– Джулиус, мы не должны…
– Знаю, мы не должны… – согласился он, и его блуждающая рука коснулась щеки Сесили и ласково погладила ее. – Приношу свои извинения, Сесили. Но вы… Вы неотразимы. Боюсь, я не сумею совладать с собой, а потому ухожу немедленно. Спокойной ночи. – Он еще раз поцеловал ее в губы и вышел из комнаты, унося с собой поднос с нетронутым ужином.
12
На следующее утро Сесили проснулась, чувствуя себя очень хорошо после вчерашнего поцелуя и вполне готовая к верховой прогулке вместе с Джулиусом; собственно, размышляла она через пару дней, лежа в его объятиях на какой-то конской попоне, пропахшей лошадиным потом, она еще никогда в жизни не чувствовала себя так хорошо. Они встретили восход солнца, а потом Джулиус предложил ей спешиться, привязать лошадей, а самим отправиться взглянуть на одну довольно причудливую беседку – странное сооружение квадратной формы, воздвигнутое прямо посреди поля, во всяком случае, вдали от любопытных глаз обитателей Вудхед-Холла. Внутри было темно, пахло сыростью, но, как только за ними закрылась дверь, Сесили с готовностью упала в объятия Джулиуса. Если вспомнить бейсбольные метафоры применительно к сексу, то она, позабыв всякий стыд, сразу же позволила ему контакты второй базы, то есть соприкосновения типа «кожа к коже». А на следующий день наступила уже очередь третьей базы, когда он коснулся ее ниже пояса…
– Что я творю? – с отчаянием спрашивала она себя, глядя в окно своей спальни после того, как утром сорвалась попытка Джулиуса перейти к четвертой базе, то есть непосредственно к самому половому акту. – Через два дня мне лететь в Кению. Но я не хочу лететь в эту Кению! – прошептала Сесили сквозь слезы. – Я хочу остаться здесь, рядом с Джулиусом…
В самом безутешном настроении она вернулась к кровати и улеглась на постель. Сесили была измотана вереницей бессонных ночей, сердце ее трепетало от одной только мысли о том, сколь сладостными были его объятия. Но, несмотря на усталость, никогда еще Сесили не чувствовала такого прилива жизненных сил. Можно сказать, одно присутствие Джулиуса рядом с ней приводило ее в состояние эйфории.
– Никогда я не чувствовала ничего подобного по отношению к Джеку. Никогда! – сказала Сесили, глядя на балдахин над своей кроватью и вспоминая, что почему-то всегда испытывала некое чувство неловкости, когда Джек, перед тем как уйти к себе домой, целовал ее на прощание. – Боже, что же мне делать?
Странно, но о будущем они не говорили. Да, собственно, они вообще мало разговаривали, потому что Джулиус все то время, что они были вместе, непрерывно целовал ее. И при этом не уставал повторять, как она прекрасна, что она самая прекрасная девушка, которую он когда-либо встречал в своей жизни, он даже пару раз обронил как бы невзначай, что, кажется, влюбился в нее по-настоящему…
– А я люблю его без всяких «кажется», – сказала Сесили вслух, и слезы снова подступили к ее глазам при мысли о скорой разлуке. Ведь осталось всего лишь два дня. Только два дня! Но ведь этого вполне достаточно, чтобы он попросил ее остаться…
Сразу же после ужина в обществе Одри Сесили, сославшись на головную боль, поспешила к себе. Ей было нестерпимо больно видеть за столом напротив себя Джулиуса, беседующего обо всяких пустяках; как же он не понимает, что драгоценные мгновения, которые она могла бы провести в его объятиях, тают и безвозвратно улетучиваются прочь буквально на глазах? Сесили улеглась между простынями и тут же выключила свет, надеясь, что в темноте она немного успокоится и поскорее уснет. И она действительно начала дремать, когда услышала легкое постукивание в свою дверь.
– Сесили, дорогая, ты уже спишь?
Не успела она ответить, как Джулиус оказался рядом с ней в постели.
– Джулиус, что ты делаешь? Что подумает твоя тетя? Я…
– Она уже спит беспробудным сном. К тому же ее спальня в противоположном конце коридора. А сейчас замолчи и позволь мне поцеловать тебя.
Вначале были сброшены простыни, а потом сорвана и ночная сорочка.
– Нет! Мы не можем! Мы не должны! Я же скоро улетаю в Кению…
– Но разве это не изумительно, дорогая, лежать нагой в моих объятиях, чувствовать прикосновение моей кожи к своей…
Он взял ее руку и положил на атласно гладкую кожу вокруг своей шеи, потом сдвинул руку чуть ниже, чтобы она коснулась вздыбившихся волос на его груди, пощупала мускулы его живота, а потом…
– Нет! Пожалуйста, прошу тебя! Я не могу! Ведь мы официально даже не пара.
– Зато мы пара по жизни, разве не так? Мы самая настоящая пара, безумно влюбленная друг в друга. Я люблю тебя, Сесили! Если бы ты только знала, как сильно я люблю тебя…
– И я тебя люблю, – прошептала Сесили в ответ, Джулиус отпустил ее руку и принялся ласкать грудь, а потом рука его заскользила по всему ее телу.
– Ты дождешься? Будешь ждать, пока я вернусь? – выдохнула Сесили.
– Дождусь чего? – спросил он, укладываясь на нее сверху и прижимаясь своей отвердевшей плотью к ее телу.
– Меня, конечно, – снова прошептала Сесили, уже ничего не соображая, настолько сильными и необыкновенно волнующими были эмоции, которые она переживала в эти мгновения.
– Конечно, дождусь, моя дорогая. Само собой, я буду ждать.
И только тогда, когда он попытался проникнуть глубже, разум снова взял вверх над ее чувствами.
– Нет, Джулиус! Нет! Я ведь могу забеременеть. Я не могу! Пожалуйста!
– Не волнуйся, дорогая. Я не допущу этого. Я кончу после. Обещаю… А сейчас расслабься и доверься мне полностью.
– Но ведь мы даже не помолвлены, Джулиус!
– И что с того? Объявим о нашей помолвке попозже, потом, – отмахнулся он и энергично задвигался внутри нее. – Так нам предназначено самой судьбой, моя дорогая Сесили, разве нет?
И тут в мозгу Сесили молнией мелькнуло, как безмерно счастлива будет Доротея, узнав, что в один прекрасный день ее дочь станет полновластной хозяйкой Вудхед-Холла. Наверное, даже отец простит ей сегодняшнюю ночь за такой почетный приз.
– Так, – покорно ответила она Джулиусу.
* * *
На следующее утро Сесили проснулась поздно, глянула на свои дорожные часы, лежавшие рядом с кроватью на прикроватной тумбочке, и увидела, что уже десятый час. Она продолжала лежать, все еще немного сонная после ночных забав. Мысли кружили роем и метались в разные стороны: она понимала, что поступила неправильно и совершила необдуманный поступок. Но тут же принималась успокаивать себя: вон сколько ее бывших однокурсниц лишились девственности, еще когда они учились в колледже. А самой волнующей была мысль о том, как и когда именно они с Джулиусом объявят о предстоящей помолвке. Фактически Джулиус ведь так и не сказал, что собирается жениться на ней. Может быть, он сделает ей предложение, когда она вернется из Африки… Правда, тут еще и потенциальная угроза скорой войны…
Наконец Сесили села на постели и свесила ноги: все ее тело ныло и болело, причем в таких местах, о которых она раньше и не подозревала, что там может быть больно. Она поднялась с кровати и тут увидела небольшое пятнышко крови на простыне.
– Но ведь для месячных еще рано, – пробормотала Сесили про себя, немного озадаченная увиденным. И тут до нее дошло, что может означать эта кровь: она вспомнила все эти ночные разговоры шепотом, которые вели девчонки в дортуаре, когда они учились в Вассаре. Сесили даже покраснела при мысли о том, что подумает Дорис, увидев пятно на постели, набросила сверху еще одну простыню и одеяло и только потом позвонила в колокольчик. Попутно заметила, что у нее под дверью лежит конверт. Поспешила схватить его еще до прихода служанки с утренним чаем, после чего уселась на постели и погрузилась в чтение записки.
Моя дорогая Сесили,
Мне нужно срочно отбыть сегодня в Лондон по делам моего дяди, но, надеюсь, я успею вернуться к твоему отъезду, чтобы попрощаться лично. Минувшая неделя была необыкновенной. Ты не находишь? Но, если случится так, что я не смогу вернуться вовремя, тогда желаю тебе счастливого пути, дорогая моя девочка. И пожалуйста, обязательно напиши мне из Кении и как можно скорее сообщи, по какому адресу можно будет писать тебе. Мы должны быть постоянно на связи.
Джулиус
У Сесили уже не оставалось времени на то, чтобы поразмыслить над глубинным смыслом записки Джулиуса, потому что в комнату вошла Дорис с чайным подносом.
– Доброе утро, мисс Сесили. А утро сегодня великолепное! Взгляните сами! – Дорис отдернула ночные шторы на окне. – Сегодня вы заспались дольше обычного. И хорошо! Особенно, если вспомнить, что у вас сегодня вечером коктейльная вечеринка. А уже завтра вы сядете в аэроплан и полетите в Африку. Боже, спаси и сохрани! – Дорис зябко повела плечами, наливая чай в чашку. – Я буду молиться за вас. Честное слово! С вами все в порядке, мисс? Что-то вы сегодня сами на себя не похожи.
Сесили, уставившаяся в окно, при этих словах служанки повернулась и улыбнулась.
– Наверное, тоже немного нервничаю в связи с этим перелетом. Так я думаю.
– Понятное дело. Завтра вы уезжаете рано. Как смотрите, если все ваши вещи я уложу уже сегодня, сразу же после обеда? Тогда у вас еще останется немного времени, чтобы отдохнуть перед вечеринкой. Хотите, чтобы я вам снова сегодня уложила волосы?
– Почему бы и нет? – снова улыбнулась Сесили. Ей не терпелось, чтобы служанка поскорее оставила ее одну и она смогла бы спокойно подумать над тем, что означает записка Джулиуса, которую он ей оставил. – Спасибо, Дорис. Я вскоре спущусь к завтраку.
– Хорошо, мисс. Если я вам вдруг понадоблюсь, позвоните в колокольчик. – Дорис присела в поспешном реверансе и удалилась из комнаты.
Как только за ней закрылась дверь, Сесили вторично перечитала записку. Она никак не могла взять в толк, что же скрывается между строк. И почему Джулиус минувшей ночью ни словом не обмолвился о том, что утром уезжает в Лондон? Но, может, необходимость в поездке возникла внезапно? И он торопился? Иначе как еще можно объяснить ту холодность, которой веяло от каждого написанного им слова? Такой разительный контраст со всеми теми словами, что он твердил ей минувшей ночью.
«Но он же написал, что надеется вернуться вовремя, чтобы лично попрощаться с тобой, – уговаривала она себя, пока пила чай. – Возможно, он набросал записку второпях, на тот случай, если у него не получится…»
Она вдруг почувствовала себя страшно одинокой, все минувшие дни рядом с ней был Джулиус, развлекал ее, помогал коротать время, а что теперь? Она отправилась в сад на прогулку, чтобы немного побыть на свежем воздухе и, что называется, прочистить мозги. Но на душе было неспокойно. Снова и снова мысленно перебирая в памяти слова из его записки, Сесили нутром чувствовала, что-то здесь не так. Конечно, многие излагают свои мысли на бумаге более казенным стилем, чем говорят, но ведь Джулиус – поэт…
После обеда Сесили принялась нервно расхаживать по своей комнате, пока Дорис аккуратно раскладывала стопками ее одежду и укладывала ее в чемоданы; служанка болтала без умолку, Сесили оставалось лишь вяло реагировать на ее слова короткими «Да», «Нет» или «В самом деле?». Наконец была уложена последняя вещь, и Дорис захлопнула крышку последнего чемодана.
