Мир опомнился
Федор Федорович Метлицкий
В чужом раю. Туристы оказываются в пространстве, спрограммированном ВИИ – Высшим искусственным интеллектом. Там нет войн, люди благоденствуют. Почему же им неуютно в цифровой реальности? Они совершают вылазки в разные сферы. В Сфере мудрецов – на плавучем острове в море – есть что-то живое, там подвергают сомнению блаженный мир ВИИ; в Подземной сфере, наоборот, бушуют страсти – там революционеры стремятся разрушить старый мир, не зная о том, что вверху; в Сфере забвения, под водой, старики ищут новые потенции существования; в Виртуальной сфере ощущают лишь иллюзию найденной родины. Не вынесши цифрового концлагеря, без привычной жизни, туристы хотят домой. Умоляют в храме ВИИ вернуть их на родину. Мир опомнился. После загадочного пребывания в мире Высшего искусственного интеллекта (Вия) герои возвращаются на родину, но она оказывается неузнаваемой. Попали в будущее? Во время их отсутствия мир изменился, там действуют другие законы, другая матрица существования человечества.
Федор Метлицкий
Мир опомнился
Часть 1. В чужом раю
«Широк человек, слишком даже широк…»
Ф. М. Достоевский,
«Братья Карамазовы»
1
– Привет, туристы!
Олежек продрал глаза, увидев рядом своих сотрудников, лежащими под шатром каких-то растений, с разноцветными тенями на лицах.
Просыпались: худенький измученный председатель Общественного экологического союза Горюнов. Члены правления – прямой, с медальным носом отставной полковник Бугров и айтишник Олежек. Сотрудники: худенький бухгалтер Курочкин, которого звали просто Бух, вальяжный консультант Резиньков, кряжистый Василий Иванович. И примкнувший к ним индивидуальный предприниматель (ИП) Фролов, осторожный, с бегающими глазами.
Как оказалось, они лежали в середине большой цветочной клумбы. Гладиолусы, лилейники и ирисы, всякие другие сорта, о которых они не имели никакого понятия. При взгляде снизу цветы пестро расцвечивали июльское небо. Над лицами фосфоресцировали ярко голубые лепестки, прекраснее, чем бледное голубое небо. Рядом розовые лепестки повторяли начинавшуюся зарю. Вокруг слишком яркие, очень нарядные «шары», меняющие цвета.
Приподнялись с клумбы. Как будто вставили в глаза новые хрусталики! Ослеплял какой-то светоносный воздух. Что это? Где они? Может быть, в раю?
Вечерело, солнце только уже начинало заходить. Тихо, словно после осевшего взрыва. Все здесь совсем другое – не бедное, а ярко цветное, словно первозданный мир, восставший из плодородного пепла последней ограниченной ядерной спецоперации.
Природа приковывала взгляд пульсирующей энергией света, совсем не такая понятная и банальная, к какой они привыкли.
Василий Иванович знал только скудную природу своей родины, и с любопытством озирал поразительную роскошь природы на чужбине.
Горюнов с Олежкой, городские жители, в заботах вообще не обращали внимания на какие-то деревья, растения и цветы, которые сажают в парках городские власти, или виденные в ботаническом саду. ИП Фролов никак не относился к природе, с бегающими глазами выглядывал что-то свое. А полковник вообще считал природу досадным препятствием, которое надо преодолевать.
Они встали, отряхнулись. Во рту было противно, хотелось домой, помыться, привести себя в порядок.
И пошли по тропинке, полковник – величаво бросая вперед ногу с прямой коленкой, носки врозь. Шли среди чудных диковинных деревьев и растений – в гул города где-то рядом.
Навстречу вышел высокий рыжий человек с лицом весельчака, в изящном светящемся хитоне, что-то напевал. Его тонкое тело колебалось в вечернем тумане. Остановился, увидев мятых людей в старомодной одежде.
– А мы вас ждем.
– Неужто? – удивился Олежек.
Незнакомца оглядывали с любопытством. Олежек, с веселыми хмельными глазами, спросил:
– Кто вы, воздушный наш?
– Меня зовут Гавриил.
Олежек хохотнул.
– Никак, архангел?
Василий Иванович вгляделся в незнакомца.
– Нет, он не совсем божий человек, – степенно сказал он. Тот засмеялся.
– Так вы представляете архангелов с крылышками? Такого ареопага у Бога нет. Да и Бог не бородач в земном воплощении, или что-то необъяснимое в вышине.
– А какой он, по-вашему?
– Такой, каким его представляет наука, – словоохотливо начал тот. – Ближе подошел к Богу испанский художник Сальвадор Дали в его модернистской картине «Тайная вечеря», где апостолы математически точно «симметричны, как крылья бабочки», по словам поэта Лорки. Бог у него – Нечто, что творит идеальный образ мира.
– Так мы не умерли? – облегченно выдохнул Курочкин.
– Не в Вальгалле! – обрадовался Фролов, оглядываясь. – Какой это континент?
– У нас один континент, конечный, – засмеялся Гавриил. – Можете называть его Метавселенной. Или просто Мета. Мы в одном духовном мире.
– Вы говорите по-русски?
– Вот, у меня в ухе устройство для синхронного перевода «ЛаЛаЛа». Кто бы ни был по национальности – всех понимаем. Все языки становятся одним языком.
– А вы совсем ничего не знаете, что сегодня происходит на Земле? – в свою очередь удивился Олежек.
– Где? Тут никогда не бывает ничего обычного. Все необычно.
– Он чист, как архангел!
Бух самодовольно заключил:
– Какой он архангел? Он просто наш мужик!
Горюнов озирался.
– Нам бы почиститься и переодеться.
– Это мы завсегда, – подлаживался под них Гавриил, осознав, что новые знакомые в старомодной одежде из какой-то глухомани. – Моя профессия – давать надежду всем отчаявшимся, заставлять прислушаться к голосу совести, наставить на истинный путь.
Он привел их в странный гостевой дом, похожий на большую скрученную раковину. Они не успели оглядеться, как оказались в помещении ванны, напоминающей отсвечивающую никелем лабораторию. Разделись, но вместо мытья Гавриил уложил каждого на лежак и взялся за лейку со шлангом для душа.
– Ой, что это он! – испугался Бух. – На столе мыться будем?
Гавриил удивился:
– Будем мыться и одеваться заодно. А теперь – закройте тряпицами чресла и надуйте животы.
