Последняя муза для Шопена

Глава 1

Я сижу в темной комнате, окруженная тяжестью горя, которое словно струится сквозь каждую клеточку моего тела. Взгляд тускло блуждает по пустоте передо мной, словно пытается найти смысл в этом безнадежном лабиринте утраты. Я в грязном, вонючем, дешевом отеле…Продала все то, что было на мне. Сережки, кольцо, цепочку с крестиком, дорогую одежду. Все что на мне сейчас куплено в секонд хенде. Денег хватит на несколько дней. А дальше? Дальше меня ждет улица. Я понятия не имею за что мне жить, куда идти. Телка прогнала меня…едва я появилась на пороге дома. Меня даже не впустили.

Татьяна встретила с холодным взглядом, полным презрения. Весь дом казался насыщенным ее недовольством, стал серым, безликим, словно омертвел без своей души. Без Шопена. Телка нагло осмотрела меня с ног до головы. Ее короткие темные волосы были аккуратно уложены, а в глазах мелькали металлические блики высокомерия.

– Лиза, этот дом больше не твой. Тебе здесь нечего делать. Ничего твоего в этом доме нет. Так что убирайся. Тебя никто не впустит даже за порог.

– Виктор всегда давал мне понять, что этот дом является и моим домом. Он…он хотел, чтоб я оставалась рядом с ним.

– Ты всегда была лишней. Даже после смерти Виктора ты продолжаешь существовать как чужак. Ты никто! И сама прекрасно об этом знаешь! Пошла вон, рвань! Шопен был моим мужем! А тебе он был НИКЕМ!

С насмешкой ответила Телка и мне захотелось вцепиться ей в волосы, но на это просто не было сил.

– Виктор не принадлежит ни тебе, ни мне. Он был свободным человеком, и его решения не зависят от твоего желания. Он хотел, чтобы я была здесь…

Татьяна с ненавистью посмотрела на меня:

– Ты думаешь, что сможешь остаться здесь? Ты ошибаешься. Этот дом зпомнит все твои выкрутасы, все твои выбрыки. Он никогда не станет твоим.

– Какая же ты подлая тварь…я все же не ошибалась насчет тебя. Так вот знай. Я не была никем для Виктора. Я была его любовницей и мы трахались у тебя перед носом как сумасшедшие!

– Пошла вон! Сука! – заорала она и ее лицо покрылось красными пятнами.

– Я ухожу, но помни, что ты не избавишься от меня так просто. Когда-нибудь я вернусь сюда.

– Черта с два! Шавка ободранная. Ты сдохнешь в подворотне!

– Да пошла ты!

С этими словами я повернулась и покинула дом, чувствуя на себе последний презрительный взгляд Татьяны и пустых глазниц-окон этого места, к которому так привыкла и которое было пропитано его душой.

Уходя, я ощущала, как последние светлые лучи сменяются адской тьмой. Шаги звучали глухо в пустоте улицы, но в моей груди кипела неугомонная смесь чувств – горечи, потери, и отчаяния.

Татьяна выгнала меня, словно отрывая часть от уже и так разорванной души. Ее крик, наполненный яростью и злобой, звучал в моих ушах, когда я шла прочь.

– Никогда не возвращайся, тварь! Для тебя нет здесь места и никогда не было! Может быть он и трахал тебя! Но я ЕГО жена!

Эти слова отзывались в пустоте ночи, словно эхо моего прошлого. Смерть Виктора, вражда с Татьяной – но это больше не имело смысла…его смерть перечеркнула все что когда-то могло быть значимым для меня.

Я продолжала идти, чувствуя на себе взгляды прохожих, они, должно быть, чувствовали мою боль. Темные улицы города стали моим временным приютом, и я понимала, что теперь, когда я оставила тот дом, он останется в моей памяти как место потерь и дикой любви. Моей первой и единственной любви.

Глаза полные слез приковывались к углам зданий, словно ища опору.

"Никогда не возвращайся…тварь" – звучало в моей голове, как приговор. Но чувство, что в этой фразе звучит больше страха, чем уверенности, заставляло меня смотреть сквозь слезы вперед…Но я понимала, что у меня нет будущего. Без НЕГО.

На грани отчаяния я взвешиваю свою боль и желание завершить этот мучительный путь. С каждым вздохом ощущаю, как кусочек души уносится подальше, словно птица, несущая на себе бремя невыносимой тяжести. Жизнь моя превращается в пустую бездну, лишенную смысла.

Слёзы текут по моему лицу, как и дождь на стекле в грязном номере, и отражают горькую правду моего мира. Не хочется больше бросать кому-то вызов и бороться, не хочется пытаться снова наладить свою жизнь, потому что краски ушли из этого мира. Они испарились в тот самый момент, когда врач вышел из операционной и отрицательно покачал головой.

Когда я думаю о жизни без Виктора, я ощущаю, что любовь исчезла, словно вдруг была выдрана из моего сердца. Каждый шаг кажется напрасным, и не представляется возможным найти силы идти вперед. Я действительно умерла.

Поднимаясь с кровати, я подхожу к окну, взгляд мой устремляется вниз, словно ища ответ в глубинах пустоты. В голове раздается эхо последних слов Виктора, его советов, но все это звучит отдаленно, как будто недосягаемо.

Глубокий вздох, и я решаю, что наступил момент завершения этого трагического пути. В моей груди гремит буря чувств, и кажется, что я не смогу пережить этот мрак. Наверное, это и мой конец.

Медленно поднимаясь на мост, я ощущаю, как ветер нежно ласкает мою кожу, неся запах дождя. Это словно приглашение пройти сквозь мрак, стереться из этого мира, но я стою на краю, взирая вниз на мчащуюся воду, где, кажется, спрятан ответ на мою боль.

Мое сердце кричит от тоски, расколотое на кусочки, словно грозит разорваться. Мысли о моем Безумном Чудовище, о моем Хромом Дьяволе наполняют меня, о том, как его объятий больше не будет, как его руки, ласкавшие страстно мое тело, стали недосягаемыми. Каждая дрожь в моем теле становится отголоском боли, которая словно чёрная дыра, поглощает все вокруг.

Воспоминания о моментах, когда он был со мной… уроки по стрельбе, поцелуи, его пошлые и грязные обещания, наш неудержимый секс. Теперь все это обращается в тени прошлого, словно моменты, созданные из ткани, которая разлагается в моих руках, тлеет, превращается в пепел.

Ветер развевает волосы, и горькая слеза катится по моей щеке, по губам, я слизываю ее языком она отчаянно соленая и горькая.

Боль в моей груди настолько сильна, что кажется, будто я сгораю изнутри. Закрыв глаза, я пытаюсь отпустить всю эту боль, и мое дыхание замирает на секунду. Воспоминание о Викторе вспыхивает внутри, напоминая о том, как он хотел, чтобы я была сильной.

Глава 2

"Держись, слышишь, дурочка!" – слышу я голос среди шума дождя и сирен скорой помощи. Меня окутывает теплое одеяло, и я осознаю, что в руках у спасателей.

Окруженная запахом антисептика и белоснежными стенами, я нахожусь в салоне скорой помощи. Врачи спрашивают меня о моем состоянии, и я чувствую, как беспокойство растекается внутри меня, словно вода, разбившаяся о берег.

"Почему?" – шепчу я себе. "Почему они меня не оставили?"

Врачи работают быстро, оценивая состояние моего тела. Я слышу их голоса, но слова как будто пронзают меня насквозь. Меня окутывают теплом, стараясь вернуть к жизни, но в моей душе все еще гремит гроза.

"Почему?" – повторяю я внутренне, словно надеясь, что где-то найдется ответ. Но мой мир все еще разлагается под влиянием боли от утраты.

Сирены машины проникают сквозь стены, и я закрываю глаза, пытаясь скрыться от этой реальности. Возможно, она подала мне еще один шанс, но внутри меня остается лишь пустота, напоминание о чем-то, что ушло навсегда.

Я чувствую, как меня что-то обнимает, и внезапно оказываюсь в другом мире – мире больничной палаты. Свет сочился сквозь окно, а запах все того же антисептика насыщал воздух.

Врачи и медсестры в белых халатах торопливо кружат вокруг меня, а самый высокий пожилой доктор, подходя к кровати, с улыбкой на лице, излучая профессиональную уверенность, говорит:

– Вы в безопасности, Лиза. Вы находитесь в больнице.

Мое сознание плывет в тумане, словно я возвращаюсь из другого измерения, но медленно осознаю, что оказалась в царстве живых.

"Что произошло?" – шепчу я, пытаясь вспомнить, как я оказалась здесь.

Врач поднимает брови, затем с улыбкой говорит: "Вы упали с моста. Но, кажется, судьба решила дать вам еще один шанс."

Я погружаюсь в мысли о Викторе, о его смерти, и слезы снова застилают глаза. Врач, кажется, чувствует мою боль и кладет руку на мое плечо.

– С вами будет говорить наш психолог…чуть позже, – говорит он. – Но у меня есть еще новость…

Я смотрю на него в недоумении, не зная, что может быть еще. Что такого могло произойти кроме моей несостоявшейся смерти.

– Вы ждете ребенка, Лиза! – произносит врач тихо, словно передавая важное сообщение.

Мир замирает, и я вместе с ним. Пораженная и оглушенная. Как будто меня ударило чем-то под ребра. Ребенок? Это слово ворвалось в мою больную душу, и я чувствую, как сердце начинает биться снова, наполняя комнату новой энергией.

– Ребенок? – повторяю я, словно проверяя, не приснилось ли мне все это.

Врач кивает.

– Да, Лиза. Вы беременны.

Туман в моей голове начинает постепенно рассеиваться, и я осознаю, что в этот момент, в этой больничной палате, в моей жизни происходит нечто невероятное – возрождение. Несмотря на утрату, я несу в себе новую жизнь, и этот маленький свет во мраке начинает возвращать меня из адской черной магмы, из вонючего болота безысходности.

Слова врача звучат в моей голове, переплетаясь с мыслями о Викторе и беременности. Я чувствую, как сердце мое колотится в груди, напоминая о боли утраты и радости новой жизни.

Сидя в той больничной палате, я начинаю осознавать, что мне нужно найти силы двигаться вперед. Ребенок в моем животе – это нечто, что связывает меня с будущим, с чем-то, что принесет в этот мир надежду. Но в тоже время, воспоминания о моем Безумном Чудовище становятся тенью, которая омрачает этот свет.

Смерть Виктора – невосполнимая утрата, она словно отрывает кусочек меня секунда за секундой. Мысли о том, что он больше не сможет дотронуться до меня, как его руки, которые раньше дарили мне наслаждение и счастье, теперь стали недоступными – это боль, которую трудно описать словами.

Вспоминаю моменты нашей любви, обещания, которые мы давали друг другу. Поцелуи, которые теперь стали лишь отголосками прошлого. Но в этот момент, когда я осознаю движения жизни внутри себя, я осознаю, что часть Виктора осталась со мной. Это его наследие, его кусочек, который будет жить в нашем ребенке.

Но что я могу ему дать? Я же совершенно опустошена. У меня нет ни копейки. Нет крыши над головой. Что я могу дать нашему малышу?

Мысли о деньгах, которые я когда-то спрятала, ворвались в мой разум. Те деньги, которые должны были быть запасом на случай чего-то неожиданного. В этот момент они становятся необходимостью, возможностью обеспечить будущее этого маленького человечка, который растет внутри меня. Хотя бы на первое время, пока не освоюсь, пока не стану немного на ноги.

С трудом вставая с кровати, я ощущаю тяжесть в голове и во всем теле, словно весь этот мир лежит на моих плечах. Но в глазах сверкает решимость. Мне нужно найти те деньги, чтобы обеспечить будущее своего ребенка.

«Важные вещи хранятся в самых неожиданных местах, маленькая", – звучит его голос в моей памяти.

Под покровом ночи, когда больница замерла в своем медикаментозном сне, я выбралась из своей палаты, осторожно обходя медсестер и стараясь не привлечь внимания. Каждый шаг был актом сопротивления, каждое молчаливое дыхание – шагом к свободе. Мне нужно было вырваться и попытаться найти. Они должны быть там…должны. Я спрятала их в надежное место.

На улице меня встретил прохладный ветер, но было не холодно, ночь выдалась теплой, как будто природа сама поддерживала мой решительный шаг. Темная дорога в прошлое вела меня обратно к тем стенам, где когда-то был мой дом с отчимом и мачехой. Больница находилась в нескольких улицах от него. И когда я пришла пешком, кутаясь в пальто, которое стащила возле ординаторской мне стало не по себе.

Дом стоял там же, мрачный и заброшенный, полусгоревший, словно сохранивший частицу воспоминаний детства. Старые ковры и изодранные шторы заметали пыль в своих объятиях. У меня не было ностальгии, в этом доме не было счастливых моментов, которые я бы запомнила.

Проникнув в комнату, где я когда-то прятала свои сбережения, я начала обыскивать каждый уголок, каждую потайную нишу. Волнение колыхало мою душу – в этом месте могли быть ответы, могли быть те деньги, которые стали бы моим шансом на новую жизнь.

Я ничего не нашла. Все могло оказаться на улице, во всеобщей свалке. Я прятала шкатулку в стол…Да, точно. Я спрятала ее в стол. Но его здесь нет. Я выбралась наружу.

Мрак развалин отражал моё внутреннее состояние – тёмное, запутанное, полное разрушений. Каждый мой шаг по склонам обломков звучал, как грустная песня о потерянном времени. Стены, которые когда-то олицетворяли мой дом, теперь были лишь непонятным хаосом, несущим в себе эхо ушедших лет.

Тронутые временем кирпичи и обломки мебели создавали тень давно забытых воспоминаний. Среди этого хаоса я продолжала поиски, ведь мои надежды лежали в одной маленькой шкатулке.

Сквозь пыльные лучи света, проникающие сквозь дырявую крышу, я пристально смотрела на каждый обломок. Возможно, здесь где-то спрятаны были мои драгоценности – последний след моего прежнего, беззаботного бытия. Но развалины отказывались открывать свои тайны.

Сердце моё билось с каждым металлическим скрипом сорванных с петель дверей. Вот он. Письменный стол из библиотеки. Вот он! Боже! Хоть бы деньги были на месте! Стол не сгорел! Я перевернула старый стол, заглянула под столешницу в свой тайник. Там, где когда-то была спрятана шкатулка, а теперь было лишь пустое место. Внутри все похолодело. Последняя надежда вдребезги разбилась. Наверное, бомжи нашли деньги. Порылись тут основательно после пожара. Вот и все. Это действительно конец.

Сижу в мраке в сквере больницы, окруженная тишиной, как в гробу. И я вижу в этом отражение моей собственной души – тёмной, опустошенной, полной грусти. Я начинаю осознавать, что мне некуда идти. Что мне нечего дать ребенку. Я не могу его даже обеспечить. Куда я пойду после больницы? У меня больше нет денег оплачивать отель.

Моё сердце, словно похороненное под покровом скорби, бьется медленно, но тяжело. В этот момент беременность становится не источником радости, а скорее тяжким бременем грусти. Я понимаю, что этот маленький зародыш, этот символ надежды, приносит в мою жизнь только боль и понимание о моей потере.

"Это все не реально, я проснусь и он окажется жив, это какой-то кошмар" – шепчу сама себе, но мои слова кажутся блеклыми, как картина под дождём. Представляю себе будущее, но оно не вырисовывается в моем воспаленном мозге, вижу лишь тень печали, что тянется за мной, словно мой второй призрак.

Каждое биений моего сердца словно тянет меня вниз, в бездну потерь. Смотрю на деревья, на ранних утренних прохожих, но вместо светлых перспектив вижу только сумрак неизвестности. Мои мечты полностью разрушены.

Теперь, сидя на этой скамейке, я понимала – у меня нет места, которое можно было бы назвать домом.

Больничный сквер стал ареной моего страха. Я слышала своё собственное дыхание, звучащее громче всего остального в этой мрачной тишине.

Одна, без дома, без денег, без надежды. Мои глаза искали опору в темноте, но встречали лишь пустоту. Страх охватывал меня, словно зловещий налёт ночи, и я чувствовала себя беззащитной перед неизвестностью.

Я не знала, куда идти, как прокормить себя, как преодолеть эту тьму, которая нависла над моей жизнью.

Темные тени деревьев создавали игру света и тени, отражая внутреннюю мрачность моей души. Я чувствовала себя маленькой и утраченной в этом мире, словно последняя звезда на пустом небе. И в этот момент единственным звучащим в моей голове был вопрос – что будет дальше?

Глава 3

Внезапно глухая тишина парка была нарушена чьими-то приглушёнными шагами. Кто-то остановился возле меня. Я оглянулась, и мои глаза встретились с тёмными, заботливыми глазами женщины, стоящей передо мной. Я давно разочаровалась в людях и не привыкла им доверять, давно никого не подпускала к себе кроме Шопена…но сейчас почему-то ощутила, как меня окатило волной тепла, исходящей от нее. Или я просто невероятно замерзла в этом мире полном холода и адского одиночества.

– Извините, что беспокою вас. Я Евгения Александровна, ординатор в этой больнице. Вы выглядите усталой и… нуждающейся в помощи. Могу ли я вам помочь чем-то? – спросила она, и в её голосе была не только профессиональная забота, но и подлинное человеческое сочувствие. Я вообще не привыкла чтоб кому-то было до меня дело. Наверное, на моем лице отразилось неверие и отторжение. Никто и никогда не делает что-то просто так.

На мгновение я ощутила тепло в её словах, словно луч света во тьме, но чем она мне поможет? Вернет моего Шопена? Или даст мне денег?

– Даже не знаю… кажется мне невозможно чем-то помочь. Спасибо за участие.

Евгения Александровна протянула мне тёплый термос. Я автоматически взяла его в руки и открутила крышку. Повеяло фруктовым ароматом.

– Для начала можно выпить чашечку чая. Моя мама говорила, что чай иногда решает очень многие проблемы.

Она села рядом, и я ощутила, как её заботливый взгляд осторожно скользил по моему изможденному лицу. Словно она изучала меня. А вся моя прыть, мой яд, мой задор они словно испарились, исчезли в черной непроглядной тьме. Как будто вся радость этой жизни была вытянута из меня.

– Погода сегодня хорошая будет. Рассвет золотистый, мягкий. Вас зовут Лиза, да?

– Лиза, – повторила и закрыла глаза, наслаждаясь теплом, согревающим руки. Я держала в руках горячий чай, словно свечу в темной комнате. Её простой жест внезапно согрел меня, подарил не только тепло, но и надежду, что, возможно, есть ещё какие-то светлые моменты в этом мраке.

– Спасибо вам, Евгения Александровна.

Пробормотала я, пытаясь улыбнуться. В своей жизни я мало кого благодарила. Да и не было за что. А оказывается глоток горячего чая и правда мог прибавить немного сил. Тепло разливалось по моему телу и я чувствовала, как боль и онемение постепенно отпускают.

– Не стоит благодарности. Если вам нужна ещё какая-то помощь или просто поговорить, я здесь. Моя смена окончена и у меня есть время, – сказала она, и у меня возникло чувство что не все потеряно, что в этом холодном мире ещё остались люди, готовые протянуть руку помощи. Я никогда таких не встречала. Наверное, только сейчас я осознала, что в свое время Шопен сделал то же самое. Он помог мне…он приютил меня. Он дал мне завтрашний день, которого у меня с отчимом никогда бы не было.

По мере того как я подносила кружку с чаем к губам, Евгения Александровна, глядя в мои глаза, задала вопрос, который вызвал замешательство:

– Когда вас выпишут, куда вы собираетесь идти, Лиза?

В мгновение я вновь почувствовала холод одиночества, как ледяной ветер, проникающий сквозь каждую пору на моем теле. Неожиданно заданный вопрос заставил меня подумать о том, что было настолько страшно признать – я совершенно одна и мне некуда идти.

– Мне… мне… не знаю, не куда идти, – призналась я, чувствуя, как горечь безысходности поднимается из груди и застряет в горле.

Её глаза светились теплом и пониманием.

Лиза, вы не должны оставаться на улице. У меня есть предложение. Почему бы вам не пойти ко мне? У меня есть свободная комната, и я готова предоставить ее вам на какое-то время.

На мгновение моё сердце замерло. Предложение заставило меня выпрямиться и в надежде сдавить чашку руками. Это как оазис в пустыне. Я чувствовала, как глаза наполняются слезами благодарности. В её словах прозвучала не только забота, но и возможность снова обрести какую-то часть человеческого тепла для меня.

– Вы бы согласились пожить у меня, Лиза? В доме есть лишняя комната, и я думаю, что вам там будет комфортно. Моя племянница жила со мной, но она вышла замуж и уехала, а я осталась одна, детей у меня нет…никого нет. И я подумала, что вы, Лиза, могли бы составить мне компанию какое-то время. Пока не найдете что-то более подходящее, – продолжила Евгения Александровна, пробиваясь сквозь мою тьму словно тонкий луч света.

Я кивнула, понимая, что это предложение – мой невероятный, мой самый охрененнейший шанс начать все сначала. В её доме, быть может, я смогу найти не только кров и еду, но и надежду на более светлое будущее.

Слова Евгении Александровне звучали, как спасение, когда отчаяние не просто ломало меня, а пригибало к земле, я словно снова оказывалась на том мосту где было так страшно и так холодно. Она предлагала мне крышу над головой, но в моей душе смешались благодарность и соленая горечь. Сквозь туман отчаяния я чувствовала тяжесть своей собственной безнадёжности. Она говорит пока я не найду…но кто знает найду ли вообще.

– Спасибо, Евгения Александровна. Я… я не знаю, как выразить свою благодарность, – пробормотала я, встречая её мягкий взгляд ее темных глаз. На вид ей было около пятидесяти. Темноволосая, полная, в круглых очках. Настоящий врач как показывают по телевизору, она вызывала доверие. И у меня не оставалось выбора как довериться ей.

– Не стоит благодарности, Лиза. Иногда в жизни бывают трудные моменты, и важно помогать друг другу, – отвечала она с улыбкой.

Но, когда она предложила забрать меня уже сегодня, я почувствовала внутреннюю дрожь. Когда взойдет солнце будет новый день, новый этап в моей борьбе завыживание, но как же неудобно было мне соглашаться. Будто тяжесть прошлого обрушивалась на меня…но я обязана позаботиться о малыше. Я больше не одна.

– Хорошо, я согласна. Спасибо вам, что вы готовы мне помочь, сказала я, чувствуя колебание между благодарностью и неудобством.

Евгения Александровна похлопала меня по плечу своей пухлой рукой, поддерживая.

– Все будет в порядке, Лиза. Давайте взглянем на это как на новый этап. Утром я заберу вас, и вы сможете отдохнуть. Время исцеляет многие раны. Поверьте. Я тоже когда-то лежала в этой больнице…только вышла отсюда без ребенка и без надежды родить еще раз. Надо продолжать жить!

Утро в палате принесло с собой не только свет, но и неожиданный визит той, кого я меньше всего ожидала увидеть. Я лежала на кровати, пытаясь собраться с духом, когда в дверь внезапно вошла Татьяна. Меня передернуло только от одного ее вида, от ее физиономии, стошнило от запаха ее духов. Стало вообще противно, что она знает где я и что со мной. А в том, что она знает я уже не сомневалась, видела на ее мерзком высокомерном лице…Как же Шопен уважал ее, считал хорошей женой. Не знал на самом деле какая она сука. А вот я с присущей сиротам интуицией раскусила ее с самого начала.

– Лиза, я слышала, что ты беремена…я так понимаю от Виктора. И я здесь, чтобы предложить тебе сделку, – не поздоровавшись заявила Татьяна, её голос звучал звонко и противно, но в нём сквозила самоуверенность. Она словно и не сомневалась в том, что на ее предложение должны согласиться. Мне ужасно хотелось схватить ее за патлы и вывести в окошко, но я сдержалась. Интересно что она собирается предложить.

– Что за сделка? – спросила я, чувствуя, как все сильнее хочется свернуть ей шею.

– Я готова предоставить тебе все необходимое во время беременности. Деньги, уход, медицинское обслуживание. В обмен я прошу только одно: после рождения ребенка ты его отдашь мне. Большие деньги и стабильность тебе обеспечены, – заявила она, словно читая мои мысли. Почему-то я от нее ожидала именно этого. Какой-то гнусности.

Смесь изумления, ярости и все же какого-то неуправляемого страха взорвались внутри меня.

– Ты что, с ума сошла? Что значит отдать тебе? Что за херню ты сейчас ляпнула? – вырвалось у меня и я сжала кулаки, готовая наброситься на нее и вышвырнуть к чертовой матери.

Телка усмехнулась, как человек, привыкший к тому, что получает всё, что хочет.

– Лиза, ты одна, бездомная, и у тебя ничего нет. Это предложение – твой единственный шанс на нормальную жизнь. Подумай хорошенько прежде чем отказываться.

Я усмехнулась.

– Только не рассказывай мне сейчас, что это из-за великой любви к Шопену ты хочешь забрать его ребенка и растить как частичку его самого? Я не поверю с эту сентиментальную чушь!

– Это не твое дело! Я предложила большие деньги! Я предложила помощь! Ты останешься на улице! Одна! Куда ты пойдешь? Или уже присмотрела для себя нового папика?