Теневица отрицательно замотала головой и положила руку на свое горло.
– Почему тогда молчишь?
Теневица вновь положила руку на горло и попыталась жестами что-то объяснить Майе. Но в блеклом свете канделябров Майя не могла четко разглядеть, что показывает девушка-призрак.
– Ладно… – это казалось Майе очень странным.
Теневица молчала, продолжая пальцами что-то чертить в воздухе.
«Если ты еще не поняла, дурище, твоя подружка немая – зевнул в голове Майи Мудрус.»
«Эм – Майя не знала, как ей на это реагировать, – ты понимаешь её?»
«Я понимаю даже камни!»
«Тогда переводи!»
«А что мне за енто будет? – Мудрус был существом вредным и корыстным, а если ничего не угрожало его жизни, то он превращался в страшного лентяя.»
«Мудрус, выселю на улицу!»
Мудрус тяжело вздохнул.
«Злая ты хозяйка, Майя Л’Сазонова. Как же ты без меня выживешь? Без мозгов-то… Всегда надо иметь запасной план, особенно, когда дело касается престола – Мудрус изменил голос до писклявой интонации шестилетней девочки и начал переводить: Меня зовут Мида блэк Найт»
«Мудрус – не смешно. Прекрати валять дурака»
«Тебе не стоит ей доверять, – сказал Мудрус, видя, что из кармана Миды высовывается зеленая бархатная ленточка – атрибут подземельной мафии ядоязыких.»
«Почему?»
Однако Мудрус не ответил. Он знал всё, но редко говорил об этом. Открывал он рот только когда его просили, да и то не всегда.
Глава 4:
Теракт
Первый день в Академии Теней никогда не был учебным. В День Мудрости и Знаний в Академию по особому приглашению губернатора съезжались почетные профессора со всех уголков Подземельного мира. Ректор стремился дать своим студентам всё самое-самое. На деле же эти профессора были для поднятия самомнения самого ректора. С почетными гостями Полуночник фотографировался и вывешивал совместные портреты в коридор, а затем почетные гости вновь разъезжались по своим неотложным делам.
Собрание, которое чем-то походило на школьную линейку было запланировано на десять часов утра, вопреки тому, что сегодня было воскресенье. День Мудрости и Знаний никогда не отменяли и не переносили. Его всегда отмечали 1 сентября.
Майя проснулась без десяти девять от боя главных часов в центральном холле Академии. Они напоминали огромное металлическое лицо, каждый раз как часы должны были пробить, металлические губы распахивались и наружу высовывался огромный металлический язык, он ударял о противоположную стену нужное количество раз и прятался обратно. Эти часы отбивали подъём, начало и конец занятий, обед, ужин, библиотечное время и отбой. И так день за днём. Отдыха не было даже на выходных. Полуночник считал важным культурное просвещение своих студентов. И по воскресениям в Академию Теней приезжали театры, оркестры, известные личности (о которых кроме Полуночника никто не слышал), лектора из других учебных заведений и даже музейные экспонаты. За несколько дней концертный зал имени Петровского превращался в музейный зал. Там даже были красные ленточки-ограждения, за которые нельзя было заступать.
Сквозь тюлевые занавески в окно проникал свет искусственного подземельного солнца, на территории Академии даже солнце было серым. Её заслонял специальный прозрачный серый купол так, чтобы не мог проникнуть ни один лучик цвета.
Миды в квартирке не было, она встала в шесть утра и унеслась по своим делам. Мида была не просто студентом, она была членом Комитета Созвездий – особой студентческой организации, которая в данный момент занималась подготовкой площади к предстоящему торжеству.
Майе было лень готовить что-либо на кухне. Она откупорила белую баночку с пилюлями, данными Марией Сергеевной и приняла одну таблетку. Таблетка на вкус была безвкусной. Но стоило Майе выйти за дверь своей квартирке как у неё закружилась голова, мысли поплыли в разные стороны, голова не хотела думать, а все слова, приходившие в голову будто, продирались сквозь дебри её мыслей. Через пару минут все вновь пришло в норму, хотя голова все еще наливалась свинцом. Майя позавтракать решила в кафетерии.
Кафетерий Чашечка располагался в главном холле Академии, его панорамные окна в пол выходили на как раз на площадь предстоящего торжества. Там туда-сюда сновали студенты, расстилая ковровые дорожки, украшая все белыми лентами и черными шарами.
Еда в кафетерии, естественно, не была цветной. Майя попыталась выбрать что-то более-менее съедобное на внешний вид, потому ограничилась тостом с яйцом, круассаном и чаем с бергамотом. Выбрав один из свободных одинаковых серых столиков с одинаковыми серыми стульями, она уселась, взяла в руки тост и откусила кусочек.
Такого невкусного тоста Майя еще не ела. Ни разу в жизни. Дело было даже не в цвете и не в текстуре. Тост был в меру прожаренным. Вот только абсолютно безвкусным. Казалось, что ешь вату. Майя отбросила его и надкусила круассан – вкус был точно такой же. Вернее, вкуса не было вовсе. Дрожащими губами Майя попробовала чай – и ничего не почувствовала.
Майя вернулась к стойке с едой, прилежно отстояла очередь и вежливо попросила у буфетчицы соль, ну или хотя бы сахар.
– Какой сахар, деточка? – округлила глаза буфетчица, – ты в своем уме? У нас нет ни сахара, ни соли – это приказ ректора Полуночника. Есть только прессия.
Буфетчица протянула Майе стеклянную солонку с прозрачными гранулами-кристаллами. Майя повертела солонку в руках, вернулась к своему столику и сыпанула прессию на тост с яйцом. Вот только от прессии тост, казалось, стал еще более ватным и безвкусным. Майя высыпала горсточку гранул себе на ладонь, лизнула языком и начала отплёвываться. Язык у неё онемел, стал неповоротливым, как будто зубной врач в него вколол обезболивающее-ледокаин.
– Ты так не усердствуй с прессией – убьешь собственные вкусовые рецепторы, – сказала Майе девушка за соседним столиком.
Она была высокой, почти на голову выше Майи. Её короткие остриженные под каре светлые волосы пушились, так что с ними явно не справлялась ни одна резинка. Чем-то она напоминала одуванчик. В её телосложении было что-то атлетическое. Грудь, на которой висело множество самых разных значков, она гордо выпячивала колесом. Каждый раз, когда она что-то произносила значки звонко перезванивались друг с другом, будто колокольчики.
– Через неделю привыкнешь – ответила девушка-одуванчик – потом у еды даже появится вкус. Немного. Но появится. Я – Пенна, кстати. – она протянула руку для пожатия, – Пенна грей Куликова.
– Майя.
– Прессия нейтрализует любой вкус. Потому её и так сыпят куда можно и нельзя, даже в воду.
– А если не добавлять прессию, что будет?
– Попробуй не добавляй. Полуночник ох как не хочет, чтобы его студенты испытывали эмоции. А еда, особенно вкусная – способна вызвать такой спектр эмоций, лучше любого кофейного напитка.
– Кофе тоже запрещен?
Пенна заговорщически улыбнулась.
– Кофе нет и кофейные зерна тоже. Но вот только есть и пить это в кафетерии запрещено, даже на собственной кухне. Не дай ВремеНика, тебя застукают за этим делом в неположенном месте. Тут – Пенна обвела взглядом всю Чашечку – студенты только и выживают что за счёт кофе.
– И где такое положенное место?
– Я тебе покажу – ответила Пенна, доедая свой сэндвич.
Майя догадывалась, что конструкции, похожие на большие телефонные будки, стоящие по коридорам всей Академии не просто украшения. В них все время толпились студенты, будки никогда не были пусты, а к ним стояли огромные очереди. Стены этих будок были стеклянные, и все происходящее внутри было видно.
– Как в аквариуме – буркнула Майя, когда им с Пенной удалось попасть внутрь.
– Идея ректора-губернатора. Он не одобряет кофе, но запретить его не может. Как никак это символ и традиционный напиток Подземельного мира. Однако он все же надеется, что такие будки и распитие кофе на виду у всех пристыдит кофеманов.
Майя, до этого никогда не любившая кофе, взяла приготовленный кофемашиной напиток в керамической чашке с гербом Академии теней – серебристой чайкой и черным вороном, которые летали по кругу, будто пытались поймать друг друга за хвосты. Майя вдохнула запах кофе так, будто ничего вкуснее в жизни не чувствовала. В Академии Теней в принципе ничем не пахло – ни преподавательским парфюмом, ни штукатуркой, ни краской, ни ремонтом. Полная пустота.
Пенна кофе пить не стала, она взяла из специального отсека кофемашины крафтовый пакетик пепельного оттенка и принялась жевать, лежащие там кофейные зерна, будто они были конфетами.
– Майя, привет, – окликнул её знакомый голос.
Майя обернулась. Это был Илья. Он тоже пил кофе в компании каких-то девиц с факультета катастрафологии – специалистов по созданию катастроф и несчастий. Девицы то и дело хихикали между собой, кидали многозначительные взгляды на Илью и перешептывались.
