– Я знаю, кто мне иголки подсунул!
– Кто?
– Танька Тарханова.
– Как вы поняли?
– Вот смотри!
Она слегка приоткрыла дверь, чтобы я могла наблюдать за классом.
– Первая парта. Алексей Бабушкин. Сидит спокойно, не ёрзает, головой не вертит. И так уже два часа. Надоело ему, конечно, но он ничего не знает, совесть его чиста. Вторая парта. Антон Лузин и Саша Карнаухов. Антон знает, кто иголки подложил, а Саша нет. Антон уже весь извертелся, всё время оглядывается назад. Руки потеют, потирает их. На месте сидеть не может. Точно знает. А Саша спокоен, тыкает его локтем, мол, успокойся, достал уже.
Да они все как на ладони. Теперь смотри: Танька. Сидит она с Джабарровым, и я сначала думала, что это он подложил.
Но нет! У того духу не хватит, хотя Антон всё время на их парту оглядывался. И тогда я поняла: Татьяна! Понаблюдала за ней, так и есть! Сидит каменная, как ни в чём не бывало, а сама зажатая, дышит прерывисто. Она! Точно она.
– Ну что отпускаем ребят, а Татьяну оставляем, родителей вызовем. Признается, как миленькая!
– Э, нет! Ещё два часа минимум. Тогда можно будет с ними разговаривать. И никаких родителей! Сейчас, конечно, родители звонить начнут, потеряют деток. Скажешь: дополнительные занятия с Галиной Дмитриевной всем классом. Поверят!
Конечно, поверят. Если с Галиной Дмитриевной – каждый поверит.
– Ты сходи в столовую, проголодалась небось, а нам ещё два часа куковать.
Через два часа мы снова начали разговор с ребятами после четырёх часов молчания.
– Ну что? Готовы сказать, кто подложил иголки?
Снова молчание. Они и не думали признаваться, хотя видно было, что у некоторых ребят прежней решимости уже не было. Просто очень хотелось уже домой, элементарно хотелось есть.
– Мы знаем, кто это сделал, – объявила я (так мы договорились с Галиной Дмитриевной, что говорить буду я, всё-таки начальство, заместитель директора!). – И если этот человек не признается, то мы вызываем всех родителей, вызываем милицию, и дело обретёт серьёзный поворот. Решайте сами. Ждём ровно пять минут.
И мы с Галиной Дмитриевной сели на стулья, чтобы не давить на ребят. Через две минуты Танька встала:
– Ну я иголки подложила. Отпускайте других. Вызывайте моих родителей, милицию вызывайте.
– Нет, – спокойно сказала Галина Дмитриевна. – Никого мы отпускать пока не будем. Многие знали, кто это сделал, но молчали. Да и подкладывала иголки скорее всего ты не одна. Хотя идея была твоя, не сомневаюсь.
– И чо? Мы тут до ночи сидеть будем чо ли?
– Пока всё не решим.
– Чего не решим? – подключился Вадик Дерябин. – Танька виновата, вот пусть и отвечает, а мы по домам.
– Молчать!
Я ещё никогда не слышала, чтобы Галина Дмитриевна кричала.
– Слушайте все меня! Я не собираюсь вызывать милицию, не буду сообщать вашим родителям. Но сейчас мы с вами должны договориться, какие отношения у нас будут дальше. Проще сказать, как дальше жить будем?
– Ну, мы слушаться будем, – робко произнёс Петя Щёткин.
– Мимо. Детский сад!
– Ну мы вас уважать будем, не будем больше постоянно Анатолия Павловича поминать и в пример вам ставить, – это уже Джабарров.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
