– Ничего внученька, вас теперь двое, а красота ещё придёт. Будешь красивее прежнего.
– Бабушка, но в доме же небыло пожара. Полыхало только снаружи.
– Я просто не показала тебе, как облили тебя и этого ирода бензином и, так и лили, выходя из дома. А когда дом охватило пламя, огонь пошёл по пути, который ему указали. Хорошо, Анисья видела все, и как только эти душегубы скрылись, пошла огонь заговаривать, но ты уже успела обгореть. Ну а остальное ты все видела сама.
– А Саша где? Что с ним?
– Жив твой Саша. Где, где, в Москве своей, где ему быть. Они же его в зад и притащили, ну а я их усыпила, да и спрятала его. Бандиты конечно деревню перевернули с ног до головы, но не нашли его. Убивался он по тебе, страсть как убивался. Но я ничего ему не сказала, что ты жива. Сами потом разберётесь. Он хотел было назад кинуться, к тому сгоревшему дому, но я запретила. Он через неделю и уехал, кто-то за ним приехал и увёз его.
– Это даже хорошо, что он думает так, что меня больше нет. Не нужно ему смотреть на это уродство.
– Вроде ты в меня, Татьяна Владимировна даже, а дура ещё, дурой. – говорит бабушка. – С лица то воды не пить.
А я машу рукой с мыслью, – много ты знаешь про них.
– Да куда уж мне то старой, жизнь то ты прожила, а не я. – говорит она обиженно.
А я подхожу и целую её в щеку, – Прости Ба. Я как всегда не права.
– Жизнь, Танька, она штука сложная. Соломы стелить не хватит. Но поверь мне, старой. Все будет хорошо. Ребёночка мы и сами поднимем.
– Поднималки не хватит – вставляет, ворча Анисья – Не лезь, со своим сами, вот они-то пусть сами и разбираются. А то ишь, сами.
И моя бабушка замолкает. Я даже удивляюсь тому, что она слушается Анисью и не перечит.
Через неделю бабушки засобирались в Каначак. Бабушка Таня, позвала бабушку Анисью к себе жить. И та согласилась.
– Бабуль, а ты сама как сюда попала? – спрашиваю я.
– Так Анисья позвала.
– Пешком что ли пришла?
– Да ты чего, я сроду не пройду столько. Меня Орлик и привёз.
– А Орлик где? – спрашиваю я.
– Так тут пасётся и табун привёл. Все здесь. Даже Верный тут где-то был.
Я снова выхожу на улицу и вижу, Верный сидит и лапой морду прикрывает.
– Верный, ты чего, а?
А он смотрит на меня и начинает ползти. Подползая, кладёт свою морду мне на ногу, как будто прощение просит, что не уберёг.
Орлика я звать не стала, а вернувшись в дом, с порога бабушке заявила:
– Бабуль, я домой на Орлике поеду.
– Вот ещё, чего удумала. С нами поедешь, на машине, через Балыксу. Хоть и круг, но мне спокойней.
– Пусть едет, – говорит Анисья и подходит ко мне близко – Оставь все воспоминания там, где были. – и тихонечко ладонью отталкивает мой лоб. А следом целует его.
Бабушка молчит, а я опять удивляюсь тому, что она Анисье не перечит.
11. Возвращение.
Когда наступил день отъезда, Анисья обходит медленно свои владения, потом села на скамейку и прослезилась.
– Не плачь, бабушка Анисья, тебе у нас хорошо будет. Что ты тут совсем одна?
– Так жизнь тут моя прошла. Любовь была такая же большая, как у тебя. Свадьба, счастливая жизнь, детки, потеря мужа, вроде старость счастливая должна была быть, к дочке уехала, а дочь из дома выгнала, пришлось вернуться, век доживать.
– Как же можно, родную то мать из дома выгнать?
– Так водка краше матери.
– Зато мы теперь у тебя есть, а ты у нас. Втроём веселее будет.
– Добрая ты, хорошая. Не зря тебя Умай спасла.
– А кто она Умай?
– А ты не знаешь?
– Нет, я только видела, как она меня спасала
– Это она в тебя жизнь вдыхала. А когда ты это видела?
– Я не знаю. Просто увидала старую женщину, но вроде и молодая лицом, красивая с длинными косами. Только косы не косы были, вроде волосы как-то непонятно собраны в виде кос, а вроде и не собраны, а распущены. Она в меня вдыхать что-то начала и шептала при этом, что-то.
– Отметила она тебя, раз показалась тебе. Она Алтайская защитница всех беременных и младенцев, а также маленьких деток оберегает, но не всем она открывает себя. А тебе открыла. Долг у тебя теперь перед ней есть.
– Какой?
– Она тебе сама и скажет, придёт время.
Время ещё раннее, но я прощаюсь с бабушками и запрыгиваю на Орлика. Путь не близкий, на Орлике конечно быстрее получится, чем пешком. Но мне и правда хочется снова пережить те эмоции и вспомнить Сашу.
Первая на моем пути это та запруда, где все происходило так ярко и где я почувствовала себя счастливой на столько, что совершенно забыла зачем мы здесь и по какой причине. А я отчетливо слышу Сашины слова:
"Не хочу, никуда не хочу. Хочу, как сейчас, мы вдвоём и больше никого в этом мире."
– Саша, -говорю я вслух, – Как бы я хотела, чтобы вместе и на всю жизнь. Но как бы ты не был далеко, твоя частичка теперь во мне. – и я улыбаюсь, прикрывая ещё не изменившие формы живот.
Орлик переходит речку в самом мелком месте и продолжает медленно идти, как будто не хочет торопить просмотр киноленты моего счастья.
А вот и созданный природой лобаз, где Сашка так страстно меня целовал, а я так не хотела, чтобы он останавливался. Я дотрагиваюсь до своих губ пальцами, ощущая вкус Сашиных губ.
