– Логично, – вздохнул Генбек. – С магическими картами не пойдешь в заведение концов. Да и вообще не станешь играть в Москве.
– Возможно, владелец артефакта не посещал игорные заведения? Использовал карты только в частных компаниях?
– Слухи бы все равно появились.
– М-да… задачка…
Коммерческое использование магии в играх не запрещалось, но Великие Дома рекомендовали пользоваться ею предельно осторожно: за карточным столом челы становятся подозрительными, и одной неосторожной фразы достаточно, чтобы нарушить режим секретности. К тому же опытному магу не нужны игровые артефакты, он и так может заглянуть в карты противника, узнать, что придет в прикупе, или смешать колоду в нужной последовательности.
– Как правило, игровые артефакты изготавливались не для магов. Или за деньги, или в качестве платы за услуги. И использовались они только за пределами Тайного Города.
– Разве это не противоречит режиму секретности?
– Наоборот! Служба утилизации иногда специально подбрасывает челам странные факты, чтобы искали там, где ничего нет. Игровые артефакты заряжают небольшим количеством энергии, так что через неделю или месяц везение игрока заканчивается.
– У моей шкатулки до сих пор наблюдается магический фон.
– Может, ее изготовили недавно и специально состарили? Вы разбираетесь в антиквариате?
Анна прищурилась.
– Нет, не думаю… Чел, который ее принес, не знает о Тайном Городе. К тому же медальон выглядел достаточно старым…
– Медальон?
– Разве я не говорила?
Девушка прочитала в глазах Хамзи несколько ярко выраженных шовинистических мыслей и покраснела.
– Я…
– Что за медальон?
– Старинный герб, на котором изображено веретено и клубок ниток. Генбек, поверьте, я…
И осеклась.
И поймала себя на мысли, что впервые видит шаса, раскрывшего от удивления рот.
* * *
Южный Форт, штаб-квартира
семьи Красные Шапки.
Москва, Бутово, 4 ноября, четверг, 11.12
– Паника тогда была страшная, мля… Страшнейшая! Зеленый Дом осажден, дружинники еле отбиваются. Чуды вконец озверели, концлагеря, в натуре, строят, за малолетними ведьмами по лесам гоняются…
– Педофилия, – со знанием дела поддакнул Иголка, довольно шустрый боец из десятки Копыто.
– Вот-вот, – не стал спорить уйбуй. – У этих педофилия, у этих крыша от страха съехала, а остальные не знают, за что хвататься. Морян в капусту покрошили, хваны на Алтай сбежали, наемники попрятались… Я тогда звоню Сантьяге и, в натуре, говорю: в городе шухер, мля, но ты не дергайся – северо-восток я прикрою, спи спокойно, мля.
Слушатели переглянулись, но промолчали.
– Короче, у Сантьяги гора с плеч свалилась. Такое обещать начал, смешно вспомнить. – Уйбуй потер лоб, припоминая события давно минувших дней. – «Выручай, грит, Копыто, а я тебя за это великим фюрером сделаю». Ну, я, в натуре, чуть виски не поперхнулся. «Знаешь, говорю, Сантьяга, я Кувалде до гробовой доски верен. У нас, у Красных Шапок, на этот счет строго: клятву дал – держись, клятву не дал – крепись. Вот как с этим у нас, у Красных Шапок…» – Копыто покосился на сидящих за столом дикарей. – Верно я говорю?
– Да мы за великого фюрера хоть кого!
– Зубами!
– По плечи в землю!
– Навсегда!!
Уйбуй немножко послушал верноподданные выкрики, удовлетворенно покивал и вернулся к теме:
– В натуре, обиделся я тогда крепко. «Мля, говорю, Сантьяга, я к тебе, как к своему, а ты такие подлянки кидать! Не по-пацански, в натуре, великого фюрера в сортире мочить и меня заместо него делать, уйду я на… от ваших интриг…»
– Так и сказал? – восхищенно поинтересовался какой-то молодой боец из задних рядов.
– Я чо, нанимался вам лапшу на уши вешать? – обиделся Копыто. – Как есть, так и рассказываю. Совсем уйти хотел, да уговорил меня Сантьяга, упросил. «Выручай, грит, прикрывай северо-восток, а уж в других местах мы сами как-нибудь». Вижу я, чуть не плачет нав, тоска его гложет.
– Для нава тоска первое дело, – не выдержал Иголка. – Они перед смертью в нее впадают.
– В спячку?
– В какую пячку?
– Тихо! – зашикали сзади. – Не мешайте!
– Собрал я бойцов верных, – поведал Копыто, – гранатометов взял заряженных, выстрелов к ним поболе и отправился, в натуре, спасать город от супостата. С северо-востока, мля.
– Самое опасное направление, типа, – солидно пробасил боец Контейнер.
Он принимал участие в той переделке и имел право украшать повествование уйбуя мелкими подробностями. Копыто опрокинул стаканчик виски, вытер губы, рыгнул и продолжил:
– Тока мы северо-восток прикрыли, глядь – демоны мертвые отовсюду выскакивают!
– Типа, не сосчитать!
– Безумные совсем, дикие – уже челов грызть начали, – добавил Иголка.
– И понял я, что если не мы, то никто. И говорю бойцам: «Огонь!»
Копыто рассказывал свою знаменитую историю никак не меньше тысячи раз. Красные Шапки знали ее чуть не наизусть и разбегались, едва заслышав первые слова повествования. За последние четыре месяца уйбую позволили вспомнить старый подвиг всего один раз – на той вечеринке все настолько упились, что остановить бормотавшего мемуары Копыто было решительно некому. Его бы и сейчас никто не слушал, но уйбуй платил за виски, и проигравшие соплеменники тоскливо внимали.
– В новостях «Тиградком» только о нас и говорили, мля! Во всех экстренных выпусках и в девятичасовом блоке. Обо всей десятке рассказали, а у меня два раза интервью брали. В натуре.
