Из равнодушия восставший

Он шёл из лихих девяностых годов в светлое будущее нового века, но, в сущности, не ведал, куда и зачем идёт. Что-то ведь должно было в его серой жизни перемениться, не может же до гроба продолжаться так.

Перед глазами путника стоял образ, дорогой его сердцу и до гробовой доски милый ему. Каждому известно: всё то, что не дано забыть, то в памяти никогда не утонет. Не время от времени, а постоянно она будет выплёскивать наружу самое незабываемое. Достаточно на секунду замедлить шаг и прикрыть глаза – и она, вся перед ним, маленькая, тридцатилетняя красавица, блондинка от рождения. Нет, не жена, не любовница, не знакомая… А вот его доченька, которой он отдал всю свою жизнь, и ни разу не пожалел об этом. Анна, Анюта, Аннушка, Анечка, Аня…

Правда, злые языки нередко вешали на неё всех собак, говорили, что заносчивая и… злая. За что же такую, милую и хорошую упрекать в том, в чём она не грешна? Да, конечно же, немного Аня была горделивой, спесивой, самонадеянной… Но, скорей всего, потому, что знала себе цену. Поэтому к окружающим, к тем, от кого не имела ни какой пользы, относилась высокомерно, с гонором. Ему, отцу, приходилось часто защищать свою доченьку от таких вот оскорбительных нападок, даже физически. Умел пока.

Он понимал, что Анюта не идеальна во многом. Даже с мужчинами не разборчива… Ни на ком из них не могла остановиться. Да, видно, нынче нравы такие… современные. Многое из того, что не так и давно осуждалось, порицалось или, в крайнем случае, не принималось обществом, теперь стало нормой. Очень многое. Даже и перечислять не было и смысла.

Но Аня была и осталась его дочерью, и поэтому он старался ничего такого не замечать и не давать оценку тому, чего, скорей всего, не понимает.

А теперь же он внезапно сделался никому не нужным. Оказался в зоне полного равнодушия, из которого, по его мнению, невозможно было выбраться. Он остался… один на один с огромным и неуютным миром, который смотрел на него, как, почти что, на муравья, на букашку. Как ещё прикажете смотреть окружающим людям на него, Прохорова? Бездомный, безработный бродяга, самый настоящий бомж… Их по просторам Земли бродит, пожалуй, не десятки, а сотни миллионов.

Став таковым, Прохоров понял, что подавляющему числу людей, которые, как бы, очень сильно любили Россию и российский народ, он был не нужен. Граждане и гражданке, как будто, и не замечали его, порой смотрели на бродягу в упор, но не видели его. Таков расклад, такова реальность. Как просто полюбить весь народ, и зачастую невероятно сложно понять суть проблем одного конкретного человека. Во все века, к сожалению, было так. А ведь любое многозначное число состоит из отдельных единиц. Но, как-то, власть имущие позабыли об этом.

Повернулись они вместе с крупными чиновниками и представителями крупного бизнеса спиной к чужим проблемам и сделали вид, что их не существует. Всё объяснимо. Нелепо и смешно обитающим в белокаменных палатах обращать внимание на людей второго и третьего сорта. Мало ли какой голубь умирает от голода или холода на обочине большой дороги, построенной бандитами для наживы и процветания своих выкормышей.

Для них, для тех, кто его, вроде, и понимал и, будто бы, сочувствовал таким, как Прохоров, подобное явление давно уже считалось ординарным, привычным. Ни он первый, ни он последний… Извечно на планете Земля общество во всех странах делилось на очень уважаемых господ и дам и на многочисленных… остальных. Но он-то, как и миллионы подобных ему людей, не принадлежал даже к этим, «остальным». Он стал бездомным и нищим бродягой, причём, быстро, в один момент. Как-то вот на некоторых господ и дам откуда-то свалились огромные деньги и разного рода богатства, которые ранее принадлежали, если не народу, то государству, и всё встало с ног на голову.

Появились в России Великой, где общественный запрос на справедливость никогда не уйдёт в небытие, и каста «брахманов», и «неприкасаемых». Под какой ещё «патриотический» лозунг заставят или настоятельно попросят встать народ те господа и дамы, которые пока ещё не ведают того, что играют с огнём?

Человеческое равнодушие продолжает порождать увеличивать количество так называемых потерянных людей, превращает их в невидимок. Когда неудачники опускаются на социальное дно, тогда и становятся таковыми, их уже почти никто из отечественных «шоколадных зайцев» не видит… в упор, не замечает. Обманутых, отверженных, обездоленных, круглых неудачников просто нет потому, что… быть не может. Не должно быть – точка!

Но ведь они есть. И если бы их насчитывалась на планете, всего лишь, несколько сотен тысяч, а то ведь не миллионы, а уже… миллиарды. Всё новые и новые страдальцы по разным причинам пополняют ряды бомжей, в буквальном смысле слова, лишних людей, которые или просто устали бороться за своё существование, или не привыкли к такому, невиданному и не очень понятному для них раскладу. Возможно, страдальцы во многом и сами виноваты в том, что происходит. Скорей всего, отчасти это так. Но только отчасти.

Пусть земной мир людей разделён на счастливых и невезучих. Пусть! «Но зачем же бороться за собственное существование, когда надо просто жить?». И всё! Радуйся солнечному свету, если он есть. Когда же и светило не ласкает лики человеческие приветливыми лучами, то стоит довольствоваться тем, что имеется.

Да и не по-божески получается – бороться. Ведь сопротивление и даже заступничество за ближнего и дальнего – уже, получается, грех, ибо кто-то будет непременно побеждён тобой или кем-то другим. Возможно, им окажется и самый близкий для тебя человек, причём, ни в чём неповинный.

По железнодорожному полотну, октябрьской осенью, уже немолодой бродяга шёл с тяжёлым и уже изрядно потёртым рюкзаком за плечами на Восток России новоявленный бомж Прохоров. В вечерней мгле, в бича, обросшего густой рыжей бородой, разгулявшийся и озверевший таёжный ураган безжалостно швырял не пригоршни, а цветистые охапки кленовых листьев.

Идущий слышал, как трещали стволы деревьев, а некоторые из них падали недалеко от насыпи, покорно и безропотно переходя в мир иной. У них, у деревьев, тоже есть свой рай и ад, и грешны они… по-своему. Но то ведомо, в данном случае, только им, представителям не только флоры и фауны, а всем живым существам, предметам и явлениям, обитающим в бесконечных обителях Мироздания. Они, вероятней всего, тоже разумны и, по-своему, счастливы и не совсем. К примеру, ныне брошенных бездомных собак тоже, как и отвергнутых самой жизнью и обществом людей, великое множество.

Получается, что не на столько совершенен и справедлив земной мир, как хотелось бы немногочисленным филантропам.

Несколькими годами раньше Прохоров, когда, как говорится, был сыт, одет и обут, он категорически был против существования бродячих собак. Опасны, непредсказуемы, зачастую больны, не являются украшением ни одного города или посёлка. Да, конечно же, их столько развелось, и они подлежат уничтожению.

А рядом с ними ещё и люди, обряженные в обноски, которые по утрам, вместе с бездомными собаками, голубями и воробьями, дежурят у городских мусорных баков. Здесь всегда можно найти себе кое-какую одежду, кусок хлеба и даже интересную книгу о слёзных переживаниях тех господ и дам, которые вогнали миллионы людей и собак в полную, беспросветную безысходность….

Опустившись на социальное дно, Прохоров начал понимать бродячих собак, даже любить их. Он разделил их долю, потому и стали для него эти четвероногие существа, по сути, братьями и сёстрами. Ни больше и ни меньше. Да и псы, и суки с печальными глазами уже не облаивали его, как иных, особенно, сытых и ухоженных. Собаки – не глупый народ, они многое видят и понимают. Теперь Прохоров, отныне и навсегда, был для них своим. И это не преувеличение, а факт.

Да и он, при первой же возможности, делился с ними последним куском, естественно, добытым большой частью в мусорных бачках. Что теперь-то стыдиться того, что есть?

Сырой, невидимый, мощный, безжалостный ветер не стонал, не рычал, он надрывно выл в телеграфных проводах, которые были протянуты от деревянного столба к точно такому же столбу. Они уже ни одно десятилетие стоят здесь, по обеим сторонам Восточносибирской железнодорожной магистрали. И как обычно, есть два пути: один – вперёд, в будущее; а другой назад, в прошлое.

Но чаще всего, у бродяг к минувшему все пути отрезаны раз и навсегда. И они, изгои не только родных и близких своих, но и единого человеческого общества, всех времён и народов, понимают, что перемен к лучшему не ожидается. Да и большинству из них уже и не нужны всякие и разные перемены. Ни к чему себя баловать и злить остальных.

Одна мечта: найти место для ночлега, да такое, чтобы не замёрзнуть. Есть, правда, и другая; не умереть с голоду, найти что-нибудь съестное. Благо, что залежалые продукты по утрам выносят из своих квартир хозяйки к мусорным бачкам. Случается, что и частные магазины балуют бродяг и пенсионеров своей просроченной продукцией.

А столбы телеграфные не просто стояли, а наблюдали за тем, сколько и когда пройдёт по шпалам новоиспечённых путешественников, ставших таковыми по воле злого рока, из былой уютной обители в совершенно новый и непредсказуемый мир опасностей, тревог, неверия и полных разочарований и огорчений в их никчемной жизни. Мизантропия, как раз, и базируется на человеческом равнодушии.

Не дай бог, если вот-вот она станет нормой даже в любой, отдельно взятой стране. От этого опасного заражённого участка и пойдёт цепная реакция, и уже никто не сможет остановить глобального взрыва. Никто! Да и некому будет.

Констатировать, что мир жесток – это ничего не сказать. Терпи, человек, и борись самостоятельно с невзгодами и житейскими проблемами. Молчи! Так, в основном, и поступал в дальней дороге Захар Алексеевич Прохоров, редко подавал голос, бормотал что-то себе под нос. Но ни на кого он не роптал. А если и пел, и смеялся, то чаще всего, мысленно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.