Только ближе к вечеру волосатое существо заворочалось, видно окончательно обсохло и согрелось. Приподнявшись, потянулось и, рявкнув что-то на прощанье деду Матвею, вышло, тихонько прикрыв за собой дверь. Ни живой, ни мёртвый, дед поднялся и выглянул в окно. Проваливаясь, существо удалялось, оставляя за собой глубокий широкий след. Просидев ещё час и подождав, не вернётся ли это существо обратно, дед Матвей схватил ёлку и, надев лыжи, дал дёру.
Через два часа он прибежал домой. И откуда только взялась сила, пёр как трактор, не разбирая дороги, и даже не вспотел. Ведь, говорится, у страха глаза велики.
Вот такая приключилась история, а правда эта или ложь судить вам, мои дорогие слушатели.
Я мог бы и поверить в эту необычную историю, но, зная деда Матвея, не знаю, что и думать. Соврёт – много не возьмёт, а, правду и не доскажет. Вот и вся история. Верь не верь, никто не докажет. Да и доказывать никто не будет, зная деда Матвея.
Поездка к тёще
Соскучились или нет, дорогие друзья, по моим историям и прибауткам? Если нет, тогда покупайте билеты в театр и занимайте свободные места в партере, если они там ещё остались. Я расскажу одну необычную, но очень занимательную и поучительную, на мой взгляд, историю, что приключилась со мной много лет назад. А если кому не нравится, то прошу покинуть аудиторию и другим не мешать наслаждаться рассказом. Начинаю очередную байку из жизни деревенской «аристократии».
С тех пор как произошла эта курьёзная история, прошло уже тридцать лет, а, может, и больше, теперь и вспомнить некому. А если кто и припомнит тот необычный и смешной на его взгляд случай, то про себя посмеётся, пройдёт мимо, помахав мне рукой на прощанье. Или покрутит пальцем у виска, делая вид, что этот неподобающий жест никто из прохожих не заметит и не осудит.
Вспоминаю былые годы, каким молодцом и красавцем был, и на душе становится легко и спокойно, как будто это было вчера, а не промчались долгие годы, которые в народе называют застойными. Теперь я старый и седой как лунь дед. Хотя не жалуюсь на свою память, но история понемногу стала забываться. Последовательность происходящего, сюжетную линию, тонкости и детали вряд ли припомню.
Однако пора начать повествование, иначе и до вечера не закончим наши посиделки.
***
В один прекрасный, тёплый, осенний день собрались мы с ненаглядной женой Акулиной в гости. Решили повидать мою «любимую» и «дорогую» во всех смыслах тёщу. У кого она есть, те правильно меня поймут и не осудят. А кто ещё не в курсе, не обзавёлся этим подарком судьбы, пусть внимательно слушает старших и мотает, себе на ус, если такой имеется. Ладно, отвлекаться по пустякам не будем. Придёт срок, убедитесь в моих правдивых словах.
Проживала Маргарита Сергеевна в соседней деревне. Примерно километров двадцать от нашей Митрофановки. Не так далеко, но поймите меня правильно: чем дальше живёшь, тем спокойнее на душе и в семейной жизни. И, как говорится в народе, чем дальше живёшь, тем тёща роднее и любимее. Оно как-то пригляду меньше с её стороны, когда живёшь не на глазах. А то соберутся мать с дочкой с раннего утра и до позднего вечера, заведут свою однообразную песню, ляля да ляля, слушаешь, не переслушаешь сплетни и пустую бабью говорильню о тяготах семейной жизни. Я испытал это на своей шкуре. Однако не говорим плохо о покойнице, пусть земля будет ей пухом.
Часов в семь утра посадил я милую Акулину на мотоцикл и вперёд. В то время у меня был «Восход». Вы должны знать, что это за чудо техника. А если забыли, посмотрите в энциклопедию или в старые журналы "За рулём".
Это сейчас у меня новенький «Урал» с люлькой, а тогда и на «Восход» денег еле накопили. Мотоцикл в застойное время в деревне был роскошью, да и стоил недёшево. Кто постарше, тот помнит его цену. Пришлось не одну зарплату в заначку откладывать, чтобы на это чудо техники накопить. А жили на зарплату жены, не богато, конечно, но весело и счастливо. Огород спасал и кое-какое хозяйство. И не пилила меня Акулина, что денег в семье не хватает, а понимала и терпела. Она толковая.
Годы те давно канули в лета, нет смысла попусту бередить душу и вспоминать прошедшее время. Продолжим лучше нашу необычную историю.
Двадцать километров на такой технике, как мой «Восход», да по нашим просёлочным дорогам это что-то с чем-то. Знаете, какие в те застойные годы были по деревням дороги, да и в городах не лучше. Сказал бы, что и сейчас просёлочные дороги не очень. Такая же тягомотина, как и раньше. Асфальт положили, а всё одно и то же: яма или канава, кочка или бугор. Не научились в России хорошие дороги делать и вряд ли научатся с таким подходом к жизни. Огромные деньги отмывают на строительство и капитальный ремонт, а работы не видно. Как была дорога дерьмо, так и осталась.
Едем дальше, мои дорогие слушатели, не отвлекаемся по пустякам. А про замечательные и отличные дороги как-нибудь соберёмся в другое время, при хорошем настроении и поговорим. Пока не забыл, продолжим лучше нашу историю. И прошу не перебивать меня на полуслове, а то рассказывать не буду, плюну и уйду. На улице – отличная погода, а я с вами лясы точу. Ладно, не обижайтесь на деда, шучу.
Едем, яму с канавой объезжаем, пилим, как черепаха, потихоньку и никому не мешаем. Разогнаться на такой технике невозможно. Больше, чем сорок километров, не едет, а по нашей просёлочной дороге и того меньше. Да и торопиться-то некуда.
Километров десять на железном коне отмахали кое-как. Акулина песенки напевает, я на дорогу поглядываю, чтобы в яму не угодить. Ворчу про себя помаленьку, настраиваюсь на встречу с «любимой» тёщей.
Только свернул за очередной поворот, как вижу, на дорогу вышел огромный медведь. Дорога из Митрофановки в тёщину деревню короче через лес проложена. А если окружным путем по центральной трассе ехать, получается километров восемьдесят с гаком. К несчастью, себе на беду, сократили мы путь: выпал по случаю неожиданно испугавший подарочек!
Решил, видно, мишка, как и я с женой, тоже в гости прогуляться. Спокойно переходит дорогу, по сторонам осматривается, головой туда-сюда крутит, чтобы под машину случайно не угодить, словно по светофору пилит или по пешеходной дорожке. Правильный попался медведь, видно слишком умный или наученный горьким опытом. Некоторые люди прут напролом, по сторонам не смотрят, а этот спокойно переходит, словно привык соблюдать правила дорожного движения. Дошёл косолапый до середины дороги, остановился и видит, как к нему на бешеной скорости несётся Шумахер на мотоцикле. Медведь встал на задние лапы, да как зарычит на меня, лапами замахал, мол, убирайся отсюда по добру по здоровью. Дескать, куда несёшься, деревня, видишь, дорогу перехожу, а ты гонишь на своём драндулете. Видно, напугать хотел.
Сознаюсь, я напугался, чуть штаны не намочил, а, может, и намочил. Сейчас уже не помню. Вам ха-ха, а мне тогда было не до смеха. Смейтесь, смейтесь, я бы посмотрел, как смеетесь, когда вам наперерез медведь вышел, да прёт на вас как танк.
Как только я увидел медведя, развернул «Восход» (зверь, а не машина), газу подбавил, чтобы наверняка быстрее слинять обратно в деревню, за мужиками. Вот и попал мотоцикл колесом в яму. Да как подбросит меня, я еле удержал на ходу свой дорогой «Восход». Что тут поделаешь? Не скрою, струхнул маленько. И про жену забыл, что за спиной у меня сидит и песенки напевает.
Гоню, а сам думаю: мужиков кликну, ружья возьмём и обратно в лес погоним. Будет охота. Да и мясо лишним не бывает. Еду, про себя размышляю. Чувствую, железный друг мой как-то резво погнал. До меня не сразу дошло, что тут что-то не так. Быстрей бы слинять оттуда. Вот и все дела. Только намного позже понял, что вес-то поубавился, вот и прёт он налегке.
Ну, ладно, проехали. Продолжим дальше занимательное и поучительное повествование о неудачной поездке к «любимой» теще.
Домчался в деревню на своём драндулете минут за десять. Только заехал и давай орать во всю глотку: на просёлочной дороге медведь шатается и идёт к нам в Митрофановку. Переполошил криком половину деревни, а объяснить путём, что за беда приключилась, не смог. Повыскакивали мужики, понять ничего не могут, бегают, суетятся, тоже кричать начали, кто во что горазд. Я подлетел к дому, кинулся за ружьём, нет, чтобы осмотреться, ведь к теще ездил не один, а с бабой. Схватил со стены ружьё и обратно на улицу выскочил.
Мужики толпятся вокруг мотоцикла, совещаются, обсуждают, а понять ничего не могут. Вот так у нас в деревне и живут. На одном краю крикнут что-нибудь, а на другом аукнется совсем другое. Деревня, одним словом, она и есть деревня.
Выскочил я на улицу, глянь, а дорогой и ненаглядной жены Акулины рядом нет. Вот тут-то до меня дошло, и я всё вспомнил, что, где, да как потерял любимую жёнушку по дороге. Что делать? Как объяснить случившуюся ужасную и щекотливую ситуацию? Не поймут меня жители Митрофановки, засмеют и выгонят из деревни. О, горе, мне, горе, хоть вешайся. Вот влип, так влип, по самые не хочу и не могу. Ситуация, однако, не отбрешешься.
Мужики подошли и давай спрашивать:
– Что случилось, Матвей? Какая беда с тобой приключилась? Слышим, орёшь, а понять не можем. Мотоцикл-то твой ещё издалека признали, а слов расслышать не можем. Понятное дело, так просто кричать не будешь. Давай, рассказывай, глядишь и разберёмся, что за беда.
Переведя дух и набравшись смелости, начал рассказ о поездке в гости. Сначала издалека, чтобы подготовить мужиков к самому, как говорится, интересному моменту случившейся истории. Объяснил, как, что, почему, а лишь потом перешёл к основному. Минут десять ломал комедию, не переходя к сути. Вы ха-ха, а я испугался, ведь могли бы, и побить, не разобравшись в происходящем. Знаете деда Матвея. Без должного вступления никогда свой рассказ не начинаю, а тут ещё такая щекотливая ситуация.
– Как только я медведя увидел, развернул "Восход" и обратно в деревню, – продолжил Матвей. – Мол, сейчас кликну вас, на медведя поохотимся. Ведь мясо лишним никогда не бывает. Развернулся, подбавил газу и погнал на бешеной скорости в деревню. Про Акулину забыл, и как не забыть, когда такое чудо прёт.
Вот такие, мужики, пироги с грибами. А вы говорите:
«Чудес не бывает, а тут такое».
«Односельчане помаленьку разобрались, похватали ружья и айда всем селом на медведя. Мужикам только дай волю, горы свернут да море перепашут вдоль и поперёк. Бежим, планы строим, обсуждаем, что да как, а у меня в мыслях одно, загрызёт медведь мою любимую. Что мне делать тогда как дальше жить? И так подумаю, и эдак – всё одно. Нет житья мне без дорогой жены Акулины. Тёща всю плешь перегрызёт: дочь бросил на растерзание лютому зверю. Что прикажете делать? Акулину жаль. Прожили с ней недолго, любил и уважал по-своему. Красивая была, мужики в деревне на неё заглядывались, когда её привёз. А я паршивец такое натворил, бросил на дороге. Как трус сбежал. Все будут пальцем на меня показывать, да тыкать. Бросил родную бабу на дороге, а сам как последний трус сбежал и в штаны наложил».
Мужики бегут по дороге, планы строят какие-то наполеоновские, на меня ноль внимания, как будто меня и нет вовсе. Добежали до поворота злополучного, где я медведя заметил. Сердце сильнее в груди забилось, чуть наружу не выскакивает. Что нас ждёт впереди? Какая картина откроется перед глазами?
Повернули, за тот чёртов поворот, а навстречу вышагивает моя ненаглядная и любимая Акулина. Идёт, потихоньку песенку напевает, как будто ничего не произошло. Отлегло у меня сразу от сердца. Увидела, как бежим ей навстречу, остановилась, ничего понять не может, переводит взгляд своих красивых зелёных глаз то на одного, то на другого. Я спрятался за спины мужиков, стою, выглядываю, трясёт как ненормального. Испугался, жены. Вот такие, мужики, пироги.
– Что у вас тут случилось? Куда бежите сломя голову? Да ещё и ружья, обормоты, прихватили, – спрашивает. – А мой-то, где дурень, что-то его среди вас не видно?
И только успела промолвить, как тут же увидела меня за спинами мужиков. Поманив меня пальцем, как нашкодившего юнца, начала ругать. Словно никого и рядом нет.
– Ты что творишь? Развернул на полдороги драндулет, который давно пора выбросить на свалку, а ты всё его держишь, и погнал сломя голову обратно, меня одну бросил. Если не хочешь видеть мою мать, так скажи прямо. И что мать тебе плохого сделала? За что ты её так не любишь, объясни мне? Или я такая дурра, что ничего не пойму? Что стоишь, обормот, как в штаны наложил? Молчишь? И сказать тебе нечего, да?
Мужики, услышав наш семейный разговор, повалились со смеху на землю, и давай хохотать. Держатся за животы, ржут, как лошади, остановиться не могут. Акулина переводит взгляд своих красивых, зелёных глаз то на них, то на меня, и понять происходящее не может. Объяснить же ей никто ничего и не пытается. Все смеются и тычут в меня пальцами.
– Так что тут происходит? – не унимается жена. А я стою, как телеграфный столб, дар речи потерял. Слово вымолвить не могу, а мужики по земле катаются, ржут без остановки.
– А ты что застыл как пень посреди поляны? – заорала на меня Акулина, да как врежет мне оплеуху. От неожиданности я чуть на землю не грохнулся. Глазами моргаю, рот открываю, как рыба, а сказать ничего не могу, одни эмоции без слов. А жена опять как врежет мне в ухо с другой стороны. Мужики вновь в хохот. А в ушах моих звон, как в колокольне. Стою, как баран, головой мотаю, понять ничего не могу.
От третьей очередной оплеухи я пришёл в себя. Набрав в грудь воздуха, чтобы не задохнуться, заговорил, высматривая медведя злополучного по сторонам и по кустам.
– Да послушайте вы меня и поймите правильно, – начал я извиняться, а сам, то на жену, то на хохотавших во всю глотку мужиков смотрю. А те по земле катаются, на меня пальцем показывают и смеются.
– Тут такое дело, даже начать не знаю как. Еду потихоньку, никого не трогаю. Объезжаю канавы, гляжу на дорогу. Боюсь потерять тебя, радость ненаглядная, – начал свой рассказ, а сам косо поглядываю на жену, чтобы снова неожиданно по уху не дала.
– Боится он, охламон, как бы ни так, – промолвила Акулина и как врежет, даже искры из глаз посыпались. Мужики опять со смеху покатились, хватаясь за животы.
– Дай до конца рассказать-то, а потом руки распускай, – придя в норму от оплеухи, вполголоса сказал я.
– Тут такое дело, дорогая, – пытался продолжить свой необычный рассказ. – Медведь на дорогу вышел, вот и пришлось повернуть назад и погнать домой, чтобы предупредить в деревне мужиков. Мало ли что, всё-таки медведь.
– А про жену забыл или хотел избавиться от неё, – в один голос напомнили мужики. И схватившись за животы, покатились опять от хохота.
