ОБСП. Тень убийцы

Глава 1. Поступь оборотня

Иду быстро, изредка оглядываясь по сторонам. Темно. С неба неприятно моросит холодный дождь. А на проселочной дороге, по обе стороны, от которой высится сухая трава, никого нет. Только редкие фонари освещают мне путь.

Поднимается сильный ветер, и трава шелестит еще сильнее и тревожнее, чем до этого.

Инстинктивно вжимаю голову в плечи, хоть и понимаю, что мне бояться особо нечего. Мама с бабушкой вообще говорили, что самое страшное здесь – это мы. Да только инстинкты все равно никуда не денешь. Темно – значит страшно.

Туча, до того низко нависающая буквально над моей макушкой, наконец-то сдвигается с места, открывая круглый диск луны. Становится светлее, но не спокойнее.

Отчетливо кажется, будто кто-то следит за мной. Плохое предчувствие не оставляет ни на минуту.

– Чтоб я еще раз на вечерней электричке домой поехала, – бурчу я себе под нос, чтобы как-то разбавить зловещую тишину. – Лучше бы переночевала в общежитии, а утром отправилась. Но нет, побольше времени с мамой побыть захотелось.

До деревни «Новые Весняшки» остается совсем недолго. Только пройтись пять минут возле леса и почти на месте. А там уже и свет из оконец, и лица знакомые.

Время уже переваливает за половину двенадцатого. Я в который раз накидываю на голову капюшон, чтобы морось перестала мочить мои кудрявые волосы, но порыв ветра тут же сбрасывает его обратно на плечи.

Остается еще минуты три быстрого шага рядом с лесом, темные тени и шорохи пугают, страх сдавливает горло. Но я пытаюсь себя успокоить. Чего мне бояться? Я не маленькая. Со зверьем договариваться давно научилась, с людьми только не очень. Но кому надо, кроме меня, идти в полночь возле леса?

Затылок будто что-то обжигает. Взгляд. Я нервно вздыхаю и оборачиваюсь. Среди деревьев горят два желтых глаза. Рука инстинктивно тянется в карман, в попытке нашарить что-нибудь для самозащиты. То, что на меня смотрит точно не зайчик, можно не сомневаться.

Зверь утробно рычит и наконец-то выходит из кустов. Я успеваю увидеть только большой черный силуэт. Времени разглядывать нападающего просто нет – срываюсь с места, истерично взвизгнув от страха, и бегу в сторону деревни.

Наконец-то нашариваю рукой завалявшийся шарик разрыв-травы и бросаю себе за спину, в надежде, что он немного задержит зверюгу. Если повезет, то я попала, а нет – мне крышка.

На мгновение злобное дыхание притихает, шлепки лап по размокшей дороге прекращаются. Но обернуться не решаюсь – даже лишняя секунда может спасти мне жизнь.

Вот и деревня уже виднеется. Светит теплым светом из окон домов. Успею?

Не успеваю. Тяжелая туша валит меня на землю, зубы звонко клацают у самого уха. Я растягиваюсь в грязи, рыжие пряди волос падают мне на лицо. Ногой пинаю монстра, куда могу достать. Переворачиваюсь. Без боя сдаваться не собираюсь.

Острые зубы щелкают у меня перед самым носом. Я со всей силы ударяю оборотня ключами, до того зажатыми в кулаке, в глаз. Оборотень, а это оказывается именно он – огромный клокастый зверь со странной мордой, которая больше подошла бы бульдогу, чем волку, с лысыми участками на голове и спине, встает на дыбы, издавая пронзительный вой и отступает в сторону. Он мотает головой, стараясь вернуть себе зрение.

Однако его смятение проходит настолько же быстро, как и наступило, и сменяется гневом. Еще бы, какая-то двадцатилетняя девчонка, которая только недавно веселилась на дискотеке, смогла дать ему отпор.

Я успеваю только чуть отползти, когда оборотень вновь обращает свой один уцелевший глаз на меня. Опасность не миновала, напротив, стала еще более серьезной, если такое вообще возможно. Я лихорадочно пытаюсь вспомнить какое-нибудь заклинание, но мысли, слегка опьяненные алкоголем с дискотеки и страхом, просто разбегаются в стороны. Не получается даже вызвать огонек на кончике пальца.

Вот и все. Моя бесславная смерть наступит уже через какие-то секунды. Не дойдя до деревни всего несколько шагов.

Я зажмуриваюсь, готовясь к боли. Но проходит секунда, другая, а ее все нет. Открываю глаза – молчаливый остервенелый бой между оборотнем и волком происходит у самых моих ног.

Серый волк, которого я узнаю сразу же, впивается в шею оборотню, а тот огромными лапищами с острыми когтями пытается сбросить незваного гостя. Слышится хруст, и оборотень падает замертво на землю.

Волк разжимает окровавленные челюсти и, тяжело дыша, смотрит на меня.

– Федька! – я подползаю на коленях к своему спасителю и обнимаю его за лохматую шею. На глазах слезы от страха и радости. – Ты меня спас. Если бы не ты, я бы уже…

Не договариваю, и так все понятно. Волк фыркает, выкручивается из моей хватки и уходит куда-то в кусты, чтобы тут же выйти человеком.

Федька подходит ко мне и протягивает руку, попутно убирая кинжал, с помощью которого он обращается, в ножны на поясе. Его светлые вихры на голове знакомо подрагивают при ходьбе. Теплая дружелюбная улыбка согревает мое продрогшее тело.

– Если бы ты сообщила, что приезжаешь, я мог бы тебя встретить, – серьезно говорит он.

Я повторно обнимаю своего давнего друга еще трясущимися от пережитого ужаса руками.

– Письмо отправлять – быстро не дойдет. А телефона у вас нет. Провел бы, звонила. Спасибо. Спасибо тебе!

– Повезло, что я к тете Маше заглянул. А она говорит: что-то Риточка задерживается. Сразу вспомнил, что видел следы звериные месяц назад. Решил, что лучше встречу. Да опоздал слегка.

– Повезло, что у меня такой ответственный друг волколак, – улыбаюсь я.

***

– Упала по пути, что ли? – мама всплескивает руками, увидев меня на пороге.

Я ожидала более бурной реакции. Вся куртка и джинсы – мокрые и грязные, на лице пятна, с кончиков волос капает вода.

Федька неловко топчется за моей спиной.

– Да на нее оборотень напал.

– Расправилась с ним? – мама показательно спокойна, почему-то не сомневается, что я могла одолеть здорового зверя. Мне даже стыдно становится, что не оправдала ее надежд.

Волколаки, лешие, ведьмы встречались возле нашей деревни часто, в лесах можно было встретить русалку или мавку. Оборотни реже, но тоже иногда захаживали. Город еще пока не успел запустить свои щупальца в местные земли и истребить урбанизацией нечисть.

Меня с детства учили заговорам, требовали знаний всех лечебных трав, готовили стать деревенской ведьмой. А я не хотела. Ни ведьмой быть, ни в деревне оставаться. Мне был нужен город, цивилизация. С кинотеатрами, университетами, телевизорами, бетонными дорогами и тротуарами. Как только стукнуло семнадцать, подала документы в педагогический университет в Москве и уехала, оставив мать одну. Какое-то время совесть грызла, а потом перестала. Ведь это моя жизнь, мой выбор. И я сама решаю, как всем этим распоряжаться.

– Он меня чуть не сгрыз, – признаюсь, стягивая с себя испорченную куртку. – Чудом нашла шарик разрыв-травы, а потом Федька подоспел. Едва жива осталась.

Мама поджимает губы. Она пророчила мне будущее уважаемой деревенской ведьмы, а я спуталась с обычными людьми, выбрав профессию простого учителя.

– Хорошо, что жива осталась. Бестолковая девчонка. Забросить магию! Скрывать свою сущность! Подавлять силы! А потом удивляться, что не смогла дать отпор оборотню.

Мама с силой ставит чашку на стол, и у той отлетает ручка.

– Да что ж это такое! – ругается она, быстро произносит заговор на восстановление, и через секунду чашка как новая.

– Да кто же знал, что мне магия пригодится, – пытаюсь оправдаться я, но выходит слабовато. Конечно, магия полезна, я не в силах этого отрицать, да только вечно что-то строю из себя перед мамой. Вот такая я вся сильная и независимая, и без родителей в городе могу, и без магии справляюсь.

Как бы не так.

Федька еще немного потоптался при входе, а потом решил покинуть наш дом, видимо, чувствуя себя максимально неловко.

– Я пойду, наверное. Поздно уже. Да и оборотня с дороги убрать надо, чтобы местные не натолкнулись поутру. Рит, встретимся утром, – он взмахивает рукой и выходит.

– Парень влюблен в тебя по уши. А ты его динамишь, – мама как всегда оказывается неправа.

– Мам! – отмахиваюсь я, сама же начиная краснеть от таких заявлений. – Мы же лучшие друзья. Да и девушка у него есть в соседней деревне. Не придумывай. Есть что покушать?

Глава 2. У нас кто-то на оборотней охотится

Я просыпаюсь утром около девяти часов, свежее белье приятно ласкает кожу, птицы за окном выдают привычную трель, все мысли об учебе остались за городом, солнце пытается пробиться сквозь серые тучи. Но понежиться в кровати мне не дают.

– Спишь еще? – дверь в комнату открывается, впуская маму – волосы убраны в гульку на голове, на плече полотенце, рукава в муке. – А кто делами заниматься будет?

– Да я же только приехала, только от оборотня спаслась. У меня стресс! – заявляю я, уже начиная вставать с кровати.

С мамой спорить бесполезно. Раз приехала – помогай, а не валяйся. У мамы вообще не принято без дела лежать. «Отдых – это смена деятельности!» – так она всегда говорила.

– Дел накопилось, я все не успеваю, – и ушла, так и не сказав, зачем приходила.

Я уже не так твердо уверена, что мне вообще стоило приезжать. Да, я очень соскучилась по маме, но она своим поведением очень быстро доказала, что соскучилась я по хорошим воспоминаниям, а не по реальному человеку, как бы это горько ни было.

– Дура, – ругаю я сама себя, одеваюсь и иду помогать маме, по которой очень скучала, и которую очень люблю.

Готовая к любым поручениям, я вхожу в кухню. На столе стоит крынка молока и свежий теплый хлеб. В животе тут же начинает урчать от голода. А я и не думала, что так проголодалась.

– Что делать надо будет? – запихнув в рот хлеб, спрашиваю я.

Я уже представляю, что меня ждет. Доить корову через рушник, заговоры на хороший урожай читать или хворь с коров снимать. Скука смертная. Но лучше бы скука, чем то, что происходит уже в следующую минуту.

В дверь требовательно заколотили маленькие кулачки.

Мама, не успевшая загрузить меня делами, подходит к двери.

– Кто там?

Я так и застываю, с куском хлеба в одной руке и ополовиненной чашкой молока в другой, когда на пороге показывается восьмилетняя Люська – сестра моего закадычного друга.

– Теть Маш! Там Федьку подстрелили! Рана не затягивается, ему все хуже и хуже!

Я вскакиваю на ноги.

– Сиди уж, да следи за пирогом, а я сама схожу, погляжу, что с ним, – мама машет на меня рукой.

Я даже оскорбилась. Это мой друг. И его подстрелили после того, как он мне спас жизнь. Я хоть и забросила ведьмовское ремесло, но вспомнить его будет так же быстро, как и езду на велосипеде. Научившись однажды – уже не разучишься.

– Нет, я пойду. Только мне нужны твои травы и ступка.

Мама спорить не начинает, вместо этого быстро собирает мне все необходимо в холщовую сумку и протягивает ее.

– Помоги ему, – говорит она, с надеждой смотря на меня. Может, верит, что после этого я не уеду.

– Скорее! – торопит меня Люська и устремляется прочь из дома, старательно вытирая ладошками выступающие слезы.

***

До дома Смородиновых мы добираемся за пять минут, хотя обычно я доходила за десять.

Бледный Федька лежит на своей кровати с забинтованным боком. Только недавно наложенные бинты уже снова намокли и окрасились алой кровью. Лоб парня влажный от выступившего пота, кожа побледнела, а кудри прилипли к коже и как-то потускнели.

– Привет, – говорю я, хмуро. – Ты как?

– Бывало и лучше, – сипит он, морщась. – Эта гадость не заживает.

– Знаешь, чем в тебя стреляли? Видел, кто это был?

Парень только головой качает. Пора действовать.

– Мне нужен таз теплой воды и стакан питьевой, – распоряжаюсь я, а сама сажусь на стул возле Федькиной кровати и начинаю развязывать бинты.

Люська молнией исчезает в дверном проеме.

– А родители где? – пытаюсь заставить Федьку разговаривать. Если потеряет сознание – будет сложнее его вытаскивать.

– Мама в ночную. Отец… ах… – Федя судорожно вздыхает, не в силах сдержать стон. – Он… в город поехал.

Наверное, медсестра тетя Лена и сама могла подлатать сына, только когда она вернется, может быть поздно. Да и рана не простая, раз сама не затягивается. У волколаков с регенерацией все быстро происходит. Порезался – через пятнадцать минут и шрама не осталось.

– Чем тебя подстрелили?

– Стрелой из арбалета.

Я удивленно вскидываю брови. Вообще, сначала думала, что его случайно зацепил какой-нибудь пришлый охотник. Но те из ружей обычно охотятся. Арбалеты и луки – редкое явление в наших краях. А здесь, видимо, кто-то не хотел привлекать к себе внимание. И похоже, что вообще умышленно Федьку ранили. Стоит ли уже бояться чужака, который охотится на волколаков?

– Где стрела? – спрашиваю я, почти полностью освободив Федьку от повязки, но оставив пока тугой слой, чтобы он сдерживал кровь.

С тазом прибегает Люська.

– Мы ее вытащили, вон она, на полке, – девочка быстро приносит ее, держа аккуратно за полотенце. Боится, что отравлена.

Люся оборачиваться пока не умеет. До тринадцати лет может спокойно жить, как простой человек. Но как только подростковый возраст начнется, как гормоны взбунтуются, тут уже все. На цепь придется сажать в полнолуние, пока контролировать себя не научится. Пока же этот милый наивный ребенок даже не догадывается, как тяжело ей в скором времени придется.

Федька рассказывал, что первые обращения ужасно болезненны. Словно кости выворачивает, и кожа горит будто огнем опаленная. Потом организм привыкает. И с каждым разом боль все слабее, пока совсем не исчезнет.

Прежде чем полностью снять с Федьки повязку, я осматриваю стрелу. Нюхаю ее. К запаху волчьей крови примешивается еще один. Заговор, разделяющий жидкости, никак не хочет вспоминаться. Кажется, что его место заняли лекции по детской психологии.

И тогда я делаю то, что так не любит моя мать. Просто придумываю свой заговор. Облекаю магию в слова.

– Ветер ясность мне внеси, что стрелы касалось.

На ингредиенты расщепи, чтоб я не ошибалась, – бормочу негромко, протянув руку над наконечником.

Легкий ветерок касается стрелы и поднимает в воздух два потока. В одном блестят капли волчьей крови, во втором вьется пыльца.

Я провожу ладонью, проверяя пыльцу на ядовитость. Для ведьмы пыльца безвредна. Осмеливаюсь ее еще раз понюхать. Такой знакомый запах. Но я все еще не уверена. Касаюсь пальцем, а потом облизываю его.

Горечь обжигает язык. Быстро сплевываю слюну на пол и полощу рот водой.

– Аконит. Кто-то намеренно готовился для охоты на волколаков и оборотней, – произношу я с ужасом. А потом беру себя в руки. – Потерпи немного, я сделаю противоядие, и все будет хорошо.

Я быстро толку пестиком в ступке одолженные у матери сушеные травы. Как смешивать противоядие от аконита, выучила еще в тринадцать лет, когда Федька в первый раз задел лапой эту траву. Ожог у него был не сильный, но я тогда очень перепугалась и попросила маму научить меня лечить раны от аконита. Рецепт запомнила на всю жизнь.

Вот и сейчас мне требуется не больше двух минут, что начитать заговор на заживление ран и вложить образовавшуюся от смеси трав кашицу в рану от стрелы.

Федька судорожно вздыхает, а потом расслабляется, видно, боль стала отступать.

– Люсь, тащи бинты. Заживление хоть и началось, лучше перестраховаться, – командую я снова.

Мы быстро перевязываем Федьку, и тот наконец-то улыбается.

– Чтобы я без вас делал.

– Был бы здоров, – тихо отвечаю я, понимая, что это из-за моего приезда Федька пострадал. Сидел бы дома – никто его не тронул. – Ты так и не сказал, где тебя подстрелили.

– Да недалеко. Я только оборотня отволок поглубже в лес. Возвращался обратно. И тут стрела в бок. От боли не видел уже ничего. Еле дополз до дома. Обернулся человеком, стрелу кое-как вытащил. Перевязал себя. Стал ждать, когда затянется. А мне только хуже становится. До утра продержался, а как Люська проснулась, за помощью послал.

– Может, тебя кто-то за оборотня принял? – предполагаю я.

И даже если так, все равно странно это. В деревню чужаки редко забредали.

– Для оборотня-то доза побольше должна быть. Даже я не скопытился сразу, – хмыкнул Федька.

– Шутишь, значит, поправляешься, – я сама серьезность. – Постарайся пока не перекидываться. Мало ли.

Парень кивает, и тогда я прощаюсь и обещаю, что загляну вечером, проверить, как идет заживление.

И хоть я кажусь веселой, на душе у меня неспокойно. Где-то ходит охотник на волков.

***

Когда я прихожу домой, у мамы на кухне сидит гость.

– Добрый день, – заметив меня, кивает незнакомец.

Он высокий, накаченный и молодой, на вид не старше тридцати лет. Голова бритая, а сам в черной кожанке. Настоящий бандит. Только цепи на шее не хватает.

– Здравствуйте, – бормочу я удивленно и спешу в свою комнату.

А вот и чужак. Похоже, что тот самый чужак, о котором мы только что разговаривали с Федькой. Неужели он пришел сюда в поисках волколака? Проболтается ли мама?

Я прокрадываюсь по коридору и замираю за поворотом, подслушивая, что происходит в кухне.

– Если вы вспомните что-нибудь подозрительное, или кого-то, позвоните в отдел по этому номеру. Или ищите меня в машине на краю деревни. До свидания.

– До свидания, Виктор Николаевич, – мама натянуто улыбается ему в ответ.

Она провожает мужчину до двери, а я успеваю шмыгнуть обратно в свою комнату, чтобы не попасться ему на глаза.

Когда дверь закрывается, я высовываюсь из своего убежища.

– Это кто был? – спрашиваю шепотом, боясь, что незнакомец все еще может стоять на пороге и все слышать.

– Следователь, – отвечает так же шепотом мама. – соседней деревне кто-то загрыз старуху. И муж ее пропал. Думают, волк утащил. Но это история для простых смертных. Следователь явно что-то умалчивает. И мы с тобой понимаем, кто на самом деле мог загрызть бедную женщину.

– Думаешь, ее муж тот самый оборотень, который напал на меня вчера? И которого… Федька… – я недоговариваю, потому что и так понятно.

Таких событий в нашей деревни отродясь не было. Вот так вернулась домой на выходные!

Глава 3. Охотник на оборотней

– Говорят, приезжий следователь нашел в лесу труп. Деда того, из соседней деревни. У него еще жену загрызли.

Я остановилась, прислушиваясь к разговорам. Рынок, на который мама отправила меня купить молока или обменять на него куриные яйца, оказался кладезю сплетен и новостей.

Получалось, что если нашли труп человека, то оборотень после смерти обратно перекинулся. Но укусы волколака на его шее все равно остались. А это было плохо. Особенно если следователь окажется не простым человеком, каких пруд пруди в городе, а кем-то сведущим в ведьмовских делах, то Федьке придется сидеть тише воды ниже травы, пока чужак не уедет.

Но уезжать следак не торопился. Несколько раз видела его издалека. То он в лес уходил, то у своей большой черной машины крутился, а то который круг наворачивал по деревне, продолжая расспрашивать мирных жителей.

И почему-то именно Новые Весняшки привлекли его внимание, а не Черобино, в котором произошли убийства. Неужели следы Федьки нашел?

Я побродила по рынку, пытаясь узнать еще немного местных сплетен, но толком ничего нового так и не выяснила. Кто-то судачил, что волка теперь будут искать. У нас про волколаков и оборотней мало кто знал. Мы с мамой старались оберегать семью Смородиновых и скрывали их происхождение. Вообще, как-то повелось, что про ведьм знали многие, а про других необычных существ всего несколько человек.

И вот сейчас, когда над моим другом нависла угроза в лице следователя, стоит предупредить парня и попросить его посидеть дома несколько деньков.

Возвращаюсь домой к обеду, приношу полный бидон, радуя маму тем, что смогла провести выгодный обмен десятка яиц на три литра молока.

– Вот и славно, – она довольна. – Нового что-нибудь узнала?

Я пересказываю ей все, что мне известно.

– А ну-ка, сходи к Смородиновым. Вручи каждому амулет. Будет их сущность скрывать от посторонних глаз. А то мало ли, – мама выдает мне четыре деревянных кругляшка на шнурках. На каждом нацарапаны специальные символы.

Интуиция подсказывает, что к Федьке надо идти как можно быстрее, наверное, мама тоже это почувствовала, когда делала амулеты.

Но не успеваю я выйти за порог, как сталкиваюсь нос к носу со следователем.

– Уже уходите? – раздосадовано интересуется Виктор Николаевич.

– Дела, дела, – машу неопределенно рукой, в надежде, что он не станет выспрашивать у меня, какие именно дела.

– Тогда не смею Вас задерживать, – он отходит в сторону и жестом, пропускает меня вперед.

Проходя мимо, не могу удержаться и не взглянуть на выражение его лица. Оно бесстрастное. И понять, поверил ли мужчина мне, или нет, невозможно.

Приходится сделать несколько кругов по деревне, чтобы не привести следака к Смородиновым. Делаю вид, что иду обратно к рынку, но потом в лесу сворачиваю на тропку и, проверив заклинанием, нет ли за мной хвоста, возвращаюсь огородами к дому друга.

Конечно, Виктор Николаевич уже заявлялся к Смородиновым домой. Не мог не приходить. Но они давно осторожничают, чужакам не открывают. Был один случай, когда им дом чуть было не спалили. Какой-то приезжий однажды ночью увидел, как Федька в волка перекидывается в лесу. Внучок, недолго думая, решил спалить дом с оборотнями, как он думал. Тушили всей деревней. Повезло, что все тогда вовремя проснулись.

Так что с тех пор Смородиновы очень осторожны с людьми. Много раз перепроверят, прежде чем оборачиваться.

Однако следователю могла открыть и тетя Лена. Она простой человек. Только вышла замуж за Вячеслава, который и подарил своим детям интересную способность. Но, Люське еще могло и повезти.

Стучу в дверь. Занавеска на окне слегка колышется, и только после этого начинает скрежетать засов.

– Маргоша, – тетя Лена – маленькая худенькая светловолосая женщина отворяет дверь. Она достает мне едва ли до подбородка. Быстро приобнимает и поторапливает. – Ты заходи скорее. Никого чужого за собой не привела?

– Я перепроверила магией, – отвечаю, а сама достаю из карманов амулеты. – Вам мама передала. Сказала, чтобы все надели. Они запах волчий скрывают, и любую магию отводят.

– И мне? – удивляется женщина.

– На всякий случай, – киваю я. Как говорится – с волками жить по-волчьи выть. Закрываю за собой дверь.

– Спасибо вам, дорогие. Чтобы мы без вас делали! Ты к Феденьке заглянешь?

– Как он, кстати? Рана зажила? – спрашиваю я, а по лицу тети Лены понимаю, что она не в курсе.

– Рана? – удивляется женщина.

Прикусываю язык. Неужели мой друг ничего ей не рассказал? Но придется сдать его с потрохами для общего блага. Пусть тетя Лена все узнает, пусть Федька на меня потом злится и проклинает, но я это делаю для защиты всего семейства.

Я быстро пересказываю все, что она должна знать. И про оборотня, и про ядовитую стрелу, и про следователя.

– Негодник! Утаил от матери свое ранение. Еще и сестру подговорил ничего мне не рассказывать! – тетя Лена всплескивает руками. – Какой наглец! Я ему сейчас задам. А ты, Маргоша, проходи, проходи. Я чаек поставлю. Подумаем, что дальше делать.

Я только успеваю зайти в гостиную и поздороваться со всем семейством, которое как раз садится обедать, как в дверь требовательно стучат.

– Надевайте амулеты и спрячьте их под одеждой, быстро, – командую я.

Тетя Лена спешно раздает всем кругляшки. Секунда. И от семьи волколаков перестает доноситься волчий запах. А я даже раньше и не замечала, насколько сильно он чувствовался. Как-то с детства привыкла. Все же мы вместе с Федькой росли. И я никогда не задумывалась. А теперь поняла, что любого волколака можно по запаху вычислить, и по глазам.

Обычно глаза желтят. Но сейчас у всех членов семьи радужка будто потухла, стала обычной, шоколадной.

Стук повторяется.

– Мне известно, что вы там. Немедленно открывайте, иначе придется применять силу, – доносится окрик Виктора Николаевича.

Я вжимаю голову в плечи. Неужели это я его привела? Нет, не может быть! Проверила же все!

Тетя Лена испуганно смотрит на меня, будто ожидая какого-то совета.

– Если потребуется, я буду вас защищать, – говорю я твердо, хотя совершенно не уверена, что смогу потягаться с профессиональным охотником на волколаков. Но все равно достаю из сумки шарики разрыв-травы и колбы с сон-травой. Теперь они всегда со мной, чтобы больше не произошло таких же событий, как позавчера.

На негнущихся ногах женщина идет к двери и отпирает ее. На пороге следователь, а в руках у него арбалет. Тот самый, из которого он подстрелил Федьку.