Посох Асклепия

Глава 1

1490-й г. до н. э. Храм Амона, Уасет-нет-Амон, Египет.

Его глаза смотрели вдаль. Пронзительно голубого цвета, словно отражённые воды, они всматривались в горизонт. Жрец вздохнул. Этот миг назревал уже давно. Словно нарыв, который долгое время побаливает, не сильно и беспокоя, но в тоже время доставляя неудобства. И вот это время пришло – больше нельзя было терпеть. Фараон Тутмос II, правивший уже третий год, довёл весь Египет до уровня, за которым лишь голод и смерть.

Многочисленные войны и карательные операции на окружающие племена и народы сокращали мужское население страны быстрее, чем рождалось и вырастало новое. И проблема даже не в воинах – жрец понимал, что военная кампания Тутмоса II всё же давала свои плоды. Никто не нападёт на Египет как минимум несколько лет, а то и пяток-другой.

Тем не менее, уже стало не хватать рабочих рук. Кто будет строить жилища, возводить храмы, дворцы и пирамиды, кто будет выполнять грубую физическую силу, если не осталось мужчин? Женщины и дети? С такими условиями Египет вымрет без помощи извне, словно змей Уроборос – пожрёт сам себя. Нужно было что-то менять. И менять категорически и быстро.

Его голубые глаза моргнули, а зрачки расширились – ну конечно! Жрец стукнул посохом о землю, словно ругая себя за скудоумие и недальновидность. Неужто нельзя было о таком простом способе догадаться раньше, до всех этих событий? Развернувшись, он медленно пошел в сторону лестницы в храм. Медленно шествуя между рядами сфинксов, обращенных мордами в центр аллеи, жрец властно постукивал посохом по каменным плитам.

Это был высокий, по меркам египтян, мужчина, около ста восьмидесяти сантиметров, плотного телосложения. Его смуглое гладковыбритое тело проявляло хорошую физическую подготовку. Длинное, ниже колен, льняное одеяние с короткими, но широкими рукавами, сшитое по личным меркам, сидело, словно литое. На шее красовалось ожерелье – усех – из тридцати пяти рядов бусинок янтарного цвета, сплетённых в виде солнечных лучей. В руках жрец сжимал посох. Звали его Искатот, верховный жрец храма Амона. Однако, сам Искатот предпочитал, чтобы к нему обращались официально, по полному его сану – Искатот, Открывающий Небесные Врата.

Высокие колоны самого грандиозного строения во славу богов, храма Амона, устилали аллею перед входом узором из перекрещивающихся теней. Искатот поднялся по нескольким ступеням и обернулся, стукнув посохом.

Нужно было давно сделать то, что пришло ему в голову только сегодня! Это же настолько очевидно, насколько очевидны рисовые лепёшки в доме бедняка! Поразительно, насколько слепы порой человеческие мысли.

Жена Тутмоса II, Хатшепсут, имела на мужа огромное влияние! То, что она стала жрицей Амона, вместо того, чтобы строить козни своему фараону и занять его престол, уже выдавало мудрость и дальнозоркость. А если добавить такой фигуре значимости, власти и поддержки? Вот, это может сработать, египетский народ уже давно нуждается в свежем взгляде на правление и перестройку взглядов.

Искатот хищно оскалился, его верхняя губа приподнялась, показав зубы. Да, он должен поговорить с Хатшепсут и предоставить ей такие условия, что бы она не смогла отказаться занять место своего мужа. А он сможет их предоставить!

Хмыкнув, Искатот уверенным шагом скрылся в храме.

Глава 2

2020-й г. Киев, Украина.

Солнечные лучи заливали комнату, каскадом осыпаясь на лежащую фигуру на кровати. Золотистые волосы женщины разметались по подушке, спокойное лицо застыло в маске сна. Тонкие губы слегка приоткрыты, а правая рука поверх одеяла поблескивала золотым обручальным кольцом.

Глубоко вздохнув, девушка потянулась и открыла глаза. Зелёные, цвета изумруда, они привычно посмотрели на часы – «11:19». Слишком поздно, уже давно надо было вставать!

Сбросив одеяло, она пружинисто спрыгнула с кровати и подошла к зеркалу. Осмотревшись, Алиса удивлённо прислушалась. В квартире стояла гробовая тишина – Квитки нигде не было. Странно, обычно Максим никуда утром не уходил. Его работа заключалась в ведении блога и подработке на фрилансе по техническим вопросам, касательно поддержки клиентов.

С тех пор, когда они сошлись, да, чего уж там скромничать – когда Алиса и Максим поженились – прошло два года. Это случилось после событий, в круговорот которых молодые люди попали из-за сумасшедшего доктора, директора Бетлемской клиники в Лондоне, Чарльза Эйзенхорта.

Этот ненормальный ставил опыты над своими же пациентами, пусть и сумасшедшими, но в первую очередь, людьми. Опыты, которые часто приводили к смертельному исходу. Всё ради науки, как говорил сам Эйзенхорт. Но никакие научные труды не стоят человеческих жизней! Пусть даже жизней людей потерянных, тех, которые отколоты от общества и изолированы от него в психиатрических клиниках, тюрьмах и лагерях.

Нечеловеческими усилиями Алисе и Максиму удалось проникнуть в тайное логово доктора и положить конец его маниакальным опытам. И под «нечеловеческими усилиями» имелись в виду паранормальные способности Корсневой останавливать время и телепортироваться. И, если с первым за два года Алиса нашла общий язык, что называется, на «ты», то второе проявлялось лишь в моменты сильного напряжения.

После возвращения и предложения пожениться, на которое Корснева ответила категорическим согласием, они переехали к Максиму, благо квартира у него была просторнее и удобнее. Алиса бросила медицину и устроилась в службу доставки. Максим крутил у виска, ты, мол, чего? Работать не пойми где и не пойми как, променяв престижную работу медика на «девочку на побегушках».

Корснева же резонно заявляла, что эта работа позволит чаще использовать возможность останавливать время, чтобы научится контролировать её также легко, как способность дышать. Да и финансовая сторона вопроса была примерно одинаковой – Украина не сильно отличалась престижным заработком в медицинской сфере. Квитка долго спорил с женой, ругался, но затем махнул рукой – пусть. Каждый решает заниматься тем делом, которое больше по душе.

Еле заметный звук прервал размышления Алисы. Звук из кухни, словно кто-то поставил на стол чашку. Девушка улыбнулась – значит, Макс дома, просто ушёл на кухню, чтобы её не будить раньше времени. Улыбнувшись, Алиса взяла свою сумочку с тумбочки и пошла в ванну. Вид был, конечно, эпический – молодая женщина в одних кружевных трусиках и с сумочкой в руках!

Девушка не могла видеть, что случилось, когда она взялась за ручку двери ванной комнаты. Часы на прикроватной тумбочке показывали «11:20», но когда Корснева нажала ручку двери вниз и начала открывать, минутная стрелка подёрнулась рябью, и циферблат сменился на «11:23», словно две минуты прошли за долю секунды.

Практически с закрытыми глазами Алиса подошла к зеркалу ванной и открыла кран. Набрав в ладони холодной воды, девушка умылась, тихонько взвизгнув. Обжигающий холод прогнал остатки сна и Корснева с улыбкой всмотрелась в зеркало. Но улыбка застыла на лице резиновой гримасой удивления.

Ванная комната была другой. Начиная с кафеля, который оказался чёрно-белым, больше классического стиля, а не мягкого голубого оттенка, который они с Квиткой выбирали, когда поженились. И заканчивая мужским набором ванных принадлежностей. Станок для бритья, зубная щетка, паста и расчёска. Всё! Ни косметики Алисы, ни её кремов, ни щётки и розового станка – ничего!

– Изменения прошлого напрямую влияют на будущее.

Тихий голос заставил Алису вскрикнуть и развернуться, оглядываясь. Из-за резкого движения девушка больно ударилась локтем о край раковины. Закусив губу, Корснева осторожно открыла дверь и выглянула из ванной. Никого. Теперь уже тишина была полной. Такой, что можно было бы услышать писк летящего комара. Никаких звуков.

Решив оставить размышления на потом, Алиса покопалась в вещах Максима и нашла длинную, по колено, футболку мужа. Нацепив её, девушка пошла на кухню, предполагая, что и там всё будет выглядеть по-другому. Так и оказалось. Мрачный, чёрно-белый классический стиль кухни навевал тоску и апатию. Корснева вспомнила, как доказывала Максу, что это надо поменять, сделать более современным, добавить красок. Но сейчас здесь была всё та же старая кухня Квитки. Словно Алиса вернулась назад во времени. Пожав плечами, Корснева щелкнула кнопку чайника и открыла холодильник.

Глава 3

1635-й г. Пригород Орлеана, Франция.

Шарль потянулся и протёр глаза. Снова этот шум! Уже прошло около пяти лет с момента окончания очередного строительства собора, но, тем не менее, шум городских и приезжих зевак мешал спать! Да что там спать, он мешал работать, исследовать, жить, в конце концов!

Де Зине сбросил одеяло и сел на кровати. Настенные часы показывали половину седьмого утра. Потерев лицо руками, Шарль тихо выругался – снова не выспался, снова будет весь день ходить, как разбитая курица! А ведь ещё десять лет назад никто даже предположить не мог, что его квартира в тихом районе Орлеана сможет перечеркнуть все прелести учёного.

Небольшие апартаменты, расположенные по улице Эскюр, несли в себе именно то, чего так жаждал де Зине: тишину, покой и умиротворение. Как раз те качества жилья, которые ему были необходимы для исключительного углубления в процессы изучения синтеза растений. В свои тридцать шесть Шарль нисколько не интересовался жизнью, в её истинном представлении. Де Зине отдавал всего себя науке – ибо лишь наука сможет вытащить всех этих людей из грязи и пороков смутного времени!

Он встал с кровати, которая предательски скрипнула досками. Одеваясь на ходу, Шарль проследовал в свой кабинет. Массивный дубовый стол с многочисленными записями, чернильницей и стопками старинных книг, словно манил его. Вместо шкафов с горами талмудов, в кабинете Шарля стояли ряды полок. На них в горшках величественно покоились различные растения.

Де Зине подошел к одному из горшков, который стоял на полу и потрогал листья. Вскрикнув, Шарль отдёрнул руку. На мочке пальца показалась капля крови – растение прокололо кожу своими шипами. Учёный погрозил пальцем обидчику.

– Роуз, что же ты сегодня не в духе, дорогая? Неужели ночная прохлада не пошла тебе на пользу? Ничего, скоро я докопаюсь до сути.

Растение по имени «Роуз», как его назвал де Зине, было кустом с высокими стеблями и многочисленными веточками, усеянные листьями и длинными острыми шипами. Кверху куст распускался яркими алыми цветами, лепестки которых плотно прилегали друг к другу. Словно сбитая подушка, сложенная из многих слоёв, цветок казался красивым и безобидным. Но зелёные листья скрывали угрозу – острые шипы, болезненно впивавшиеся в кожу всякому, кто норовил сорвать цветок.

– Мсье желает чашечку утреннего чая? – голос Мари Шато, домоуправляющей Шарля, раздался сзади столь привычно, что де Зине сразу и не обратил на него внимания, задумчиво вглядываясь в окно. – Мсье Шарль? – женщина вопросительно повысила голос.

– Да, Мари, чашка чаю с утра заряжает на весь день! – Де Зине обернулся. Его яркие голубые глаза улыбались, но это была ледяная улыбка. Улыбка, словно кусок вытесанного льда, отсвечивающая своей синевой и прохладой. – И обязательно круассан, Мари, не забудь о круассане!

– Да, мсье Шарль, чай и круассан. Пять минут, мсье.

Мари вышла, а де Зине сразу забыл о ней. Мысли Шарля улетели далеко, туда, где он барахтался уже несколько лет. Последние годы мужчина не мог понять, в чём же заключается отличие долголетия растений? Некоторые могли прорастать годами, расцветая и сбрасывая цвет год за годом, а другие – лишь сезон. Суть где-то внутри, глубоко внутри этих хрупких стеблей, внутри самой структуры растений! И он обязательно доберется до этого знания, обязательно!

Ведь, если понять, как продлить жизнь растениям, можно задуматься о продлении жизни человеку. Эликсир долголетия, вот что маячило на горизонте сознания Шарля де Зине. Он ещё сам не понимал, что жаждет раскрыть эликсир бессмертия, но само сознание влекло его в глубины этих знаний. Влекло, словно он шёл по уже намеченному жизненному пути. Намеченному ранее.

Глава 4

Она стояла у алтаря и молилась. Смуглая кожа, гладковыбритая, как того полагают правила, отливала тёмным перламутром. Небольшая грудь скрывалась под одеждой, что полностью обезличивало фигуру. Так, как и должно быть внутри жречества. И лишь широкое, расклешенное книзу платье, полностью закрывавшее туловище от живота и до самых лодыжек, могло натолкнуть на мысль, что перед тобой женщина. Со спины от платья тянулись лямки, проходившие через плечи и грудь, опоясывая, таким образом, фигуру вертикально.

Слегка раскосые глаза цвета тёмного какао смотрели, словно сквозь зал храма. Лицо округлое, аккуратный подбородок и женственные черты шли вразрез с саном женщины, отчего входивший в храм преисполнялся трепета и умиротворения. На шее у жрицы висел усех из двадцати рядов бусин, но не с янтарными, а нефритовыми каменьями. Молитва подходила к концу, когда на спину фигуры упала тень. Кто-то вошёл в храм Амона, тихо ступая по плитам. Лишь лёгкое постукивание древком посоха да тень выдали присутствие вошедшего.

– Приветствую тебя, о, Благословлённая Амоном! – жрец склонил голову в почтительном жесте, взявшись за навершие посоха обеими руками.

– И тебе здравствовать, Открывающий Небесные Врата! – не осталась в долгу жрица. Её глаза с интересом смотрели на верховного жреца.

Искатот улыбнулся. Эта женщина уже давно дала понять, что она не так проста, как кажется. Даже сейчас, когда они стояли посреди храма Амона вдвоём, без лишних глаз и ушей, даже сейчас она позволяла себе лёгкие вольности. Никто не произносил его титул с таким ребячеством, что ли? Но, тем не менее, она всегда с почтением относилась к нему. Странная женщина…

– Хатшепсут, мне нужно с тобой поговорить. Египет не может больше ждать. – Искатот стукнул посохом об пол храма и пригласил жрицу отойти в укромный угол зала.

Хатшепсут убрала руки за спину и сцепила их в замок. После этого движения грудь женщины подалась вперёд, а осанка стала слегка высокомерной. Со стороны могло показаться, что жрица храма Амона и верховный жрец обсуждают религиозные дела Египта. Но Хатшепсут словно ждала этого разговора – она знала, о чём пойдёт речь.

– Твой муж, величайший фараон всего мира, Тутмос II, уже не справляется со своими обязанностями! – Искатот произнёс фразу быстро, словно боялся последствий. Жрец не мог понять, почему он рядом с этой женщиной чувствует неуверенность? Словно шалопай, первый раз подсматривающий за купающейся девушкой, потерявший дар речи.

– Я знаю, Открывающий Небесные Врата, знаю… – Хатшепсут положила ладони поверх рук Искатота, сжимавшего посох. – Но я не могу ничем помочь ни Египту, ни тебе…

– Но ты имеешь большое влияние на своего мужа! А этого порой достаточно. – мотнул головой жрец.

– Не в нашем случае, Искатот, уж прости. – Хатшепсут попыталась убрать руки, но жрец сжал её ладони своими.

– А я и не говорил, что в нашем случае твоё влияние на Тутмоса II будет единственной поддержкой. – глаза Искатота горели ярким голубым светом, словно подожжённые льдинки.

– У тебя есть план… – догадалась женщина. – И давно?

– Не так давно, как того требует Египет, божественная Хатшепсут, не так давно. Мы провернём всё настолько аккуратно и тихо, что никто не догадается. Никто даже помыслить не сможет, что в этом представлении будет что-то другое!

– Ты говоришь слишком путанно, Открывающий… – Хатшепсут нахмурилась. Она никогда не понимала этого жреца. Ни тогда, когда маленькой девочкой приходила в храм, ни сейчас, спустя несколько десятилетий после.

– Я сделаю так, что бы тебя избрали верховной жрицей Амона! – Искатот оскалился, губа слегка приподнялась, показав клыки.

– Но… – эта новость оказалась неожиданностью для Хатшепсут. Она думала, Искатот предлагает ей занять место своего мужа, став фараоном Египта. – Какое отношение это…

– Вот и прекрасно! – жрец улыбнулся. – Твоя реакция на это известие бесподобна! Остальное я сделаю сам. Будь сильной, Хатшепсут, и не упади под ношей во время избрания.

Не дав ей ничего сказать, Искатот развернулся и быстрым шагом вышел из храма, оставив Хатшепсут наедине со своими мыслями. Этот человек всегда казался странным. Словно не из этого времени, словно он пришёл из других стран, других планет. Это чувство всегда тлело внутри жрицы, когда она находилась рядом с Искатотом. Но после сегодняшнего разговора это чувство разгорелось погребальным костром.

Глава 5

Алиса не сильно переживала из-за изменившейся квартиры. У неё в последнее время случалось похожее – девушка возвращалась назад во времени, но эти скачки проходили также быстро, как и случались. Максимум минуту-две. Вот и сейчас Корснева не особо занервничала. Скоро это закончится и всё вернётся на круги своя.

Из коридора раздался звук поворачиваемого в замке ключа. Вот и Макс! Сейчас всё будет, как прежде, ничего страшного не случилось же. Алиса встрепенулась и босиком побежала в коридор. Сама не понимая почему, девушка держала в руках свою сумочку, которую машинально взяла с собой в ванную.

Наконец замок щёлкнул и дверь отворилась. В квартиру вошел молодой мужчина, в котором Корснева с трудом узнала своего мужа, Максима Квитку.

Короткая стрижка, очков нет и в помине, вместо этого в глазах блестели линзы. Длинная борода опоясывала лицо Макса, осторожно подстриженная, но всё же длиной не менее фаланги пальца! Алиса не могла себе представить, чтобы Квитка носил бороду! А вот же, поди… одежда на Максиме тоже вызывала вопросы. Длинное пальто, больше старомодного фасона, штаны со стрелками и остроконечные туфли.

Сколько себя помнила, Корснева не могла назвать год, когда Квитка последний раз так одевался. Молодой человек перешёл на удобные джинсы, кроссы и футболки, забыв штаны, туфли и пальто, как страшный сон прошлого. А здесь…

– Что тут происходит?! – Алиса выкрикнула это вслух, не справившись со своими эмоциями. Голова Максима дёрнулась, он сфокусировал взгляд на фигуре, стоявшей в свете падающего из кухни света, и внезапно изменился.

– Ты?! – пакет с покупками полетел на пол, раздался звук ударившегося стекла и железа. – Какого хрена ты делаешь в моей квартире, сука?! – Квитка изменился до неузнаваемости. Лицо перекосило, борода лишь подчёркивала его злобный вид. Медленно надвигаясь на Корсневу, мужчина оскалился: губа слегка приподнялась, показав пожелтевшие зубы.

– Максим, ты чего? Это же я, Алиса! – девушка опешила, но от Квитки шла такая волна злобы, что она попятилась. – Ты чего, любим…

– Заткни пасть! – резко выплюнул парень, продолжая надвигаться на Алису. – Я не слепой, вижу, что это ты! А вот что ты делаешь в моей квартире и, главное, как ты сюда проникла – это другой разговор!