Я, по-крайней мере, не совсем понял бы таких людей, как Салямбай. Ради чего и кого надо было идти практически на смерть? Мы, возможно, никогда не поймем люди тех лет, живших с великой надеждой на светлое коммуниистиическое будущее.
– Надо же, все больше удивлялся я – случилась большая за десятки тысячь отсюда, а в числе самых первых, самых геройских ликвидаторов этой беды является простой кочевник по имени Салямбай из такой вот, Богом забытой глуши.
По сути, я был ровесником ядерных технологий мирного применения. Все ждали, что век ядерных технологий будет способствовать формированию нового мышления – более глубокого взгляда и более ответственного отношения к человеку, к его будущему. Так оно и есть. Но случаются проколы и эти проколы в деятельности людей оборачиваются трагедиями. Эту правду подтвердило само человечестьво. Несмотря Хиросимо и Нагасаки в мире накоплен огромный совокупный ядерный арсенал, несмотря на Чернобыль и Фукусимо в мире строятся сотни тысяч ядерных могильников. Все они являются не что иной, как бомбами замедленного действия.
Помнится в школьные годы мы восхищались такими учеными, как Жолио-Кюри, Резерфорда, Бора, Сциларда, Ферми, Курчатова, Мейтнера, Гана, Штрассмана, Томсона, Оппенгеймера и многих других, образовавших «могучую кучку» в ядерной физике тридцатых годов. Ну, а потом Хиросима и Нагасаки, трудное осмысление последствий ядерных испытаний. Тех, кто изготовил эти бомбы, человечество возненавидело. Ученые и сторонники ядерной безопасности стали ездить по городам, странам, континентам, стали организовывать митинги, протесты, движения, требовать запрещения смертоносного оружия.
Но, уже, к сожалению, «ящик Пандоры» был уже открыт. А ведь сегодня в мире функционирует свыше ста АЭС. Если люди потеряют в них контроль над ядерными реакциями, то уровень радиации повысится настолько, что может уничтожить все живое в семи десятках таких планет, как наша Земля.
– Вот они – кара-кулы всегда жили и живут мирно, никого не трогая, ничего не прося, никого не беспокоя. Но в мире то совсем другая ситуация – ситуация безумия! По-прежнему на полигонах США, России, Китая, Франции, Кореи, Пакистана создают и испытывают атомные бомбы. Атомная гонка продолжается, а мотив, самый странный и невообразимый – ради всеобщей безопасности в мире (?!), – возмущался я в глубине души.
Вместе с тем, я, слушая рассуждения этих простых людей удивлялись, а вместо с тем, и гордились их простой человечностью, восхишались их чувством сопричастности к мировым проблемам, в том числе и ядерной безопасности. Маленький народ, маленький кыргызский род, да и сами люди маленькие, то есть небольшого роста и веса, как, впрочем, все жители Средней Азии.
Мне вспомнилось мнение врачей на сей счет. Оказывается, это было связано испытаниями на ядерных полигонах. Действительно, разве могло остаться без последствий 450 испытаний ядерной бомбы в Семипалатинске, ныне Семей и около 150 ядерных испытаний на китайском Лоб-Норе. Ветры с запада на восток и с востока на запад доставляли сюда радиационную пыль, – думалось нам.
После получасового отдыха с обменом мнений по самым различным темам, начиная от природы Тегерек до природы чернобыльской ядерной аварии, мы продолжили свой конное путешествие. Некоторое время ехали молча.
– Этих простодушных, добропорядочных людей можно понять, – размышлял я про себя. – У них своя мирная жизнь, покой и беспечность. Казалось бы, что им до АЭС, ядерной энергетики, политики и войнам. У них свой расклад понятий жизни, мироустройства, безопасности. Но и им, оказывается, далеко не безразлично то, что творится на земле.
Как известно, период полураспада активных элементов, используемых на АЭС, продолжится тысячами лет. Ужас! В мозгу не укладывалось такое. Не года и века, а тысячелетия!? Вот оно настоящее мировое зло! Разве существует в мире большее, чем это зло? Естественно возникает вопрос о том, кто или что виноват в этом? Вот тогда я впервые осознал глобальную ответственность людей за судьбу человечества, мира, Земли.
Однако, потом случилась авария на АЭС в Фукусиме. Честно говоря, я полагал, что японцы умнее и более осмотрительны. Так как они первыми на себя испытали радиацию после взрывов атомной бомбы в Хиросимо и Нагасаки. Однако, у меня в голове не укладывается то, что АЭС построили в сейсмоактивной и цунамиопасной зоне. Теперь становится ясно, что в Фокусимо построили АЭС по-раздолбайски, что вовсе не похоже на японцев. Однако, факт есть факт. Последствия аварии там до сих пор не устранили, зараженная вода просто уходит в океан.
Как известно, время берет свое. Любой ядерный саркофаг под влиянием внешних и внутернних факторов постепенно сдасть. А что дальше? А дальше так же, как и сейчас, построят третий защитный саркофаг? И так все тысяча лет, а может быть и больше? Вот такая перспектива – вечный Круг Зла и вечная борьба со злом, – подумалось мне.
Есть такая словянская легенда «похороны русалки». Суть этого обряда опирается на древние верования о том, что души умерших невинных девушек, блуждают в нашем мире, и только после этого обряда они получают возможность попасть на «тот свет». Так вот, строительство саркофага напоминают мне этот обряд захоронения. Внезапно меня осенило мысль, то же самое можно сказать и о постройке в далекие века нашего саркофага – Тегерека. Вот такое вот совпадение!
А с другой стороны, совпадение ли? Кто знает, может быть Тегерек и Чернобыль звенья одной и той же цепи мировой трагедии? Вот так, если Чернобыль имеет статуса города-музея техногенного зла, то наш Тегерек – статус природного и мистического объекта зла. В любом случае эти два саркофага являются символами борьбы со злом. Все замкнулось в круге своем: Тегерек – могильник ажыдара, а ажыдар является архаичным символом мирового зла. Чернобыль – могильник ядерной реакции, а реадиация является новым символом мирового зла. Почему-то вспомнилась и чернобыльтская легенда о «человеке-мотыльке! – некое безголовое существо, появившейся за несколько дней до чернобыльской аварии. – Кто знает, возможно, он и есть собрат ажыдара? – подумалось мне.
Вот мы, наконец, въехали уже в настоящий каньон. Пройдя несколько поворотов меж отвесных стен, мы попали на площадку, окруженную со всех сторон каменным амфитеатром. Жутковатое, но исключительно красивое место. Все в вертикальное измерении. Неприступные вершины коньона парят, рассекая плывущие прямо на них сгустки облаков, падают крутыми многометровыми отвесами. Много веков три могучих зодчих природы – ветер, вода и время – пришли сюда, чтобы сотворить этот удивительный мир.
Узорчатые стены, башни, парящие над пространствами, таинственные гроты и пещеры манят и восхищают одновременно. Жёлто-оранжевые скальные стены отвесно поднимаются со всех сторон. Где-то там, наверху виден кусочек неба. А какая здесь жуткая тишина. Если подать голос появляется эхо, где-то там, в глубине каньона и снова безмолвие. Почти вкруговую в небо уходят стены, мы стоим в самом низу большой вертикальной промоины.
Вбок отходит ветка каньона, которая заканчивается такой же полукруглой вертикальной трубой… И ещё, и ещё… Цепь таких колодцев уходит вглубь склона и заканчивается узким тупичком, в котором, не смотря на яркое солнце снаружи, царит полумрак. Боковые каньон, не очень длинный и интересен именно сетью отвесных почти круглых колодцев. Мы продолжаем свой путь.
Бесчисленные повороты и зажатые стенами узкие проходы ближе к концу каньона расходятся, образуя своеобразную площадь. Отсюда открывается потрясающий вид на северную стену Тегерек. Настоящий средневековый замок с высокими крепостными стенами. Мне подумалось, возможно, именно такое впечатление придает уверенность местным жителям говорить о том, что гора рукотворная.
И вот тут я совершенно отчетливо понял нечто такое, что выходило за пределы моей компетенции, понимания, чувства. Я понял, что передо мною – огромная тайна, что судьба Чоюнчу, Джар-кишлака, его людей со всеми их загадками и непонятностями не сводится просто к тайне местности – она тесно переплетена с судьбами множества земель и людей, и не прикоснутся к этим вопросам и судьбам я не смею ни как человек, ни как исследователь.
Мне подумалось, что, возможно, и автор той самой книги чувствовал то же самое, что я сейчас и тут. В какой-то мере, подсознательно я ожидал чего-нибудь в этом роде, но то, что услышали и увидели все же не укладывалось у нас в сознании и воображении. Как во сне, каждый элемент или событие в отдельности полон смысла, а все вместе выглядит совершенно фантастично. Может быть, все дело в том, что нам в плоть и кровь въелось некое предвзятое суждение о неестественности всего рассказанного. Но ясно одно, я, где-то в глубине души, через осознание уже аллегорий Тегерек и Чернобыля укреплялись в убеждениях о том, что тот и другой саркофаг – есть не что-иное, как реальная бомба замедленного действия.
Мне доводилось прочитать книгу Льва Гумилева «Этногенез и биосфера Земли». Вот там я впервые вычитал, что без стереотипа поведения не сможет выжить даже амеба. Оказывается, поведенческие стеротипы меняются не только в пространстве, но и во времени. Поэтому, этнологам необходим, так называемый стерескопический подход.
Из этой же книги я понял, что часто люди искренне полагают, что прошлое, как бы грандиозно не было, исчезло безвозвратно, и, следовательно, никакого значения для сегоднящней, а тем более будущей действительности иметь не может.
Вот так, вооружившись теорией Л.Н.Гумилева, я попытался обобщить услышанное и увиденное, представив себя на миг этнологом. Ниже представляю на обозрение мифы и легенды края каньонов и пещер, собранные мною по крупинкам из услышанного, увиденного, прочитанного.
Глава 2. Миф о Тегерек
Давным-давно существовал маленький, всего в два десятка дворов, аил. Он на самом деле было крохотным, затерявшимся в далеких краях, среди гор, каньонов и адыров, вдали от больших и маленьких дорог, и большинство людей в окрестных землях столетиями даже не подозревали о его существовании. Но самое характерным было то, что там почти не было аилчан, которые покидали бы его пределы, а потом возвращались бы и рассказывали о других землях.
Сотни лет люди жили изолированно, не подозревая, что на земле существуют селения и города, что есть большие реки, моря, другие высокие горы и долины. Они просто боялись покидать свои дома, не то, что путешествовать и познавать окружающий мир. Они боялись! Боялись ажыдара! При этом их самих видели лишь единицы, но страшилки о них жили у каждого в душе сами по себе, вселяя атмосферу постоянного страха и тревоги.
Из уст в уста передавали, что аил со всех сторон окружен ажыдарами – они здесь, там, вокруг и повсюду. От этого люди пугались сами, пугали друг друга, пугали своих детей. Так протекала их жизнь. Вот так, поскольку кругом жили одни кровожадные ажыдары, люди не отходили далеко от аила и своих домов, которые они построили на абсолютно открытом месте. Может быть, чтобы все время лицезреть окружающие земли и небо? И деревья они не сожали, чтобы, наверняка, там не смог бы притаится ажыдар.
По их убеждению, безопасных дорог в окрестностях аила не было, потому сельчане покидали его пределы крайне редко и лишь в случаях крайней необходимости. Казалось все от мала до велика, свыклись с такими мрачными мыслями и даже никогда не помышляли выбраться из аила.
Но, однажды, один пытливый на ум мальчик по имени Жунус настырно допытывался, роптал и требовал:
– Отец! Я хочу, выучится грамоте. Отвези меня в Аспаникат (ныне Исфана), что там за теми высокими горами. Я хочу учиться! Я хочу познавать! Если не отпустите, то я сам сбегу туда, – просил, убеждал и грозился он.
Вконец изведенный такими просьбами, Таир – отец этого мальчугана, собрал у себя дома аксакалов кишлака для совета, как ему быть, как поступить с намерением сына?
– Ну, можно… отвести его в тот самый городок, – сказал Баит-аксакал. – Я имею в виду Аспаникат, что располагается за горами вверх по ущелью. – Но, вы должны знать, ажыдары везде и вокруг. Наш аил расположен на открытом пространстве и тут маловероятно нападение ажыдаров, а недалеко отсюда уже начинается ущелье с многочисленными пещерами, где и обитают ажыдары. А ведь другой дороги отсюда нет.
– Похоже, ажыдары обложили нас со всех сторон, – грустно сказал Джоро-аксакал. – Потому не стоить рисковать! Любая поездка за пределы аила опасно, а потому не надо испытывать свою судьбу. В нашем роду пытливых и сообразительных мальчиков, желающих получить образование, повидать мир немного, но они есть. До сих пор, мы не рисковали, отпустив их за пределы наших гор и адыров. Так спокойнее. Все предшествующие до нас поколения людей пасли овец, занимались хозяйством в пределах наших земель, здесь рождались, женились, обзаводились семьями, растили детей, здесь и обретали вечный покой.
После этих слов воцарилась тишина, которую прервал Раим:
– Посмотрите вокруг! Не только наши дети, но и мы сами – старики и взрослые, все время, боясь этих ажыдаров, перестали видеть мир даже в пределах нескольких аилов в округе. Кто знает вне нашего аила, например вас, вас или вот его? – горячился он. – Скажу откровенно, мало, кто знает и признает нас с вами. Даже в соседний аил на тои и поминки нас не приглашают, зная, что мы все равно не приедем, чего уж говорить о каких-то других событиях, например курултаях или праздниках. Тамошние люди нас уже давно вычеркнули из списка живых. Мы для остального мира мертвы.
Раим высказав наболевшее замолчал и обхватив голову сел, а в глазах стояли слезы. На некоторое время восцарилось молчание.
– Да, мы лишились радости жизни, – удрученно сказал Бердимурат-аксакал. – Вечные заботы и вечный страх замкнули нас в нашем маленьком мирке. А посмотрите на соседей. Говорят, что на жума-намаз аксакалы даже выбираются в Аспаникат. Их дети учатся там или даже в Газе, Пскенте, Согде (ныне гг.Бекабад, Пролетараск, Ходжент). Я не спорю, у нас тоже есть пытливые и умные мальчишки, но их у нас единицы. Почти все живут без всякого интереса, без всякого устремления, озабоченные с раннего детства сохранением и разведением поголовья скота. А вот Жунус – сын Таира растет необычным ребенком. Он пытлив, не по возрасту рассудителен и страстно доходчив до знания. Считаю, что ему нужно помочь. Пусть попытает свое счастье в учебе за пределами нашего края. Я уверен будет с него толк.
– До каких пор мы будем жить в ограничениях? – горячился Кудаяр-аксакал. – Посмотрите на себя, среди нас нет ни одного человека, который имел бы маломальское образование. Читать мы не умеем, писать тем более, – возмущался он.
– Вы правы! Наши дети хотят учиться, но как мы безопасно доставим их в Аспаникат или еще дальше? – высказался Раим и, обращаясь к Бердимурат-аксакалу и Кудаяр-аксакалу, а также к Таиру, спросил: – Вот вы сами, что предлагаете?
Аксакалы, так горячо выступившие, сейчас не нашлись с ответом, как, впрочем, и все собравшиеся в доме. Они сидели, понуро опустив головы. В глазах у всех сидящих, на кого не посмотришь, чувствовалась безнадега.
– Надо вымотать ажыдара, – обратился Кожомурат к своим сородичам. – Нужно вымотать, а когда он ослабеет, нужно убить и замуровать их в камни. – Что скажете олуя-ата? – спросил он, обращаясь к Ак-киши-олуя.
– Дорогие сородичи! Надеюсь, у нас хватит мудрости понять. – начал Ак-киши-олуя, подняв усталые глаза. – Ажыдар не оставит нас в покое, если мы свыкнемся с мыслью, что мы не сможем его одолеть, он уже вторгся в наш разум и подчинил себе нашу волю….
Сородичи сидели молча, но чувствовалось, что нервы их натянуты, как струны кыяка. Ак-киши-олуя выражал далеко не прозаичные мысли о судьбе, которую уготовили им жизнь и обстоятельства, о том, что у них нет иного выбора, как согласится с этой судьбой. Сородичи начинали понимать нутром, в какой опасности находится не только их судьба, но и будущее рода людского.
Именно они в такой час и момент были ответственны за соблюдения шаткого равновесия, от чего зависит судьба человеческого рода. Старец говорил и о том, что, наверное, сейчас и тут каждый из взрослых думал про себя о том, что некогда, чтобы не быть уничтоженными в бесполезной борьбе со злом, каковым являются орды злобного Искандера (Македонский), предки бежали сюда в горы.
– Но проклятие нашего рода не в том, что мы некогда отказывались отдавать жизнь, бросая бессмысленный вызов великому злу, но в том, что мы вместо этого прижимаем к себе очередное зло и держим ее крепко, радуясь, словно прижимаем к себе любимое дитя. Мы принесли с собой эту тень. Возможно, ни один живущий и мыслящий не в состоянии обходиться без этой тени, но мы, несмотря на свою долгую жизнь, тоже не можем не замечать этой тени, которая есть не просто надуманное зло, а теперь уже и конкретное зло. Мы не можем делать вид, что ничего не знаем о нем. Мы носим его в себе, как мрачную судьбу, – говорил мудрец.
И это было сущая правда. Ак-киши-олуя продолжил:
– Мы замкнулись в своем страхе перед ажыдаром, хотя никто его не видел в глаза. Досужие разговоры, слухи, догадки не в счет. Наша беда в том, что этим страхом перед ажыдаром, мы настолько сузили круг своего общения, своих интересов и устремлений, что в скором времени мы потеряем человеческий облик, став похожими на своих скотов. Разве у нас будет будущее, мы же остались не приспособленными двигаться вперед, к образованию, к миру? Нам должно быть стыдно перед своими детьми, что не в состоянии обеспечить им будущее, не в состоянии дать возможность им получить образование, как у соседей. Вся беда в том, что ажыдара мы пустили в свои души, он пленил наши души….
После этих слов восцарилась тишина. После некоторой паузы один из соплеменников – Кожомурат предложил покончить с ажыдаром, покончить со страхом в своем коллективном сознании.
– «Нужно решиться! В конце концов, мы же поднимались против войска Искандера, мы же воевали в рядах войска Спитамена (преводитель согдийских войск). Вокруг сразу умолкли смех, разговоры. Чувствовалось, что каждый из них давно устал от вечных страхов перед ажыдарами. Прав наш старец Ак-киши-олуя, что страх настолько въелась в ткань сознания сельчан, что предстояло серьезно осмыслить свое отношение к страхам, к носителю этого зла – ажыдару».
