…
