Невдалеке слышится стон. Дракон, распластав крылья, лежит, завалившись на бок, с виду – в полной отключке. Из-под него, постанывая, поскуливая, выбирается Игрок, резко сдавший в размерах. Сейчас это всего-навсего высокий угловатый вьюнош, правда, достаточно широкоплечий, но растерявший прежнюю богатую мускулатуру. Маска с него свалилась, и в тот момент, когда он поворачивается к нам, страдальчески и капризно морщась…
… я узнаю его. И от неожиданности замираю, но совсем ненадолго.
– Ах ты, сукин сын, – шиплю точь-в точь как ламия, потому что от злости аж горло перехватывает. – Ты, значит, ещё тогда всё это задумал? Да ты знаешь, что я сейчас с тобой сделаю? Да я тебя в клочья разнесу!
С меня уже сыплются зелёные искры. И в ушах стоит тот самый гудёж тысячи пчёл, который я слышала однажды, когда мы с Магой обоюдно друг друга припечатали. Теперь я знаю, что это. Это проклятье набирает силу.
Лицо Игрока искажается. Поспешно оглянувшись, он хватается за посох и чуть не роняет его себе на ногу – силушку-то, видать, растерял! Уперев древко в мостовую, пытается направить его на меня и слепить какое-то заклинание… Я злорадствую. Что, голубчик, не выходит? А соображать надо, когда Зеркало атакуешь, что весь твой удар рикошетом к тебе и вернётся!
– Гарм! – У Игрока ничего не выходит и он в страхе пятится. – Гарм!
Тычет посохом в свою зверушку.
Я настораживаюсь.
Он с размаху бьёт наконечником по сгибу кожистого крыла и, должно быть, попадает в болевую точку, потому что дракон, коротко взвыв, приподнимается и оседает на задние лапы.
– Гарм!
Ещё один тычок, уже в брюхо.
– Взять её! Сжечь!
И снова колет.
Рептилия, очнувшись окончательно, переводит на меня осмысленный взгляд и замедленно расправляет крылья. Теперь уже пячусь я. Ну всё, капец, живое пламя – не магия, его Зеркало не отбросит. И удрать не успеем… Рорик хватает меня за рукав и мы с ним уже перепрыгиваем через канавку обережного круга, когда мир темнеет, словно большая непроницаемая туча наползла на солнце.
– Не-ет! – внезапно визжит Игрок. И мы невольно оборачиваемся.
С неба на Гарма камнем падает огромная чёрная масса, и сразу же вслед за тем ударяют по ушам визг, отвратительный хруст костей, бульканье крови, предсмертные хрипы, удары о брусчатку длинного извивающегося в конвульсиях хвоста. Из пропоротой грудной клетки дракона выскакивают белые обломки рёбер. Огромный, вдвое крупнее ящер, придавив зверушку Игрока к камням, приподнимается – и одним махом перекусывает жертве шею.
Опять кровь, отмечаю в полнейшей прострации, глядя, как натекает под обмякшей тушей тёмная лужа. Тут и без того набрызгано, сколько же можно… Не могу я больше. Не хочу.
Чёрный как уголь ящер неторопливо сползает с мертвого тела и поворачивает к Игроку голову, играя солнцем в отполированной чешуе. Демонстративно, точно так же, как и его сплоховавший противник всего минуту тому назад, расправляет могучие крылья, покрытые колдовским, чересчур правильным, словно рукотворным узором. Когти пятипалой передней лапы многозначительно постукивают о мостовую. Жест настолько человеческий, что и угадывать не надо: что, мол, с тобой, мелочью, прикажешь дальше делать?
Игрок отступает.
– Ты-ы не посмеешь, – неуверенно говорит он. – Слышишь? Ты не сможешь мне навредить!
И, не рискуя далее, кидается в зев портала. Огненная струя, метнувшая вслед, успевает разве что подпалить ему зад. Переход схлопывается.
Ящер в досаде щёлкает зубами и переключается на нас. И… и меня знакомо примораживает к месту.
Рорик пытается воздеть посох, но получает по рукам сильным гибким драконьим усом и шипит от боли.
Огромная голова придвигается вплотную. Для того чтобы заглянуть мне в глаза, ему приходится наклониться и сильно согнуть шею, тем не менее, несмотря на неудобство, он не торопится.
На расстоянии полуметра от меня пасть, усеянная ровными крепкими клыками, каждый из которых в два раза длиннее и толще моего пальца. Мелькает раздвоенный язык. Янтарно-медовые глаза насмешливо щурятся. Голова чуть наклоняется, меня словно обнюхивают… От звука, похожего на щёлканье хлыста, невольно вздрагиваю: это дёрнувшийся ко мне на выручку ведун снова осаживается усом.
В этот жуткий момент мне приходит в голову совершенно неподходящая мысль о том, что ящер… – нет, Ящер! – просто непозволительно красив. Благородная голова идеальна, никаких бугров, ямок и шишек, не то, что у простака Гарма; изящно вырезанные ноздри, из которых долетает жаркое дыхание; раскосо поставленные глазницы. Лоб и щёки покрыты костяной бронёй. Он не просто хорош – он изящен в своей мощи, и даже костяной воротник смотрится украшением, а не грозной окантовкой из дополнительных шипов.
И кто сказал, что из драконьей глотки должно смердеть и нести падалью? Его дыхание освежено ароматом мяты и дорогих сигар.
Раздвоенный язык не спеша прикасается к моей щеке. Медленно, словно дегустируя, скользит вниз, к шее, к круглой горловине футболки… этаким интимным, я бы сказала, жестом. Мне даже слышится мысленный смешок. Я широко открываю глаза от внезапной догадки.
Ящер шумно выдыхает, снова обдавая запахом мяты и каких-то трав. Распрямляется. Видимо, дискомфортно ему так долго сидеть, согнувшись в три погибели. Протянув лапу, небрежно щёлкает когтем по оставленному Игроком копью и отбрасывает в сторону; оно приземляется с сухим стуком, как простая палка, после чего огни освобождённого круга медленно занимаются. Ящер внимательнейшим образом изучает обережную линию, переводит взгляд на Рорика, на его посох… и, развернувшись боком, подставляет ему крыло.
Жест достаточно красноречив: забирайся. Садись.
– Иди, – одними губами говорю напарнику. – Ты там будешь нужнее… там, куда он тебя отнесёт.
Он топчется в нерешительности.
– Иди, – повторяю. – Там каждый человек… каждый маг дорог. Тебя признали. Защита твоя работает, прорывов больше не будет. За меня не бойся.
– Он кто? – одними губами спрашивает ведун.
– Родственник, – усмехнувшись, отвечаю.
Он порывисто меня обнимает – Ящер при этом недовольно постукивает хвостом – и лезет на кожистое крыло, которое, согнувшись, само подталкивает его дальше на спину; там он и устраивается между двумя хребтовыми зубцами. Его посох сияет, напитываясь солнечным светом. Пока долетит – зарядится, думаю. Особенно, если солнце в тучу не уйдёт.
– Спасибо! – спохватившись, кричу вслед.
Ящер, насмешливо пыхнув огнём, кивает на соседнюю улочку и дожидается, когда я отбегу, но даже на таком расстоянии меня достаёт воздушной волной от его почти вертикального взлёта. Заложив крутой вираж, чёрный, как уголь, дракон с Рориком на спине улетает.
Вот и ещё один ушёл на войну.
Дождусь ли я хоть кого-то? Игрок, конечно, подрастерял силы, напугался, ослаб, но и разозлён порядком; и как бы, вернувшись на поле боя, не наворотил он дел. Ведь прочухается и как возьмётся искать виноватых! А ведь это я его довела до такого цугундера! И если до меня ему пока не дотянутся – он хорошо знает, кто мне дорог. Вот за кого надо бояться.
Я смотрю вслед улетающему Ящеру и думаю: домой. Теперь остаётся только ждать.
И в этот момент шею мне захлёстывает петля.
***
Невольный крик застревает в горле вместе с воздухом. Меня резко дёргают назад, откидывая голову и одновременно упираясь в спину чем-то твёрдым, не давая упасть. Неправда, что при удушении отключаешься сразу, в лёгких ведь остаётся немного воздуха, за счёт этого я ещё дёргаюсь… Задыхаясь, пытаюсь подсунуть пальцы под широкую петлю. Страх придаёт силы: крутанувшись на пятках, я оказываюсь лицом к лицу к нападающему, давление петли ослабевает и мне удаётся вдохнуть. Одновременно я вижу кулак, летящий в лицо, а дальше следует такая вспышка боли, что перехваченное горло в сравнении с ней просто ничто.
Боль вгрызается под бровь и увязает в голове, искры разлетаются и гаснут, остаются мрак и заложенные уши. Я теряю ориентацию. Не могу понять, что со мной, где я, день сейчас или ночь, потому что перед глазами непрестанно клубящееся серое марево. Над головой глухо бухают, как часы, мужские голоса, распадаясь на отдельны звуки, меня потряхивает, в висках тяжело стучит кровь, словно я умудрилась заснуть вниз головой. Совсем рядом – конский топот. Нос и подбородок упираются во что-то жёсткое, пропахшее лошадиным потом. Марево колышется, и рвётся, как туман, в клочья.
Копыта стучат мягче, сквозь ресницы я вижу проплывающую где-то внизу подо мной колею грунтовой дороги, комочки сухой глины, летящие из-под лошадиных ног, чахлую траву на обочине… Я лежу поперёк седла? Что-то мешает поднять голову. Чуть позже понимаю: это же мои собственные руки, заведённые за затылок и связанные. Пытаюсь ворохнуться, но кто-то, подъехав совсем близко, молча перехватывает мне горло жёсткой мозолистой ладонью. Опять? Нет, не душат, на этот раз просто пережимают сонную артерию. Окончательно выпадаю из реальности.
При очередном возвращении снова первым включается слух. Доносится лязганье железа, скрип петель. Меня стаскивают и куда-то переносят бесцеремонно, чуть ли не сложив пополам, и опять голова, руки и ноги болтаются. Так и вишу тряпкой, похоже, на чьём-то плече, не в силах пошевелиться. Снова мужские голоса. Лечу вниз, как кулёк, ударяюсь затылком и спиной. Короткий приказной возглас, резкая боль, пронзающая руку, чей-то вскрик. И опять пальцы на шее… Да что же это такое? – мысленно воплю остатками разума. Не хочу! Что происходит? Кто это надо мной измывается, в конце концов?..
***
Наконец-то! Хоть какой-то свет.
Мир вокруг формирует контуры предметов, заполняя их красками и объёмом. И почему-то я оказываюсь в Магином доме.
