Руки Генриха на миг застыли, и веки старушки распахнулись. По коже моей пробежался морозец от вида её выцветших глаз. Ведьма захохотала, не отрывая от меня жуткого взгляда:
– Ведьма и инститор! Снова?!
Я отпрянула, и под ногами загрохотали железки. Щиколотки мои запутались в сумке, и я свалилась на пол. Генрих бросил на меня многозначительный взгляд, а ведьма, воспользовавшись тем, что охотник отвлёкся, вдруг извернулась, и белесый язык её подхватил нечто, висящее на её шее. Старушка раскусила это что-то, и по морщинистым губам её растеклись чёрные струйки.
– Генрих, она что-то проглотила! – крикнула я, невольно отползая в угол.
Инститор мгновенно развернулся к ведьме, и та плюнула ему в лицо. Генрих вздрогнул, но не зажмурился, а по щекам его медленно стекали чёрные капли зелья. Плечи мои затряслись, а лицо потеряло чувствительность.
– Это яд?! – испуганно вскрикнула я.
Взгляд старушки скользнул по мне, а чёрный рот её перекосился.
– Лучше, чем яд! – захохотала она и повелительно крикнула Генриху: – Убей ведьму!
Инститор посмотрел на меня, и сердце моё ёкнуло. Руки Генриха опустились, и конструкция, удерживающая ведьму, вновь изменила форму. Вопль старушки, казалось, оглушил меня. Но я не могла отвести завороженного взгляда от пустых глаз околдованного инститора. Бежать было бесполезно, я понимала, что смерть всё равно нагонит меня.
Изумрудные глаза Генриха ничего не выражали, и я всё бы отдала, чтобы вернуть в них те ненависть и презрение, с которыми он раньше смотрел на меня. Всё лучше, чем холодная пустота, с которой он приближался. Крики ведьмы затихли, и тело старушки замерло. В жуткой тишине раздался треск костей, конструкция звякнула, что-то отлетело и врезалось в затылок инститору. Генрих, словно подкошенный, рухнул на пол. Меня вырвало, и я поспешно отвела взгляд от покачивающейся на полу головы ведьмы, стараясь не думать о кровавом следе, который тянулся от её шеи…
Генрих застонал, и я снова вжалась в угол. Руки инститора оперлись о дощатый пол, а тело покачнулось, охотник попытался подняться. Окровавленное лицо его повернулось ко мне, и я прошептала:
– Теперь ты убьёшь меня?
– Не сегодня, – фыркнул он, и я сглотнула, с облегчением отмечая саркастичное презрение во взгляде инститора.
Генрих потрогал свою шею, взгляд его опустился на окровавленные пальцы, а лицо скривилось.
– Видимо, смазки было недостаточно, – бесстрастно проговорил он.
– Зато крови море, – дрожа, прошипела я.
Взгляд его обратился ко мне:
– Ты говорила, что знаешь, где компромат. Лучше бы это было правдой, ведьма. Иначе, всё бесполезно! Голову обратно ей не прикрутишь.
Я поспешно посмотрела в потолок и, борясь с очередным приступом тошноты, пробурчала:
– Под кроватью. Там надписи… имена… наверняка, это оно.
Генрих резко склонился, и покрывало полетело в сторону, к моему облегчению прикрывая неподвижное обезглавленное тело. Генрих вынырнул из-под кровати и глухо прорычал:
– Ты решила пошутить, ведьма?
Я протестующе взмахнула рукой, а инститор поднялся на ноги, и взгляд его не обещал ничего хорошего. Я сглотнула: неужели мне показалось? Это ужасно! Как теперь быть? Я пробормотала:
– Я видела… но… Всё равно старуха мертва! Шантажа больше не будет…
– Глупая ведьма, – прошипел Генрих, а я вздрогнула и подняла на него глаза: – Шантажисты никогда не действуют в одиночку! Всегда есть кто-то для страховки. Всегда есть копии компромата!
Инститор подхватил шлем, а я начала злиться.
– Это не я оторвала ведьме голову! – вскрикнула я. – Не вали всё на меня. Я действительно видела надписи… Может, они светились, только когда она была жива?
Генрих замер.
– Так они светились? – заинтересовался он, и губы его скривились: – Что же ты сразу не сказала? Ну-ка, подойди!
Я покосилась на железный чепчик в его пальцах:
– Сначала убери это!
Инститор ухмыльнулся и шагнул ко мне:
– Никогда не слушается!
Я вжалась спиной в стену, а Генрих поднял меня за шкирку и, словно нашкодившего кота, одним рывком швырнул к кровати. Я зажмурилась, ожидая удара, но скользнула по полу и замерла. Осторожно приоткрыла глаза и зачарованно уставилась на синие светящиеся надписи. Сердце моё забилось сильнее, а пальцы заскользили по списку имён.
– Вот он! – вскрикнула я. – Имя клиента! Но… – я заскребла ногтями по дереву кровати: – Как же забрать компромат? Здесь только имена… А вдруг это просто список жертв? Только не это? Что же теперь…
– Эй, ведьма! – перебил Генрих, и я ощутила болезненный тычок в бок. – Диктуй.
– Ай! Можно повежливей? – возмутилась я и тут же поморщилась от очередного пинка.
– Диктуй, сказал! – рявкнул Генрих.
Я прошипела:
– Надеюсь, у того чёрного зелья ещё и побочки имеются… – Заметила, как вновь шевельнулась нога инститора, и быстро добавила: – Всё-всё, диктую! Итак, Агидиус…
***
Заспанный Степан ввалился в комнату, и я радостно вскочила.
– Наконец-то!
Но полицейский не обратил на меня внимания. Взгляд его скользнул по голове ведьмы на полу, по окровавленному одеялу и по мрачному лицу друга. Генрих молча протянул лист бумаги:
– Список жертв шантажа. Надписи обнаружила Мара на обратной стороне кровати. Их может видеть лишь ведьма.
Я невольно вздрогнула, услышав из уст Генриха своё имя. Кажется, он впервые его произнёс…
Лист бумаги зашуршал в пальцах полицейского, и я удостоилась тяжёлого взгляда Степана.
– Мара, ты видишь только имена?
Я усмехнулась:
– Понимаю тебя, Лихо! Но увы! Ни адресов, ни телефонов там нет!
