– О то дело, отец, – и Егор Злыдень поправил на плече свой ручной пулемёт. С другого плеча у него свисала длинная пулемётная лента, которую он частенько проверял, пользуясь любой передышкой. Скоро в бой, и оружие не должно было подвести.
Через час погони они увидели вдалеке, как шевелится высокая трава, пропуская караван. Тропа была узкая, и её почти не было видно в густой зеленой растительности, в изобилии покрывающей саванну в это время.
– Бери в клещи их, сынок. Возьми с собой десяток негров и идите вперёд, там шуганёте их, они назад и побегут, абы в стороны, а мы туточки их и перехватим, да десяток казачков в обе стороны отправим, чтобы они не смогли сбежать.
– Хорошо, отец.
Обежав по большой дуге караван, Егор и десяток негров, вооруженных многозарядными винтовками, залегли впереди в засаде. Вскоре показались арабские караванщики, ведущие нагруженных добычей ослов и быков.
– Стоять! Бросайте оружие! Руки вверх! – закричал Злыдень на арабском и нубийском.
– Аллах Акбар! – и в ответ раздались выстрелы.
Сняв пулемёт с предохранителя, Егор с мстительным чувством нажал на спусковой крючок. «Бигмак» басовито затарахтел, выплёвывая из себя пули.
Свинцовый шквал накрыл караван, выкашивая животных, людей и травяные стебли. Оставшиеся в живых бросились врассыпную, бросив товар и всё имущество, спасая свои жизни. Хусейн ибн Салех, бывший когда-то доверенным лицом у махди Абдалаха, сразу понял, в чём дело, и попытался развернуть весь караван назад, пытаясь уйти с тропы.
Но и сзади их ждала засада. Грозные окрики по-русски и выстрелы убедили его в том, что на этот раз ему будет трудно уйти живым. Но отчаиваться и сдаваться было не в его правилах. И, забрав все самое лёгкое и ценное в караване, он, сопровождаемый десятью самыми верными воинами, кинулся в сторону.
Едва они пробрались сквозь густую траву, собираясь затеряться на необъятных просторах саванны, как увидели казачий дозор. Очередной окрик, и Хуссейн разрядил свой маузер в сторону кричавшего казака.
Послышался болезненный вскрик. – Попал! – с радостью подумал он.
–Одного достал, значит уйдём.
Но из зарослей тут же раздались ответные выстрелы. Двое его аскеров упали. Отстреливаясь от казаков, они стали отступать по саванне, надеясь оторваться от преследования. Дальше травы становилось меньше, и она была не такой высокой, идти будет легче, но вот нужно было сначала уйти от преследования.
И тут, вслед им, прилетела граната. Кусок железа, напичканного взрывчаткой и металлическими шариками, пролетел над головами и, упав, взорвался, раскидав вокруг землю и осколки. Взрыв оглушил Хуссейна, он упал, его аскеров также не пощадили осколки. Пока он приходил в чувство, к боковому дозору пришли на помощь остальные казаки, бежавшие со всех сторон.
– Вяжи их, стреляй, добивай! Главаря, главаря ищите!
– Схватив одного из арабов, старый казак орал на него, а рядом стоящий безусый казак переводил.
– Главный где? Где главный?
– Там он там…
– Показывай!
Хуссейн ибн Салех очнулся, когда казаки уже были рядом с ним, поднял маузер, но один из казаков успел снять с пояса нагайку и метнуть в него. Тяжёлая плеть с ремнем, обмотанным вокруг ручки, усиленная свинчаткой, ударила в лоб Хуссейну, заставив его рухнуть на землю. Через мгновение на руку, сжимающую маузер, наступила нога, и маузер выпал из неё.
– Взяли, атаман! Хорошо, всех в расход!
Сухо щёлкнул револьверный выстрел, и араб, сдавший своего предводителя, упал с простреленной головой.
– Собирайте караван, всех обыскать. Через два часа выступаем.
Через два часа и десять минут караван, изрядно поредевший, снова выступил, взяв курс на Хартум. Хуссейн ехал на осле, руки его были крепко замотаны проволокой за спиной. Болело всё тело, а особенно, болела голова, получившая лёгкую контузию. Но не боль в теле занимала его мысли, а ожидание того, что ждет впереди.
И тот факт, что пленников везли в Хартум, ничего хорошего ему не предвещал. Лучше бы русские убили его, чем доставили во дворец чёрного императора. Хуссейн понимал, что в этом случае его ждала мучительная смерть, и его голова будет использована в качестве декораций жестокости негра, водрузившись на кол перед дворцом.
Оставалось только одно, вымолить себе прощение и стать личным рабом, выпив эликсир безумия, о котором он уже был наслышан. Зато был шанс остаться живым и если периодически принимать противоядие, то можно и послужить чёрному императору за страх, ведь совести у него не было с детства.
Через три недели тяжелого пути, Егор злыдень, в сопровождении десятка чернокожих воинов, доставил Хуссейна ибн Салеха перед очи чёрного императора.
Сдав его с рук на руки императорским гвардейцам и получив за его голову тысячу талеров, Егор распрощался со всеми и направился к отцу и другим охочим казакам, делиться. Товар был уже сдан, но многие вещи, в том числе золотой песок в маленьких мешочках, прилип к их рукам. Но да, быть у колодца, да не напиться. Должна же быть ещё компенсация за риск, помимо награды за голову араба.
Тёмный полуподвал дворца был слабо освещён факелами, закреплёнными на стенах. Увы, электричества здесь ещё не было, и лампочка Иоанна пока не засветила ярким светом. А пока в этом помещении, которое было тайной лабораторией императора, царил полумрак.
Здесь не лежали инструменты палача, не свисали с дыбы цепи, да и открытого очага, в котором можно было нагревать инструменты, здесь не было, но этот полумрак ощутимо давил и пугал своей мистической жутью. Отбрасываемые в свете факела, тени уродливо изгибались, ползая по стенам лаборатории.
Нервно оглядываясь, Хуссейн ибн Салех вошёл в полумрак лаборатории. Палач, идущий позади, грубо подтолкнул его к резному трону, на котором восседал Иоанн Тёмный, и развязал ему руки. Нервно растирая набухшие кровяными синяками руки, Салех молчал.
Изломанные тени, скользя по стене, продолжали жить своею жизнью. С ужасом Хуссейн заметил, что помимо их собственных, на стене плясали тени, которых и быть там не должно. Леденящее чувство ужаса сжало его сердце мёртвой хваткой. Тут от трона послышался тихий шелест, и на резной подлокотник вползла змея, тихо шипя и высовывая раздвоенный язык, ещё больше напугав ибн Салеха.
Император Иоанн Тёмный, сделав паузу и откинув змею с кресла, начал говорить.
– Давно мы не виделись, посланник махди. Сколько лет, сколько зим пролетело с того времени, сколько воды утекло в Ниле безвозвратно. Уже не осталось почти никого в живых из тех, кто посмел бросить мне вызов. А ты всё ещё ходишь по этой земле. И даже не желаешь сдаться в мои крепкие руки, да ещё имеешь наглость грабить меня, почему?
– Я, а, я, а, – все слова, которые ибн Салех хотел сказать, вылетели из его гудевшей головы, а язык только смог издавать короткие междометья.
– Да, да, да, я слышу, как ты ругаешь меня. Все я и а, не иначе, как оскорбления в мой адрес, и теперь я не могу ничего сделать, кроме как убить тебя, предварительно опоив зельем онемения. Тебя будут резать по живому, а ты даже это не почувствуешь. Не правда ли, забавно?
Хуссейн задрожал и, упав на колени, пополз к трону. Сдерживаемые слова, прорвав дамбу онемения и косноязычия на своём пути, полились из него жидким потоком красноречия.
– О, Великий повелитель! О, Великий император! Да продлятся годы твоей жизни, да не оскудеют твои сокровищницы, да одарят тебя сыновьями твои жёны, да будут мудры твои дети. Да будут…
– Хватит! Мне надоели твои славословия. Ты знаешь, зачем тебя сюда привели?
– Нет, мой повелитель, я думал, что меня ведут на казнь.
– Ну, почти. Мне нужны люди, особенно такие изворотливые и живучие, как ты. Готов ли ты поклясться в своей верности мне?
– Готов, готов, конечно, готов! О, император!
– Естественно, ты готов, но я не готов тебе верить. Твой лживый язык будет вещать всё, что угодно. Но пройдёт время, и ты предашь, как предавал своих повелителей не раз. Какие гарантии ты можешь мне предоставить?
– Я поклянусь своими предками. Мамой клянусь!
– Мне нет дела до твоих предков, как и до твоей матери. Может быть, у тебя её и вовсе нет, или ты давно её продал на невольничьем рынке. От вас, арабов, всего можно ожидать, я не верю тебе, а потому…
– Я готов, готов на всё, император!
– Это хорошо, тогда ты знаешь о яде забвения?
– О да!
– Готов ты поклясться на своей крови и выпить сей яд?
