Железный прищурил глаза.
* * *
К концу дня Артамонов привел в кабинет Железного средних лет мужчину с военной выправкой и доложил:
– Андрей Георгиевич! Хочу вам лично представить – Анатолий Николаевич Никитин, потомственный казак. Выбыл со службы в чине хорунжего в результате преобразования Иркутского казачьего полка. В настоящее время зачислен в нашу секретную службу. Обучен. Специализируется по наружному наблюдению. Ответственный. Замечаний не имеет. Готов к выполнению задания.
Железный смотрел прямо в глаза Никитину, тот взгляд не отвел, но видно было, что немного разволновался.
Артамонов прервал затянувшуюся паузу:
– Разрешите отправляться в Висбаден?
Железный, ни слова не говоря, кивнул.
Никитин слегка приклонил голову:
– Честь имею!
Железный встал и выпрямился:
– Честь имею!
Никитин еще раз приклонил голову, развернулся и, еле заметно прихрамывая на правую ногу, вышел.
Артамонов, глядя на Железного, успокоил:
– Андрей Георгиевич! Не волнуйтесь. Он – лучший. Он не всегда был в «наружке».
Имеет опыт ведения открытых и закрытых боевых действий. Не зря его прозвище – Волкодав. По нашему делу получил подробнейший инструктаж. Все будет хорошо.
Железный устало опустился в кресло и покрутил затекшими за день шеей и плечами.
* * *
Артамонов не уходил.
Железный вопросительно посмотрел на него.
Тот замялся:
– Так что будем с этим скрипачом делать?
Железный вздохнул:
– Давай подумаем, к кому лучше обратиться в Италии. Но они дорого запросят – Ватикан любит деньги. Да и дело это не быстрое.
Только в 1897 году прах Паганини упокоился на новом кладбище в итальянской Парме.
Так закончилась скорбная одиссея – пятьдесят семь лет и семь месяцев прожил на свете Никколо Паганини, и пятьдесят шесть лет кочевали его останки в поисках последнего приюта…
Артамонов, подозрительно прищурив глаза, оперся обеими руками на столешницу и, приблизив лицо к уху Железного, прошептал:
– А может быть, эта история не только афера?
Железный нахмурился:
– Вторые?
Артамонов многозначительно поднял брови.
Железный взволнованно сказал:
– Я напишу ей письмо.
Эпизод 3. Господин
Анатолий Николаевич Никитин по прозвищу Волкодав про себя усмехнулся беспечности итальянцев.
Если в поезде Альфонсо вел себя сдержанно, стараясь без причины не выходить из купе, то уже по приезде в Москву стал вести себя открыто, как и в Висбадене – высовывался из брички, горлопанил на итальянском… Прохожие то и дело оглядывались на странную парочку. Хорошо, что полицейский не встретился!
Про его помощника, практически близнеца, который встречал Альфонсо на вокзале в приметной почтовой бричке, вообще думать не хотелось – с его-то нерусским лицом да не в форменной одежде…
Сам Волкодав, наняв неприметные дрожки, без труда «проводил» их к большому особняку на Ордынке, и дальше – вплоть до доходного дома на окраине Москвы. Где и остался наблюдать.
* * *
«Но кто этот широкоплечий господин, с которым уехала Елизавета Тимофеевна?» – крутилось у него в голове.
Эпизод 4. Вдовы
Елизавету Тимофеевну встречало все семейство Канинских.
Лукерья Митрофановна бросилась в объятья и запричитала:
– Вдовушки мы теперь с тобой…
Елизавета Тимофеевна всплакнула на ее плече.
К ним подошли и обняли дети, Стоян и Любава.
* * *
Лукерья Митрофановна затараторила обо всем подряд, кося глазом на Волкова:
– Благослови Бог Валерия Викторовича! Он приехал сразу после похорон! Жаль, что с Тихомиром разминулся. А у Тихомира теперь сын! Валерий Викторович все тут устроил… и с хозяйством разобрался… и кухарку новую нашел, правда она не русская – плохо еще разговаривает, но готовит так, что пальчики оближешь – только остро очень! Москва – такой большой город…
У Елизаветы Тимофеевны закружилась голова:
